Страница 8 из 13
Он отбросил в сторону одеяло.
Лето – не зима, защитных предметов на женских прелестях вполовину, если не более, меньше. Кокетливая блузка отлетела в сторону обнажив то, что прежде было знакомо лишь его рукам и скрыто от глаз ночным мраком. Уже входило в летнюю моду освобождение всех прелестей без стесняющих «намордников». Людмила скрестила руку, чтобы скрыть то, что ему предстояло воочию лицезреть впервые.
Но в следующую минуту ей уже не хватило рук, потому что вслед за блузкой Световитов освободил её от приталенной юбки, и надо было прикрывать белоснежную ажурную полоску с яркой капелькой вышитой божьей коровки на ней.
– Ну-у, божья коровка нам будет мешать, – шепнул Световитов и стремительно убрал со своего пути и эту преграду.
Он никогда ещё не раздевал её при дневном свете, и она вся сжалась, стараясь скрыть то, что скрыть уже было невозможно. Мишель Монтень в своё время писал: «Почему женщины скрывают до самых пят те прелести, которые каждая хотела бы показать и которые каждый желал бы увидеть? Почему под столькими покровами… таят они те части своего тела, которые главным образом и являются предметом наших желаний, а следовательно, и их собственных? Для чего… если не для того, чтобы дразнить наши вожделения и, отдаляя нас от себя, привлекать к себе?»
Впрочем, Людмила делала это не ради чего-то, она делала инстинктивно, потому что ещё не привыкла, потому что ещё не поняла всего, что необходимо понять, вступая во взрослую женскую жизнь, а Световитов уже прошёл то немногое, что позволила ему пройти служба, отнимающая большую часть суток и дававшая некоторую свободу разве что во время отпусков. Ну а выходные – о выходных в ту пору нередко шутили, когда в стране были установлены два дня выходных в неделю, что у офицеров давным-давно уже два выходных – один в летний, и один в зимний период. Имелись в виду периоды обучения, ибо в войсках боевая подготовка именно на два таких периода и делится.
Ещё мгновение и Световитов достиг цели, погрузившись в блаженство. Она лихорадочно вцепилась в его плечи, она приняла в себя весь жар его существа, растворив в себе и растворившись в нём без остатка.
Её восхитительные волосы разметались по подушке, её глаза засияли счастьем, её губы раскрылись для горячего поцелуя, её ещё по девичьи упругие холмики впились в его грудь, приводя в ещё больший восторг.
Люди выбирают для подобных волшебных слияний мужского и женского начал ночь. Выбор вынужденный, хотя лучшее время для свершения того, что заключено в известной всем канонической фразе «плодитесь и размножайтесь», именно день, солнечный день, ибо Солнце, как Светило Бога, осеняет своей живительной энергией свершаемое во имя продолжения жизни на земле.
Но люди вынуждены выбирать, в силу традиций, в силу общественного устройства бытия человечества именно ночь. В этом смысле любовники, зачастую оказываются в положении более благоприятном, ведь им посвятить ночь своим деяниям гораздо сложнее.
Но нашу героиню пугал именно день, поскольку не прошло ещё её стеснение и она стыдилась взглядов своего любимого, а ему хотелось смотреть на неё, смотреть бесконечно и восторженно на всё то, что открылось взгляду именно этим первым их днём, хотя позади уже несколько памятных ночей.
Они не разжимали объятий до самого вечера, и его ненасытность была для неё удивительной, ибо она ещё не понимала, что всё это можно повторять снова и снова до тех пор, пока у мужчины остаются силы для повторений. Не знала она и того, что при новых и новых повторениях резко возрастает возможность молодого, здорового, женского организма, ожидающего помимо воли своей хозяйки того важного, для чего он предназначен в самую первую очередь, исполнить канонический завет «плодитесь и размножайтесь», поскольку предосторожности эти по ряду совсем ещё непонятных ей и тем более Световитову причин становятся всё менее эффективными.
Наконец, он решил, что нужно что-то оставить и на ночь, обещающую быть ещё более волнующей, поскольку сгинут во мраке остатки стыдливости его всё более и более раскрывающейся для волшебных деяний студентки.
Она же, внимательно посмотрев на него и оценив твёрдость, решила повиноваться его воли, ведь что делать, надо привыкать. Прекрасно поняла, что Световитов станет не просто мужем, что он станет командиром и дома тоже. Он просто не мыслит иного, как профессионал. Что ж, ещё можно было и отказаться, но никакого желания отказываться не возникло.
Сказала лишь с улыбкой:
– Хитренький. Я ж не смогу при тебе заниматься, – и тут же поправилась. – Нет, не так. Ты не сможешь смотреть, как я занимаюсь и занятия прервёшь…
Он оценил, что она стала уже шутить на ту тему, которую избегала в разговорах, что уже радовало, и он успокоил:
– У меня есть ещё дела в Калинине. И в штаб дивизии съезжу, и полк навещу. Да и квартиру, наконец, сдам. Зимой не успел из-за срочного вызова.
Так и решили, что она не поедет домой в Старицу, как это делала между уже прошедшими экзаменами, а останется у него. У него дома. Как-то ново и странно ей было привыкать к тому, что у неё теперь скоро будет другой дом – дом мужа, её дом.
Так прошло несколько дней. И вот Людмила отправилась на последний экзамен. Всё… Билет, ответ и… институт позади. Конечно, ещё придётся туда прийти за документами, ещё будет выпускной, но учёба оканчивалась. И на этот завершающий учёбу экзамен Световитов отвёз её ранним утром столь же солнечного и ясного дня. Погода установилась по-настоящему летняя, и установилась надолго.
Договорились, что встретит её ровно в полдень. И она успела сдать экзамен и получить отличную оценку – училась Людмила примерно.
Ну что же, пора было ехать в Старицу, тем более экзамен был в субботу. В самый раз… Но именно по причине того, что была суббота, подруги её решили собраться на вечеринку у Алки, родители которой отправились на дачу, на выходные.
– Давай сходим… Тебя Алка тоже пригласила – сказала Ирина, предварительно рассказав о задумке подруг.
– Это что же, прямо сегодня? – уточнил он и сказал, – Ну тогда едем скорее, мне нужно ещё переодеться, а я даже не знаю, что у меня есть из одежды. Не идти же в форме. Вот уж тут совсем не к месту.
Разобрал одежду, привезённую из ГСВГ и так ещё и ненадёванную, выбрал более или менее подходящий наряд, но она сказала, что брюки надо бы погладить.
Разложила гладильную доску, включила утюг… Уж что-то, а всё необходимое для приведения в порядок военной формы, которая на нём всегда сидела ладно, у него в холостяцкой квартире было.
На то, как она управляется с утюгом, как отглаживает брюки, смотрел с удовольствием, но ещё с большим удовольствием наблюдал, как при каждом движении слегка поднимается её короткий домашний халатик. Наконец, не выдержал, встал, выключил утюг и отнёс её, отчего-то сразу залившуюся смехом, на диван-кровать. Она попыталась снова закрыть от его глаз всё, что до сих пор стыдилась демонстрировать открыто и спокойно, но вскоре поняла, что это бесполезно и прижалась к нему, чтобы хотя бы таким способом сократить сектор его обзора.
В эти минуты Световитов почувствовал, что и она уже в большей степени начала ощущать радость и удовольствие от каждого нового его объятия, каждого прикосновения, каждого проникновения во всё её постепенно воспламеняющееся существо.
– Ну может быть всё-таки хватит, – наконец, взмолилась она с некоторой правда, робостью. – К Алке же опоздаем.
И вот тут одна лишь его фраза могла свершить переворот в их судьбе. Он сказал совершенно серьёзно:
– А может ну её, эту вечеринку. Нам ведь и так хорошо, вдвоём. Тем более завтра поездка к твоим…
Он предложил, но не настаивал, поскольку прекрасно понимал то, что она тут же и выразила словами:
– Ну я же теперь всегда буду с тобой, а девчонок… Девчонок то больше не увижу. Увезешь меня в Краснодар…
– Не совсем в Краснодар, не совсем. Я тебе не сказал ещё кое-что. Сразу после отпуска поступаю в Академию Генерального штаба, так что увезу в Москву и будем жить в Москве, до самого окончания учёбы, – уже завершая это своё сообщение, он снова опрокинул её на спину и снова окунулся в необыкновенное действо, которое может быть поистине волшебным, когда соединяются любящие существа.