Ex nihilo

— Как скажешь, — сдался Сёма, но по нему было невозможно понять, что он действительно думает.

Он подошел к ней, обнял за талию и поцеловал. Марина не сопротивлялась.

— Может, всё-таки пойдем ко мне? — его пальцы сжали её ягодицы, потом расслабились и погладили.

— Не хочу. Твоя мать меня ненавидит.

— Не обращай на неё внимания.

— Не могу. Я её тоже ненавижу.

Сёма улыбался, кажется, пропуская все её слова мимо ушей и продолжая её поглаживать. Он прижимался к ней всё сильнее, вжимая её в стену.

— Пойдем гулять. Погода хорошая, — Марина попыталась отстраниться, но Сёма не отпускал. Он снова её поцеловал, проникая в её рот языком. Поборов секундное отвращение, она ответила на поцелуй.

— Ты такая классная, — сказал Сёма, глядя на Марину своими мутными глазами. Она очень хорошо знала это его выражение, сердце бешено колотилось. Чувствуя, как у неё подгибаются колени, совсем как тогда, Марина попросила:

— Отпусти, мы в подъезде.

Он засмеялся, но не двинулся с места.

— Прогуляешь завтра пару уроков?

— Да хоть все, — Марина пыталась поправить на себе одежду предательски дрожащими руками. Совсем как тогда, за исключением одного — теперь она и сама хотела этого. Назло себе. — Пошли ко мне. Родители с Бэнксом свалили на природу, их не будет до вечера.

— Круто, — Сёма отпустил её и, отступив на шаг, наблюдал, как она, откинув волосы с лица, пытается прикурить. — Ты классная. Вроде боишься, а не убегаешь. Даже наоборот.

— Боюсь? Кого? Тебя? — Марина криво улыбнулась, протягивая Сёме раскрытую пачку.

— Нет, меня тебе не нужно бояться, — он взял сигарету.

— А я и не боюсь, Сём. Ни тебя, ни кого бы то ни было ещё.

Запихнув пачку в карман куртки, Марина первой сбежала по ступеням. Вдыхая полную грудь дыма, она ждала привычного онемения мыслей и чувств, но этого больше не происходило. Сигареты больше не действовали.

Спустя час, они сидели на Марининой кухне, потому что Сёма проголодался.

— У Стивена Кинга есть такой рассказ, как чувак с кучей героина попал на какой-то необитаемый остров, и чтобы не умереть с голоду, вкалывал себе дозу и отрезал от себя по кусочку. Сначала съел одну ногу, потом другую. И всё по кусочку.

— Мерзость какая, — Сёма брезгливо поморщился, но продолжил намазывать хлеб маслом.

— Так вот, это похоже на то, как я сейчас себя чувствую. Я отрезаю от себя по кусочку, вместо того чтобы покончить со всем разом.

Сёма поднял глаза на Марину. Она сидела на табурете напротив в одних трусах и носках, обнимая одну ногу и болтая другой.

— Так почему бы тебе не прекратить?

Марина вытянула левую руку и посмотрела на неё, будто впервые увидев.

— Это? Не знаю. Иногда я думаю, что не стóит больше этого делать, но потом что-то накатывает, и все эти стóит-не стóит становятся неважными. Кажется, что полосну по руке — и проснусь от этого кошмара.

Сёма обеспокоенно заерзал на стуле. На мгновение он снова стал прежним нерешительным, безобидным Сёмой, но всего лишь на мгновение. Марина знала, что он не безобиден, что он — чудовище. Эта его нерешительность означала только одно — Сёмушка очень скоро решит её компенсировать чужой болью и страхом.

— Я тебе говорил, не нужно терпеть, — сердито проговорил он.

— То есть ты предлагаешь начать калечить других?

Сёма кивнул, и Марина поднесла два пальца, сложенных пистолетом, к виску и «выстрелила».

— Не смешно. Он убьет тебя.

— Кто? Бобби-лесной дух? Я не боюсь его.

Сёма нахмурился, но ничего не ответил.

— Мне, может, того и надо. У самой духу не хватает, — Марина взяла намазанный для неё бутерброд и откусила кусок.

— Не говори так.

— А почему бы тебе не убить меня?

— Прекрати, — голос Сёмы прозвучал сипло и зло, и Марина поняла, что он начинает беситься, и, как всегда в таких случаях, ощутила прилив страха и возбуждения. — Я придумаю, как тебя спасти.

— Спасти? От Боба? Смеёшься? Он уже давно тут, — она постучала себя согнутым пальцем по лбу, потом поднесла палец к губам и слизнула с него масло. — Дальше только пропасть.

— Нет, — Сёма покачал головой, не глядя на Марину и о чём-то размышляя, — есть другой выход.

— Даже знать не хочу.

Повернувшись на табуретке, Марина провела пальцами ноги по штанам Сёмы от лодыжки к колену и по внутренней стороне бедра к паху.

— Что ты делаешь? — спросил Сёма, отвлекаясь от своих мыслей.

— А что? Тебе не нравится?

Он усмехнулся и поймал её ступню.

— Нравится. Когда вернутся твои родители?

— Какая разница? Мы же невидимки, да? Они нас не увидят.

— Точно, — Сёма засмеялся. — Мы невидимки.

========== Х ==========

Сёма сидел на скамейке перед окнами Марины и думал. Его руки озябли, поэтому он зажал их между коленей и наклонился вперед, втянув голову в плечи, как черепаха. В рюкзаке за его спиной было всё необходимое, но его все равно мучали сомнения, потому что на этот раз всё должно было пройти идеально. Ведь он это делает не для себя, а для Марины. В качестве подарка на её день рождения. Но в предстоящем деле была одна загвоздка. Сёма хотел бы сделать Марине сюрприз, но знал, что без её помощи не обойтись. Алёна вряд ли согласится, если её позовет он, а Марина может заартачиться и не захотеть «мириться» с предавшей её подружкой. Но идея «помирить» их Сёме так нравилась, что он хотел воплотить её в жизнь во что бы то ни стало. Маринино упадочное настроение, которое с каждым днем становилось всё хуже, было единственным тёмным пятном на светлом полотне его жизни, и это следовало исправить. Сёма был уверен, что Алёна — лучшее решение из всех возможных, и теперь поджидал, когда она вернется из школы.

Он увидел её ещё издали. Алёна была не такой красивой, как Марина. Курносая, с веснушками и с щелью между передними зубами, но по-детски симпатичная. У неё не было таких красивых женственных форм, как у Марины, она была худой и плоской как доска, и, в общем-то, совсем не нравилась Сёме, но в данном случае это не имело значения. Когда она поравнялась со скамейкой, он встал и, кивнув ей, склонил голову к плечу.

— Привет, Алёна. Надо поговорить.

— Привет, — она нерешительно потопталась на месте. — О чём?

— О Марине.

Алёна усмехнулась, и всё её детское очарование исчезло.

— Ну да. Ты ж её верный пёс и оруженосец. Если не больше, — на её лице отразились злость и брезгливость, — я и забыла. Я не хочу ни о чём с тобой говорить. Тем более о ней. Мы больше не подруги.

— Из-за тебя, — Сёма перегородил ей дорогу, — и я хочу дать тебе шанс это исправить.

— А с чего ты взял, что я хочу что-то исправлять? Дай пройти.

Алёна попыталась обойти Сёму, но он снова встал на её пути. Её ответы его раздражали, всё шло не так гладко, как ему хотелось, поэтому он шагнул к ней, почти что нависая над ней и дыша ей прямо в лицо.

— Мне плевать, чего ты хочешь. Главное, чего хочу я. Ты поняла? И я хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Придурок, — Алёна оттолкнула его и быстро пошла к подъезду.

Едва не срываясь на бег, она взбежала по ступенькам, но сзади снова хлопнула подъездная дверь. Сёма схватил её за руку, разворачивая к себе.

— Отпусти! Ты! Псих! Я закричу!

— Не закричишь, — уверенно сказал Сёма, и, прежде чем она снова открыла рот, ударил её кулаком в лицо. Отлетев к стене и ударившись об неё головой, Алёна сползла на пол. Она успела сдавленно вскрикнуть, но Сёма уже навис над ней, закрывая её рот ладонью и прижимая её голову к ступеням. Всё лицо Алёны горело, а нос будто вывернули наизнанку. На её глазах, смотрящих жалобно и непонимающе, выступили слёзы.

— Бля, ну какого хуя ты не сделала так, как я тебе велел? — прошептал Сёма, наклоняясь над Алёной. — Сука. Будешь ещё орать?

Алёна скуксила лицо, выдувая разбитым носом кровавые пузыри. Она лежала на ступеньках почти перед самой дверью Марины, а чуть дальше всего лишь через пролет была её собственная квартира. Поймав её взгляд, Сёма разозлился.