Страница 52 из 52
После разговора и начатых приготовлений, я был выжат как лимон. Сердце колотилось как птица в клетке.
Итак, я ступил на тропу войну с могущественным противником. Все мосты сожжены, назад дороги нет.
Я пришёл на место встречи с начальником МУР на четверть часа раньше обговоренного срока. Всю дорогу тщательно проверялся, чтобы убедиться, что за мной нет хвоста.
Рандеву было назначено на Тверской, возле кинотеатра «АРС». Он назывался «Первым показательным» и делил помещения с детским театром. Меня это место устраивало поскольку тут всегда было много народа, и, значит, легко затеряться в толпе. Наша встреча не привлечёт ненужного внимания.
Николаев приехал вовремя, вышел из автомобиля и стал неспешно прогуливаться возле афишной тумбы.
У него тоже не было хвоста.
Что ж… можно выходить.
Я выскочил из укрытия и в мгновение ока оказался возле Ивана Николаевича.
Он вздрогнул от моего неожиданного появления.
— Быстров?! Ну вы даёте!
— Иван Николаевич, извините, пожалуйста, мне пришлось прибегнуть к такой конспирации.
— А что стряслось?
— Ситуация уж больно хреновая, — признался я.
— Вы во что-то вляпались?
— Ещё как. Это случилось, когда я расследовал дело об убийстве Евстафьевой.
— Позвольте, это не та, которую закопали живьём?
— Она самая. В общем, за её смертью стоят такие люди, что мне одному с ними не справиться. Очень нужна ваша помощь, Иван Николаевич. Больше мне не к кому обратиться.
— Хорошо, Быстров. Излагайте, что у вас произошло, а потом мы вместе подумаем, чем я могу вам помочь…
— Запишитесь, пожалуйста, со мной на приём к товарищу Дзержинскому на завтра. Скажите, что это срочно.
Возвращаться на службу после разговора с начальником МУРа было опасным, поэтому я до вечера кружил по городу, по-прежнему избегая пустынных пространств. Бокий действует с точностью опытного хирурга. Он не станет делать надрез в неподходящее время в неподходящем месте.
Но вечно куролесить по Москве нельзя, так или иначе нужно возвращаться домой. Я — не робот, пусть меня аж потряхивает от волнения и вообще, чувствую себя взведённой пружиной, но рано или поздно это состояние пройдёт, сменившись на апатию. Надо есть, спать, иметь запас сил, достаточный для схватки.
Ну что ж… надеюсь, наш разговор с Николаевым был не зря.
Я решительно двинулся к дому.
Встретили меня в подъезде. Их было трое, кажется, я даже успел опознать одного из охранников дачи Бокия — Омельченко.
Действовали чекисты умело и слажено, двое схватили меня, не позволяя вырваться или схватиться за оружие, а третий — Омельченко, ударил в солнечное сплетение с огромной силой.
Теперь я не то что кричать не мог, а чуть не задохнулся.
Для гарантии Омельченко врезал мне ещё раз, и я понял, что чувствует рыба, выброшенная на берег.
Честно говоря, ничего хорошего. Мои лёгкие просто разрывались на части.
Краем глаза я успел заметить профессорского вида мужчину в пенсне и с бородкой клинышком. Он спустился с лестничной площадки выше.
В его руке был медицинский шприц, а у меня не было даже сил, чтобы сопротивляться.
Я обречённо наблюдал за тем, как иголка входит в моё плечо, как работает поршень.
В той жизни меня всегда смешили фильмы, в которых люди теряют сознание или умирают сразу после того, как им сделают инъекцию. Любому, даже самому сильнодействующему веществу, нужно какое-то время, чтобы подействовать.
Эта дрянь сказалась на мне быстро, хотя я тупо мог потерять ход времени. Ноги сами собой подкосились, я обмяк, превратившись в плюшевую игрушку, а потом всё померкло.
Кто-то щёлкнул «кнопкой», вырубая моё сознание.
На время или навсегда.