Страница 48 из 52
Он снова перекрестился и прибавил подавленным голосом:
— Лучше б нажрался в тот день и не видел ничего.
— Продолжай, — попросил я.
— Внизу компания собралась, человек десять. Половина мужиков, половина — бабы. Все весёлые. Ржут, хохочут. Ну сразу ясно, что пьянущие. Мужики хоть и одетые, а бабы в рубашках одних.
— Срамота?
— Срамота, — согласился свидетель. — Гляжу дальше. А они зачем-то яму стали рыть лопатами и давай в ту яму баб укладывать и тут же их еть по очереди… — Мужик замялся. — Одна вдруг ни с того ни с сего заартачилась, так их главный сказал, что накажет её. Она засмеялась, дурочка, а он вдруг бац ей по морде кулаком, а потом схватился за лопатой и ну закапывать в той яме.
— А что остальные?
— Остальные? Ему никто даже слова против не сказал. Наоборот, даже помогать стали: накидали небольшой холмик и лопатами сверху поприминали. Потом ещё выпили — у них бутылки с собой были и ушли.
— Ну, а ты что?
— Я?! — Тихонов снова опустил взгляд. — Я как мышка сидел, высунуться боялся. Ну как, думаю, увидят меня и тоже того… живьём закопают.
— Почему в милицию не сообщил?
— Потому и не сообщил, что старшого узнал. Я ить часто его видел, даже где дача у него знаю. В ГПУ он работает большой шишкой. И ничего твоя милиция с ним не сделает.
— Дача находится здесь, в Кучино?
Тихонов затравлено кивнул.
— И ты его можешь опознать?
— Могу, но не хочу, — признался он.
— Не бойся, — сказал я. — Ничего он с тобой не сделает. Ты же не желаешь, чтобы этот гад остался на свободе и продолжил убивать?
— Не хочу.
— Тогда собирайся и пошли.
— Куда?
— К нам, на Петровку 38. Дашь свидетельские показания как положено.
— Думаешь, мне поверят? Скажут, кто я и кто они! — с горечью произнёс Тихонов.
— Поверят. Я от себя тоже кое-что добавлю, так что к твоим словам прислушаются, — уверенно заявил я, и эта моя несгибаемая уверенность убедила Тихонова.
— Нищему собраться… — улыбнулся он.
— Вот и подпоясывайся.
Вдвоём мы вышли из корпуса.
Тихонов обернулся в его сторону.
— Даже не знаю теперь, когда и вернусь.
— А есть смысл? — удивился я. — Ты же понимаешь — это не жизнь.
Он хмыкнул.
— Можно подумать, у меня есть выбор.
— Ты правильно сказал: можно подумать. Даже нужно!
Меня сегодня распирало от оптимизма и, кажется, это было заразным.
Тихонов слабо улыбнулся.
— Подумаем…
Договорить он не успел. От стены дома напротив отделилась серая фигура. В руках у неё, а вернее у него был револьвер.
Я потянулся к кобуре и заорал:
— Тихонов, ложись!
Но было уже поздно.
Человек в сером нажал на спусковой крючок револьвера, и пуля, выпущенная из него, вошла туда, где у Тихонова, как и любого нормального человека, находится сердце.