Ex nihilo

Сёма пожал плечами и сделал жест, чтобы она говорила тише.

— Ты только не кричи. Никто не узнает, что это мы.

— Не узнает? Но если… если меня с ним видели? Как я уходила с ним, а потом это, — она указала на стену и труп, — прямо рядом с моими подъездом! О, боже, как у меня раскалывается голова. Я вся в крови! — взвизгнула Марина, заметив, что на неё тоже попали брызги крови и чего-то ещё, что летело из трупа, когда Сёма колошматил его об стену. — Боже, родители меня убьют!

— Тише, — он снял с себя рюкзак и вытащил небольшое полотенце и двухлитровую бутылку с водой, — держи. Умойся, но не трать воды слишком много, нам надо ещё стену отмыть.

— Стену? — Марина непонимающе посмотрела на Сёму, и он, заметив её выражение, сам отвернул крышку и намочил край полотенца.

— Вряд ли тебя кто-то запомнил. Таких, как мы, никто не запоминает, мы невидимки, — присев перед ней на корточки, он принялся вытирать с её лица чужую кровь и размазанную косметику. — Тебе лучше ненакрашенной. Красивее. Волосы надо будет помыть. Но на них незаметно, так что дома уже помоешь. Давай руки.

Вытерев ладони и каждый её пальчик, Сёма сжал её руки в своих, согревая.

— Замерзла?

Марина, давясь слезами, кивнула. Её била дрожь. Сёма помог ей подняться и обнял, прижав её замерзшие руки к себе.

— Смотри, — сказал он через некоторое время, — первый снег в этом году. Красиво.

Но Марина зарыдала ещё сильнее. Она спрятала лицо на груди Сёмы, и ревела, стараясь ни о чём не думать. Его теплые объятия были такими уютными и ободряющими. После всего пережитого, после напряжения последних дней и ужаса сегодняшнего вечера, они показались ей вдруг раем. Они давали ей опору и поддержку, когда весь мир её отверг, когда она, казалось, была обречена только на одиночество, страх и страдания. Но эти объятия, как и первый снег, большими хлопьями застилающий землю, были только очередной злой насмешкой над её мечтами. Марина заставила себя отстраниться и посмотреть на мёртвое тело, чтобы прийти в себя. Она почти не чувствовала недавнего опьянения, только слабость и апатию. Болела голова, и очень хотелось спать — уснуть и не просыпаться больше никогда.

— Мы сейчас всё уберём, не переживай, — Сёма тоже смотрел на труп. — Сейчас холодно, его можно оттащить пока в подвал, потом я решу, что с ним делать. В нашем доме его действительно лучше не оставлять. Ты мне поможешь?

— Его надо одеть, — сказала Марина, отводя взгляд.

Сёма ухмыльнулся и кивнул. Опустившись перед трупом на колени, он подтянул джинсы на трупе и застегнул ширинку на пуговицу.

— Я бы у него кое-что отрезал, но тебе это, наверное, не понравится.

— Отрезал?

Марина посмотрела на ухмыляющегося Сёму, и ей снова стало противно. Как она могла с ним обниматься и думать, что всё будет хорошо?

— Нет, только не это. Надо его куда-нибудь убрать и забыть о нём.

— Забыть? Этот ублюдок лапал тебя, — Сёма перевернул голову трупа, и Марина, увидев, что осталось на месте его лица, быстро отвернулась. — У него кольцо в ухе. Ты видела?

— Нет.

— Крови больше не будет. Он же мертв, — Сёма вытащил из своего рюкзака большие кухонные ножницы.

Догадываясь, но не желая видеть, что он собирается ими делать, Марина отвернулась к стене.

— Ту девушку, что нашли недавно, тоже ты убил?

— А её нашли? Долго же они копались.

— Зачем, Сёма? Зачем ты это делаешь?

— Зачем? — Сёма помолчал, а потом ответил: — Наверное, мне просто это нравится.

— Тебе или БОБУ?

— Нам обоим.

По его голосу Марина поняла, что он вполне доволен своим ответом. Убрав ножницы обратно в рюкзак, а серёжку во внутренний карман, Сёма взялся на ноги трупа.

— Можешь стену отмыть, пока не замерзло?

Подумав, Марина кивнула и взяла полотенце. Оно было уже чуть-чуть заледеневшим, и руки зябли. Вылив на него воды, она принялась тереть стену, стараясь не дышать и не видеть то, что трёт. Сёма тащил труп в подвал. С тем же мягким шлепком, который, наверное, запомнится ей теперь на всю её жизнь, голова трупа опускалась на каждую новую ступеньку.

— След останется, — проговорила она хрипло, — от головы.

— Да, ты права.

Остановившись, Сёма снял с трупа куртку и замотал вокруг его головы.

— А если дверь в подвал закрыта?

— Блин.

Сёма спустился дальше по ступеням и подергал дверь.

— Закрыта.

Марину снова начала бить дрожь. Беспечность Сёмы её раздражала. Это ведь он убил этого насильника, он размазал его мозги по этой стене, она ни в чем не виновата, почему она должна ему помогать? Марине захотелось всё бросить, наплевать на всё и убежать в лес, или лучше вернуться домой, разреветься, выставить себя жертвой и рассказать обо всём. Разве не он первый предал её, изнасиловав и убив ту неизвестную девчонку, хотя она просила этого не делать?

Сёма поднялся к ней и встал рядом, прислонившись к стене там, где Марина её только что с остервенением терла.

— И что будем делать?

— Мы? Мы будем делать? Делай что хочешь, — она бросила полотенце на землю, но на крик больше не срывалась. Кажется, она забыла, как кричать. — Это ты его убил. Ты. Я просто расскажу, как всё было, вот и всё.

Сёма схватил её за руку.

— Не трогай меня. Не смей!

— Успокойся.

— Нет! Это ты! Ты во всём виноват!

— Эй, ребятки? — из-за угла дома появился человек, судя по походке и голосу — пьяный, и Марина осеклась, — вы там чего? Ссоритесь?

Марина застыла и медленно повернулась к незнакомцу, не зная куда бежать и что делать.

— Я это… огоньку не найдётся?

— Нет, — громко сказал Сёма, — мы не курим.

— А-а-а, — человек покачнулся, но не уходил. — Спортсмены что ли?

— Ну? — шепнул Сёма, отпуская Маринину руку. — Ты можешь закричать и позвать на помощь. Беги, если хочешь.

— Ты и его убьёшь? — тоже шепотом спросила Марина.

— Не знаю. Вряд ли получится, хоть он и пьяный. Может быть, он не один.

Марина не ответила. Опустив голову, она смотрела на свои замёршие ноги в чудом уцелевших после всего колготках и молчала. Снег уже покрывал ровным слоем землю, скрывая подмёрзшую кровь.

— Вы бы это… шли домой, — снова подал голос пьяный, видимо, вспомнив, что хотел сказать, — поздно уже.

Марина нервно хмыкнула и исподлобья глянула на Сёму. Он смотрел на неё спокойно, будто знал наперёд, что она выберет.

— Конечно, — сказал он громко, обращаясь к пьянице, — мы сейчас пойдём уже. Мы тут недалеко живём, не беспокойтесь.

— Ну, давайте-давайте…

Помахав неопределенно рукой, незнакомец побрёл обратно.

— Ну, так чего ты? — ласково спросил Сёма.

— Ничего, — Марина посмотрела на стену, на ней ещё оставались черные разводы, но в темноте было невозможно понять, что это, кровь или просто грязь. — Вытаскивай его оттуда. Надо ступеньки отмыть, пока окончательно не замерзло, — она наклонилась и подняла брошенное полотенце. — Теперь его точно нельзя здесь оставлять.

На лице Сёмы расцвела счастливая улыбка.

Отмыв всё, что можно было отмыть, они присели на корточки рядом с трупом.

— К гаражам?

Марина покачала головой.

— Там его быстро найдут. Может, в какой-нибудь другой подвал?

— Они тоже закрыты, скорее всего.

— А если в ту дыру, откуда кошки лазят? В тридцать третьем доме, знаешь? У меня сестра там рядом живет, у неё и останусь. Позвонить бы только ей. Сколько сейчас времени вообще?

— Около часа. Можно попробовать. Только тащить далеко придётся. По улице.

— Пойдем через гаражи, я там всегда хожу напрямик.

— Но там точно есть эта дыра?

— Да, я точно помню. Там жильцы жаловались, что воняет и требовали заделать, но так ничего и не сделали. Мне Алина говорила.

— Ну пойдем.

Волоком тащить труп было нельзя, потому что на снегу оставался след, поэтому Марине пришлось нести его за ноги. Он был куда тяжелее, чем она думала. Среди гаражей им никто не встретился. Как она и предполагала, мало кто решался ходить посреди ночи этой дорогой. Но когда они вышли к тридцать третьему дому, предстояло пройти мимо освещённой детской площадки, на которой шумели какие-то люди.