Мент. Москва

Глава 20

После ухода чекистов меня аж затрясло. Какой бы дубленой ни была кожа, такие вещи всё равно просто так не проходят. Я ж не бесчувственный какой-то, я — человек, у меня и нервы имеются.

Писать рапорт о провокации со стороны ГПУ в моём состоянии не имело смысла. Тут нужна холодная и соображающая башка, а меня все мысли были направлены только в одну сторону. Это же надо так оперативно сработать: отыскать на случай если я не приму предложение Майорова подходящую для подставы кандидатуру, обработать её и подготовить провокацию по всем правилам.

Нет, такие вещи с кондачка не делаются. Наверняка Майоров заранее подготовил этот план Б и пустил его в ход, когда получил мой отказ. Если бы не опыт прежних лет ночевал бы уже на жёсткой шконке в СИЗО.

И куда теперь бечь? К товарищу Маркусу в Питер или к Феликсу Эдмундовичу, что поближе? Так опера вроде меня отнюдь не частые гости таких кабинетов. Да и не так уж и просто в них попасть.

Я заставил себя написать рапорт на имя Трепалова, где изложил всё, что со мной приключилось, в деталях. Разумеется, о версии, что к этой провокации причастен Майоров. Упоминать не стал — это всего-навсего предположения, догадки — доказательств у меня нет.

Удивительное дело, но похоже во время работы над рапортом мне удалось спустить пар и приглушить эмоции.

Покончив с бумагами, положил рапорт в ящик стола Максимыча. Он его специально не закрывал для таких вот случаев.

Когда шёл по улочке домой, взгляд невольно задержался на вывеске одной из многочисленных пивнушек. Заскочить что ли и пропустить пару кружечек для снятия стресса? По-моему, сегодня я заслужил этот «допинг» как никогда.

Но потом махнул рукой. Забухать — не забухаю, для меня это нехарактерно, но с утра буду ходить помятый с больной башкой, а оно для меня «черевато».

Прямо с утра завалился в МУР и нашёл оперативника, который выезжал на место смерти Евстафьевой.

— Панкратов Николай, можно просто Коля, — представился он.

— Быстров Георгий.

— Чем помочь, Георгий? — без особого энтузиазма спросил муровец.

— Я по делу Евстафьевой к тебе. Хочу, чтобы ты скатался со мной, показал. Где и при каких обстоятельствах её нашли.

Лицо Панкратова скривилось.

— Ты материалы почитай. Там всё написано.

— Ну, одно дело прочитать, а другое — увидеть своими глазами. Покажешь?

— Хрен с тобой. Покажу, — вздохнул оперативник. — Когда планируешь ехать?

— Да как тебе удобно, — начал я.

Николай расслабился, но тут я его добил:

— Да вот прям щаз!

— Слушай, Георгий, давай потом, а? У меня дел ну вот просто по горло! Как белка в колесе кручусь!

Я отрицательно покачал головой.

— Сейчас, Коля. Именно сейчас.

— Ладно, — смирился с неизбежным он. — Как добираться хочешь? У нас со служебным транспортом дело плохо, а на трамвае ты туда не доберёшься. Надо на пригородном поезде ехать.

— Так на нём и поедем, — улыбнулся я. — Ты, главное, начальство предупреди.

— Вот начальство-то как раз и даст мне по шапке, что от своих дел ради тебя отвлекаюсь.

— Ну вы ж на нас это убийство скинули, не грех и посодействовать хотя бы из чувства благодарности, — заметил я.

— Всё, уел. Сейчас, доложусь субинспектору и двинем с тобой в Кучино. Обратно хорошо если вечером вернёмся, — предупредил муровец.

Меня это не смущало.

— Вечером так вечером.

Мы отправились на вокзал. При виде бесконечной толпы народа ещё на подступах к зданию, возникало впечатление, что сюда устремилась вся Москва. Людей были тысячи.

Публика выглядела пёстрой и разношёрстной: селяне, по своим делам наведывавшиеся в столицу, многочисленные мешочники, большое количество мужчин в форме, семьи с большим багажом, занимавшим кучу места. И вся эта прорва переговаривалась, ругалась, выясняла отношения, хохотала. Плакали дети, хватались за грудки подвыпившие граждане, красноармейцы заигрывали с разряженными девицами, чей род деятельности не вызывал у меня никаких сомнений. Вокзалы всегда были скопищем проституток всех мастей.

То тут, то там сновали юркие и грязные беспризорники, у которых даже был свой «бизнес» по обслуживанию пассажиров: львиная доля багажа переносилась на спинах этих чумазых пацанов.

Николай скривился.

— Сущий Вавилон! Георгий, берегись — затопчут. Поезд, похоже, будем брать с боем: в давке и толчее. Хорошо, если влезем. Про то, чтобы сидеть — даже не заикаюсь.

Я понимающе кивнул. Такого столпотворения мне давненько не приходилось наблюдать.

— Да уж, народа хватает.

— То ли ещё будет, когда подадут поезд! И да, смотри, чтобы в давке с тебя последние штаны не сняли: тут такие спецы по чужим карманам работают — обнесут и глазом моргнуть не успеешь.

— Что, даже милиционера?

Он усмехнулся.

— Ну, железнодорожную милицию и отделы угрозыска упразднили. А тех, кто на вокзалах дежурит, здешние урки как облупленных знают и никогда не тронут. Мы же для этого брата пока не примелькались, и это скорее хорошо, чем плохо. Так что следи за карманами и не говори потом, что я тебя не предупреждал.

— Есть следить за карманами, — ухмыльнулся я.

Николай не врал, когда обещал настоящее светопреставление, когда объявят посадку на поезд.

Началось хаотическое движение. Людская масса хлынула на перрон, сметая контролёров и немногочисленную охрану. Нас сжало со всех сторон, потащило вперёд. Давка была ещё та, хорошо, хоть упасть в такой толчее не представлялось возможным. Всё, что оставалось делать, смириться и покорно ждать, когда поток вынесет к вагонам, что собственно и произошло.

Картина до боли знакомая по моей молодости, да и потом, пока не купил машину, порой приходилось добираться до места с аналогичными приключениями.

Пока паровоз шипел, обдавая округу клубами пара, народ загружался в состав всеми доступными способами: большинство попадало через дверь, но хватало и таких, особенно помоложе и побойчей, что умудрялись протискиваться сквозь окна.

Даже не верилось, что лет через семь на московской «чугунке» испытывать первые электрички, хотя первыми, если не ошибаюсь, они пойдут где-то под Баку, где произведут неизгладимые впечатления на Маяковского.

Несколько минут, и мы с Николаем оказались в вагоне, а вокруг нас кипела и бурлила жизнь. Кто успел — захватил полки, кому, вроде нас, повезло меньше — остался на ногах.

— Так всё равно лучше, чем добираться до Кучино на одиннадцатом номере, — пошутил муровец.

Под трамваем номер одиннадцать, подразумевалось идти пешком.

— И далеко ехать?

— Как пойдёт, — неопределённо пожал плечами напарник. — Если на станциях долго стоять не будем, то часа полтора.

— Полтора так полтора, — безмятежно согласился я.

С каждой новой станцией вагон стал постепенно пустеть, появились свободные места.

Пассажиров до Кучино хватало, на перроне станции вышли не только мы одни, и оказались на маленькой базарной площади.

— Ты как — пуговицы не растерял? — спросил Николай.

— Да вроде жив-здоров и всё на месте, — сказал я, похлопав себя по карманам.

— Ну тогда хорошо. А то у моего кореша вот таким макаром наган в поезде тиснули. Такое тогда завертелось — чуть под трибунал не попал.

— Шпалер тоже при мне, — заверил я. — Куда теперь?

— Сейчас, семечек куплю и покажу, — сказал муровец. — Любишь семечки лузгать?

— Да кто ж их не любит? — удивился я, вспомнив как в прежние времена с Дашкой могли щёлкать эту заразу часами. — Давай я куплю тоже?