Мент. Москва

Он снова перекрестился и прибавил подавленным голосом:

— Лучше б нажрался в тот день и не видел ничего.

— Продолжай, — попросил я.

— Внизу компания собралась, человек десять. Половина мужиков, половина — бабы. Все весёлые. Ржут, хохочут. Ну сразу ясно, что пьянущие. Мужики хоть и одетые, а бабы в рубашках одних.

— Срамота?

— Срамота, — согласился свидетель. — Гляжу дальше. А они зачем-то яму стали рыть лопатами и давай в ту яму баб укладывать и тут же их еть по очереди… — Мужик замялся. — Одна вдруг ни с того ни с сего заартачилась, так их главный сказал, что накажет её. Она засмеялась, дурочка, а он вдруг бац ей по морде кулаком, а потом схватился за лопатой и ну закапывать в той яме.

— А что остальные?

— Остальные? Ему никто даже слова против не сказал. Наоборот, даже помогать стали: накидали небольшой холмик и лопатами сверху поприминали. Потом ещё выпили — у них бутылки с собой были и ушли.

— Ну, а ты что?

— Я?! — Тихонов снова опустил взгляд. — Я как мышка сидел, высунуться боялся. Ну как, думаю, увидят меня и тоже того… живьём закопают.

— Почему в милицию не сообщил?

— Потому и не сообщил, что старшого узнал. Я ить часто его видел, даже где дача у него знаю. В ГПУ он работает большой шишкой. И ничего твоя милиция с ним не сделает.

— Дача находится здесь, в Кучино?

Тихонов затравлено кивнул.

— И ты его можешь опознать?

— Могу, но не хочу, — признался он.

— Не бойся, — сказал я. — Ничего он с тобой не сделает. Ты же не желаешь, чтобы этот гад остался на свободе и продолжил убивать?

— Не хочу.

— Тогда собирайся и пошли.

— Куда?

— К нам, на Петровку 38. Дашь свидетельские показания как положено.

— Думаешь, мне поверят? Скажут, кто я и кто они! — с горечью произнёс Тихонов.

— Поверят. Я от себя тоже кое-что добавлю, так что к твоим словам прислушаются, — уверенно заявил я, и эта моя несгибаемая уверенность убедила Тихонова.

— Нищему собраться… — улыбнулся он.

— Вот и подпоясывайся.

Вдвоём мы вышли из корпуса.

Тихонов обернулся в его сторону.

— Даже не знаю теперь, когда и вернусь.

— А есть смысл? — удивился я. — Ты же понимаешь — это не жизнь.

Он хмыкнул.

— Можно подумать, у меня есть выбор.

— Ты правильно сказал: можно подумать. Даже нужно!

Меня сегодня распирало от оптимизма и, кажется, это было заразным.

Тихонов слабо улыбнулся.

— Подумаем…

Договорить он не успел. От стены дома напротив отделилась серая фигура. В руках у неё, а вернее у него был револьвер.

Я потянулся к кобуре и заорал:

— Тихонов, ложись!

Но было уже поздно.

Человек в сером нажал на спусковой крючок револьвера, и пуля, выпущенная из него, вошла туда, где у Тихонова, как и любого нормального человека, находится сердце.