Страница 8 из 29
Человек, вкусивший с «древа познания» и расставшийся с детским инфантилизмом знает, что нелепо полагать, будто в нашей действительности может существовать «абсолютная ложь». Точно так же, для него нелепо думать, что в ней может существовать «абсолютная истина». Мало того, он чётко осознаёт, что любые «противоположности» в мире, не существуют одна без другой, и со временем проникают друг в друга. Происходит некая «диффузия противоположностей» и последующий «местный локальный синтез», с необходимыми трансформациями обоих противостоящих форм. И чем сильнее эти противоположности будут расходиться в твоём «рационально-аналитическом сознании», тем неразрывнее они будут становиться в твоём «инстинктивно-идеальном». Так синтезируются всякие монады нашей действительности, так синтезируются самые непримиримые противоположности. И в результате такого синтеза, происходит «чудесное», возникает нечто невероятное и великое. И это относится, в первую очередь, к физике сущего. Так неоспоримая аналитическая противоположность метафорических монад действительности огня и воды, в своём синтезе, дают ту искру, ту силу, и тот порядок, что составляет объективное бытие всего, что мы приравниваем к понятию «живого». Именно столкновение и последующий синтез этих непримиримых противоположностей, создаёт все невероятные, чудесные и фантастические формы «живого». Именно здесь лежит тайна жизни, её волшебная гармония, и недосягаемая суть.
Аналогичную динамическую особенность имеют диффузные сношения в нашем разуме истины и иллюзии, порождающие такое грандиозное явление, как «сбалансированное идеальное воззрение», поднимающееся на такие высоты, которые были бы не доступны без этого внутреннего противостояния, и последующего синтеза. Ведь, как я уже говорил, всё самое великое, а значит ценное для нас, рождается в результате столкновения «взаимодостойных непримиримых врагов».
Несколько отвлекаясь от контекста, хочу вспомнить здесь музыку. Я долго думал, перекатывая в своём сознании её сущность, и задавая себе вопрос: в чём таиться её волшебная не поддающаяся никакому математическому или логическому разложению, форма? То есть, в чём её не подвластная нашему рефлексивному строгому аподиктическому созерцанию «телесность», создающая впечатление волшебной произвольности, не присущей более ничему в нашем мире? Как всё великое в этом мире, музыка представляет собой столкновение сил иллюзии и реальности, воплощающихся в синтез диссонансов и консонансов её последовательной мелодики. В этой последовательности и сочетаемости, она полностью повторяет нашу душевную агрегатность, её сакральные основы. Музыка словно лекало, отпечаток, – образец тонких душевных сплетений возвышенной сверх организации нашего тела. И вырвавшись наружу, она резонирует с близкими формами, тем самым вызывая восторг, и трепет каждой клеточки нашего органоида. Он тянется к музыке, словно к чему-то родному, чему-то, что может подтверждать и утверждать его бытие, давать, пусть иллюзорный, но смысл.
Конечно же, музыку, как собственно большую часть явлений нашего мира, можно перевести и в «цифровой формат», и этим занимается ныне каждый уважающий себя профессионал от музыки. Но если затем, начинают воспроизводить этот «формат», переводя обратно в музыку, строго придерживаясь его алгоритмической формы, соблюдая точно все цифры, то настоящей музыки, – не получается! Её волшебный полёт куда-то исчезает! Чего же не хватает? Вы скажете души? И я с вами соглашусь. Именно нашей души. А точнее той, присущей нашей душе погрешности, -произвола, в самой сакральной его основательности. Непредсказуемого полёта фантазии, искривления, некоей лжи в ней! Лжи, в грамматическом смысле, которая только и даёт впечатление всякой неповторимости. Музыка прекрасна тем, что в ней всегда есть некая противоположность математики, некий изъян, неточность. Обязательная примесь лжи, кривизны. В ней, в музыке дважды два, не всегда четыре, и в этом вся её волшебность. Ибо она содержит в себе тем самым, недосягаемую для разумности тайну, – воплощённую в звуках действительность бытия, которая своей основой имеет именно нарушение, некий сдвиг, искривление абсолютной гармонии. Кстати сказать, при котором только и возможно рождение всякого стремления. – Стремления, олицетворённого всякой полифонией, и составляющего главный мотив и принцип всякой музыки. Не важно, пространственного или временного её воплощения.
Иные алгоритмы
Когда ты увидишь и осознаешь ту невидимую нить, связывающую все явления в этом мире, когда ты поймёшь, что в мире не существует ничего отдельного, абстрагированного, отличного своей природой от всего остального, тогда ты оценишь по-настоящему всю великую иллюзорность бытия и «правдивую ложь природы» и поймешь, как нелепо разделять в этом мире «живое» и «неживое».
«Есть корень общий, в человеке и растении,
и даже в свечке, камне и земле,
всё связано на круг, единой нитью,
ты не найдёшь отшельника, в кромешной тьме!..»
Человек представляет себя и всё что близко ему по форме, то есть свою группу, свой «клан», как нечто отдельное от всего остального, и называет этот «клан» – «Живым». И это естественно. Всякая группа (клан), на каком бы политесе не строилась её архитектоника, старается абстрагировать себя, и противопоставить всему остальному. Это незыблемый закон действительности. Она, действительность, не существует без этого противопоставления. Она сама – есть суть этого противопоставления. Но наше непомерное возвеличивание себя, совершенно безапелляционное возведение на абсолютный пьедестал, на вершину всей природы, – это перебор.
Если попытаться отбросить восторженность собственным существом, его неоспоримым совершенством, и взглянуть на себя и свои собственные воззрения с несколько иного угла зрения, а попросту сказать посмотреть на себя со стороны трезво, то откроется иная картина, и противоречие, словно белокрылая птица с пронзительным взглядом поднимет свои крылья, и подняв ветер сметёт с поля нашей осознанности всё неустойчивое. Ведь то, что даёт нам уверенность в своём «сверх материализме», своей божественности, (я имею в виду наш разум, наш математический, алгоритмический, теологический, аналитический и философский разум, как некое направление в развитии разумности вообще), – есть лишь направление, и не более того. Ведь это только с нашей точки зрения, это направление является истинным и вообще, единственно существующим, единственно возможным направлением в развитии всякой разумности. Ведь если посмотреть несколько шире, то становится очевидным, что если бы существовало одно возможное направление развития разума вообще, то в этом случае «мир действительный», «мир феноменальный» был бы одинаковым в своём Абсолюте для всех и вся, и существовала бы единственно возможная действительность для всякого ноумена, причём сама в себе сущая? – а это нонсенс.
Гипотетически, мы с полным правом можем предположить, что существуют и другие направления развития разума, я даже быть уверенными, что они существуют. У этих направлений, возможно, иная алгоритмическая функциональность, иные векторы мышления, и даже та непоколебимая конструктивность разумности, как причина и следствие, вполне может переворачивать в этих направлениях и менять последовательности, как общие, так и локальные. Ведь наша последовательность возникает только тогда, когда наш разум начинает её выстраивать, причём делая это локально, как бы вытягивая ниточки из действительности, и строя свои дорожки на необъятном поле реальности.
Я абсолютно убеждён, что существуют не только «слабо развитые», и «более развитые» разумения, но и иные плоскости разумения. «Плоскости», которые даже сравнивать нельзя! Ибо они, – субстанции различных миров. Ведь даже между людьми в тонких отклонениях разума, существуют такие несопоставимые различия, которые наталкивают на мысль, что даже между людьми существуют разные направления самой природы мышления. А также в нашем «природном организме», в этой единой системе «биосферы» существуют «разумности», не поддающиеся нашему порядку разумения и объяснения, – не резонирующие с нашей специфической волной. «Разумности» иного плана, иных алгоритмов и направлений. Мы часто замечаем, что так называемые «низшие» животные и насекомые, удивительно целесообразно пользуются физическими явлениями недоступными и непонятными нам, людям. Что они одарены такими возможностями разума, которые для нас, – не существуют. Как будто бы эти твари существуют наполовину в другом измерении, лишь ползая и плавая в нашем мире.