Ex nihilo

— Домой захотела? — он намотал волосы Алёны на кулак, второй рукой зажимая её рот.

В таком положении он не мог даже дотянуться до рюкзака, уж не говоря о том, чтобы что-то достать из него. Воровато оглянувшись на подъездную дверь, потом на молчаливые двери квартир, он понял, что дело плохо. Его не скрывала ночь, как раньше, в подъезд в любой момент мог кто-нибудь войти, или наоборот, кто-то мог выйти из любой из квартир. Здесь он был как на ладони, и это чувство всеобщего обозрения, которое он уже успел позабыть, бросив школу, снова вернулось. Сёме стало неуютно. Страшно. Как и раньше, ему захотелось стать невидимкой, маленькой точкой, абсолютным нулём. По телу разливалось неприятное онемение, словно ноги и руки собирались ему отказать, предать его. Сёма сделал глубокий вдох и попытался сосредоточиться на жертве, вызвать в себе злость и заглушить это трусливое чувство. Эта плоскогрудая сука дрожала от ужаса, но всё равно побеждала его в этой схватке. Весь мир был на её стороне. Это было нечестно, несправедливо по отношению к нему.

Если он её отпустит, она его уничтожит, если нет, то есть небольшой шанс спастись. Но не это было сейчас главным. Сёма ощущал себя слабым и бессильным перед сложившимися обстоятельствами, и не мог этого допустить. Чем ничтожнее он себе казался, тем сильнее он хотел убить Алёну. Он уже забыл о том, что хотел сделать Марине сюрприз, он вообще забыл о Марине, теперь существовала только Алена и множество дверей, которые представлялись ему любопытными глазами, и у каждой из них он был на крючке. Сёма ненавидел Алёну за то, что она заставила его ощутить это снова — свою ничтожность. Он сел на неё сверху и, отпустив её волосы, прижал левую ладонь к её разбитому носу.

Разбить её голову о ступени было бы быстрее, но тогда будет слишком много крови, а убирать за собой нет времени. Что делать с трупом — Сёма не думал, не хотел думать, пока можно было об этом не думать. Труп представлялся ему вещью, а вещь пугала его гораздо меньше живого человека, который мог кричать и указывать на него пальцем. Сёма с удовлетворением заметил, что глаза Алёны уже больше не смотрят на него. Они бессмысленно вращались, вылезая из орбит, словно он выдавливал их вместе с воздухом своими пальцами. Алёна дергалась, цеплялась и царапала его руки и лицо, но тем сильнее Сёма прижимал ладони к её рту и сломанному кровоточащему носу. Он вдавливал пальцы в её щеки, так что вокруг них образовывались в белые округлые ямки, собирающие кровь, что вытекла из её носа. Что-то щелкнуло под его ладонью, и Сёма подумал, что, должно быть, он свернул ей челюсть. Непонятно как — может быть через пальцы, прижатые к лицу Алёны — он слышал хрипящие и булькающие звуки её горла. Её глаза уже почти закатились, но всё еще была жива. Еще никто на его памяти не умирал так долго. Сёма злился, ему хотелось рычать и бить её головой о ступени, но всё, что он сейчас мог — это сжимать обеими руками лицо этой суки, которая вздумала с ним шутить.

— Это ты виновата, грёбаная сука. Ты.

Вдруг он услышал щелчок замка.

Не отпуская руки, наоборот, вдавливая их сильнее в лицо Алёны, будто от этого что-то зависело, Сёма приподнялся на коленях и затравленно оглядел двери квартир. Затем оглянулся за подъездную дверь за спиной, не столько в поисках пути к спасению, сколько ожидая и от неё предательства. Он думал о том, напасть или бежать от возможного свидетеля. И оба варианта ему казались неосуществимыми. Дверь в четвертую, Маринину, квартиру приоткрылась, и Сёма с облегчением увидел Марину, которая, еще не видя его и Алёну, говорила кому-то в квартире, что она взяла ключи. Чуть успокоившись, он бросил Алёну. Её голова безвольно упала набок, застывшие глаза уставились на грязную стену с облупившейся краской, а посиневшие губы приоткрылись, словно она всё еще надеялась вдохнуть.

Марина увидела сначала Сёму. Потом её взгляд скользнул по Алёне, и она открыла рот, чтобы закричать, но сама зажала себе рот руками. Её глаза вылезли из орбит почти так же, как у Алёны недавно. Она издала странный полувздох-полувсхлип, с ненавистью поглядела на Сёму и вдруг зашла обратно в свою квартиру.

От Марининого взгляда Сёме стало не по себе. Он испугался, что она не поймет, зачем он это сделал это. Он должен был всё объяснить, но Марина ушла, и он не знал, броситься за ней следом или дать ей время на передышку. Но как раз последнее Сёма не мог себе позволить. Он мучительно думал, что делать, куда спрятать тело. В первую секунду, когда он увидел Марину, он с облегчением подумал, что можно спрятать тело у неё в ванной и уже частями унести куда-нибудь в лес. Но эта безумная мысль отпала сама собой, когда она заговорила с кем-то в квартире. Её родители были дома. Беспомощно глядя на приоткрытую дверь в Маринину квартиру, Сёма вытер руки о джинсы и размял пальцы, которые ныли от долгого напряжения. Он то и дело оглядывался на дверь подъезда, но ни одна из этих дверей не казалась ему выходом.

Наконец, дверь в Маринину квартиру приоткрылась, но из-за неё выскользнул белый терьер Бэнкс. Весело виляя хвостом, он понюхал рассыпавшиеся по ступеням волосы Алёны, и принялся лизать кровь с её лица.

Сёма отогнал его, чтобы Марина этого не увидела, и в тот же момент она снова вышла.

— Марина, я не хотел, это вышло случайно, — быстро заговорил Сёма, поднимаясь на одну ступеньку выше, но не решаясь подойти к ней. — Я хотел тебе помочь. Хотел, чтобы ты… Чтобы это сделала ты, но она испугалась. Она бы закричала, если бы я её не заставил замолчать.

— Уходи, — сказала она. Её голос показался Сёме лающим и неестественным. Слова будто застревали в её сухом горле.

— Помоги мне, — Сёма смотрел на неё почти жалобно, — нужно… Нужно её куда-то деть, а не то…

Он недоговорил.

— Пожалуйста. Просто уйди, — повторила она и жалко улыбнулась, стараясь не смотреть вниз, а только в лицо Сёмы. Он понял, что она имеет в виду, и облегченно вздохнул. Это не было концом их отношений. Марина хотела его спасти.

Марина подошла к двери с номером два, занесла руку над кнопкой звонка и замерла, собираясь с силами. Бэнкс, виляя хвостом, подбежал к ней. Его белая смешная бородка испачкалась в крови.

— Уходи, Сём.

— В лесу. Я буду ждать тебя там. На скале.

Марина нажала на звонок, а Сёма повернулся и быстро вышел из подъезда.

========== XI ==========

Марина нажала на звонок, и радостный «динь-дон» разнесся по подъезду. Бэнкс, не понимая причину задержки, нетерпеливо гарцевал у ног Марины, отбегал к ступенькам и выжидательно смотрел на хозяйку, надеясь, что она одумается и пойдет с ним гулять. Но Марина не шевелилась: она даже не опустила руку, которую подняла, чтобы нажать на звонок. Бэнкс, потеряв к ней интерес, принялся обнюхивать голову Алёны, которая все так же глазела в стену.

Едва в замке провернулся ключ, Марину обдало волной страха — она прокатилась по всему её телу и замерла в коленях, не позволяя сдвинуться с места. Опустив руку, Марина прижала её к себе, будто сломанную. Она жалела, что нажала на звонок и не знала, что будет говорить. Ей хотелось сбежать, но бежать было некуда. За её спиной лежал труп.

Дверь открыла тётя Тамара, мама Алёны, и прежде, чем Марина нашла в себе силы открыть рот, спросила:

— Что такое, Марина? Что с тобой?

И через несколько секунд, которые Марина боролась с собственными голосовыми связками:

— Что-то случилось? С мамой?

Тётя Тамара сделала движение вперед, желая выйти в подъезд, и Марина вдруг схватилась за край двери и попыталась её закрыть. Через несколько секунд этой нелепой борьбы, тётя Тамара, наконец, взорвалась:

— Ты что делаешь? Ты в своем уме? Прекрати сейчас же. Что случилось? Говори уже.

— Простите, — Марина, словно придя в себя, отпустила дверь, но всё равно стояла так, будто пыталась заполнить собой всё пространство или всего лишь загородить нечто за своей спиной.

— Да что там? — на лице тёти Тамары появилось любопытство.

— Там Алёна.