Страница 7 из 29
Приносит разуму удовлетворение, из века в век…
И ты, – мужчина настоящий,
Стремишься к истине, – ведь женщина она!
Но стоит лишь испить бокал до дна,
Напитком жажду утолить, бодрящим,
Как привкусом фальшивого вина,
Восторженность погасит настоящим,
Упрёка скорбь, разочарование, и вина…
Ложь, как всякое иное понятие нашего разумения, – многогранно. У каждой нашей «ганглии разумения», есть своя ложь и своя правда. И то, что для одной «ганглии» является святой правдой, для другой, – выступает как неоспоримая ложь. Как правило, весь вопрос лишь в фокусе осмысления. А фокус этот у каждой «ганглии» нашей осознанности свой. Какова же генетика этого явления, в архаическом осмыслении всякого понятия. Вот несколько граней, явно представляющихся моему воззрению. Одна из граней лжи та, которой мы прикрываемся, стыдясь своей правдивой наготы. Мы прикрываемся ей, как одеждой. «Лживая маска», прикрывающая правду, – и в этом смысле весь наш мир – лжив. Ведь его истинный облик, мы не узнаем никогда. Он всегда в «халате иллюзии», на лице маска, его образ – фантазия. И здесь выявляется другая грань лжи. Она рождается там, где правда больно хлещет своим хлыстом. И наша сущность, с помощью своего воображения, начинает закрашивать эту правду красками лжи, рисуя картины, не соответствующие реальной действительности. Она замазывает мазью раны, и остерегается, только бы не получить очередной удар этим хлыстом. Наше воображение, как страж нашего разума, охраняет его от опасной действительности, купая его в тёплых водах иллюзии. И здесь, по большому счёту, мы лжём сами себе.
Следующая грань лжи рождается там, где происходит быстрая смена картинок действительности, либо происходит быстрая трансформация какого-нибудь понятия, (а понятия живут по тем же законам, что и всё остальные «сущности»), и мы восклицаем: Всё, что было до этого, – ложно! Произошло естественное для нашей реальности изменение, но оно посеяло в нашем воображении, недоверие к прошлому, а точнее к его истинности. Недоверие, которое, словно какая-нибудь зараза, начала распространятся во все стороны нашего мировоззрения, захватывая своим ареалом всё, что лежит на его пути.
Ещё одна из граней лжи, возникает от недостатка нашей памяти, и восприятия вообще, нехватки деталей, дополняемых тем же воображением. Наш разум, являясь «зеркалом», в то же время сам есть отражение действительности, её природы, и не терпит пустоты, – пустоты во всех смыслах. Ведь «глобальная пустота», своим основным свойством являет безмятежность, нечто антагоничное действительности, и, по сути, является противоположной стороной, противоположным полюсом реальной действительности. И в силу этого нашему разуму, существующему только в рамках реальной действительности, являющемуся её продуциратом и носителем противны, как «глобальная истинность Великой пустоты», так и мелкие её флюиды, проникающие в нашу феноменальную реальную действительность, словно вирусы, и разрушающие все, что так родно и близко его глубинному существу. А именно – «чистую иллюзию». Так вот наше воображение, в силу чувства самосохранения сообразного своей действительной природе, не терпящей никаких проявлений «пустоты» заполняет пробелы, возникающие в нашей памяти и нашем восприятии. Она их домысливает, как домысливает недостающее звено, в каждый данный момент реальности.
Но самым важным моментом в осмыслении правды и лжи, истины и иллюзии, должно заключатся в том понимании, что истина на самом деле, не позитивна для нашего существа. Ибо ложь, иллюзия является сакральной сущностью жизненности. И как в науке, так и в философии мы стремимся к истине, как всё и вся в этом мире стремится к своей смерти, к своим изначальным монадам, к своим архаическим состояниям. Здесь нет и быть не может никаких альтернатив. И повсеместная иллюзия, воплощающаяся в сакральные основы нашей фантазии, правит балом нашего бытия, нашей реальной действительности, так как именно она несёт в себе причины и следствия архаики жизненности. Фантазия, – «великая ганглия нашего сознания», находящая свой апофеоз в человеческом разуме, являет собой основу этой жизненности, и несёт в себе её квинтэссенцию и пантеон. И по большому счёту, не будь у нас этой «ганглии», мы бы, скорее всего, не лгали бы вовсе, по крайней мере, самим себе. Но, в этом случае, и не было бы никакой возможности становления нашего разума, его невероятного развития. И в феноменальном осмыслении мироздания, этот пантеон жизненности, наша фантазия, домысливая, создаёт «недостающие звенья» выстраиваемой нашим разумом «цепи реальной действительности». Она, словно кузнец выковывает эти «звенья» из материала возможных событий, связывая их «логическим раствором» нашего воображения. Но часто эти «звенья», не зафиксированные «закрепителем реальной действительности», сталкиваясь с фактической реальностью феноменального мира с всплывающими вдруг, откуда ни возьмись «реальными звеньями», оказываются на их фоне, фальшивыми. И потому часто то, что мы называем ложью, в своей сути, это искусственно созданные и вставленные в естественные цепи, звенья нашей фантазии, этой Терпсихоры олимпа жизненности».
Логика, при всём своём пафосе, при всех своих претензиях на холодность и истинность рассудка, есть лишь «дитя совокупления фантазии идеального», и «памяти рационального». И как водород и кислород, горючие и взрывоопасные материалы, при своём синтезе порождают нечто противоположное горючести и взрывоопасности, воду, так логика, порождённая сочетанием «метафорических неустойчивых материалов», являет собой нечто холодно последовательное, нечто связывающее и определяющее, нечто монолитно твёрдое и устойчивое. Где каждое из этих «метафорических неустойчивых материалов», как известно, не без собственных врождённых естественных погрешностей. И логика, в силу своей «искусственности», (ведь она была создана в результате сношении «аналитического разума» базирующегося на памяти, и «идеального», базирующегося на фантазии), противоречит «естественной реальности» бытия отражающейся в нашем рассудке, и не гармонирует с ней так, как должна гармонировать с естественной истинностью действительной реальности.
Иногда создаётся впечатление, что наш «аналитический разум» в сношении с «фантазией идеального», вообще всегда идёт вразрез с естественной реальностью внешнего мира. И то, что наша «естественная реальность» отражённая в рассудке, почитает за истину, для них, – иллюзия и ложь. И наоборот. То, что для «естественной реальности рассудка» – ложь, ими воспринимается, как истинность. Порой возникает такое чувство, что некоторые «ганглии нашего сознания» живут на разных планетах. Мне даже в какой-то момент казалось, что это и есть вся соль лжи. Что ложь – это то, что «не моё», в самом широком смысле слова. Но это от чрезмерной восторженности. Ложь, на самом деле гораздо шире в своей сути. Её сущность выходит за рамки одного явления, она слишком многогранна. И при всей нашей общей отвергаемости лжи, как чего-то обманывающего нас, как некоей фальши, её главными мотивами служат, безусловно, полезные для нашего существования, свойства. Её доминирующее значение несёт в себе ограждающую от враждебных стихий, причину. Ибо её «главные грани», защищают нас от «Дамоклова меча истинности». Ведь саму «иллюзию действительности», как некую определяющую гармонию всего нашего бытия, то, на чём зиждется вся наша действительная реальность, можно смело отнести ко лжи. А она есть, – бастион нашего существования вообще.
Однозначное и категоричное отношение, как ко лжи, так и к истине, есть признак врождённого и неизжитого инфантилизма, который склонен вводить всё и вся в абсолютные рамки, как общего мировоззрения, так и собственной осознанности. Вообще всякая «однозначность», в любой из областей воззрения и созерцания всегда является признаком плоскости и слабости «развивающихся «ганглий осознанности». Человек, смотрящий в мир без максимализма и восторженности, видит во всём лишь противостояние, на всех без исключения уровнях воспринимаемой действительности. Здесь нет и быть не может никаких бастионов, никаких абсолютных и незыблемых граней, здесь нет истинности, но есть лишь фатальность. Здесь холодный разум идентифицирует и обозначает, либо сами силы (стихии), задействованные в этом противостоянии, либо то, что порождается в результате этого противостояния.