Накануне

– Я так понимаю, чтобы снизить себестоимость продукции предприятие должно повышать производительность труда?

– Это правильно, – кивает Сталин. – но самое важный момент – это распространить находку рационализатора на все предприятия. Один забойщик и два крепильшика дают в три раза больше угля, чем три забойщика. Вот в чём смысл, а не то что Стаханов за смену выдал на гора в десять раз больше угля, чем по плану. Вы не согласны?

– Да нет, в общем я согласен, – быстро убираю с лица скептическое выражение. – но мне кажется, что чего то в этой системе не хватает.

– Чего? – Задирает голову Киров.

– У нас в технике существует такой принцип, как обратная связь. То есть, чтобы система не пошла в разнос в ней должна быть предусмотрена обратная связь. Регулятор должен получать информацию с самого низа, с выхода, как мы это называем, минуя промежуточные инстанции, которые могут исказить данные с мест к своей выгоде…

– Мы за этим строго следим, у нас есть партийный контроль… – начинает Киров и осекается, увидев поднятую руку Сталина.

– Продолжайте, товарищ Чаганов.

– Я это к тому, что если исходить из принципов управления, то Госплан должен иметь на местах своих полномочных представителей, комиссаров, которые бы имели беспрепятственный проход на предприятие, доступ ко всей документации и подчинялись бы они только главе плановой комиссии. Партийный контроль, боюсь, тут не поможет. Из кого состоят заводские партбюро? Из руководства и старейших рабочих. Понятно, что в такой проверочной комиссии будет верховодить начальство.

– Хорошо допустим, а Комиссия Народного Контроля почему не может проверить? Люди там подготовленые… – Сталин сжимает в кулаке потухшую трубку.

– Могут, наверное, если их подучить, хотя они, кажется, занимаются проверкой правильности расходования материальных средств. Просто у нас по новой конституции Госплан относится к органам государственного управления. В технике по крайней мере так, если ты управляешь каким-то устройством, то должен получать первичные данные с его выхода. А тут выходит что КНК собирает данные, обрабатывает их, передает в аппарат Совета Народных Комиссаров, которому подчиняется, а тот передает их в Госплан. По – моему, чем меньше передаточных звеньев, тем надёжнее и быстрее работает система…

– Что скажешь, Коба, – широко улыбается Киров. – ведь права молодежь! За это надо выпить! Тебе коньяк из Абхазии не прислали? А Алексей нам под это дело раскажет как он капиталистов в рулетку обыгрывал…

"Звучит как анекдот: собрались Сталин, Киров и Чаганов выпить… М-да, как бы не занять мне место Василия Ивановича в устном народном творчестве".

Далеко заполночь поворачиваю ключ в замке своей шикарной квартиры, приоткрываю дверь и просовываю голову внутрь.

"Тихо. Никого…. не приехала".

Снимаю шинель, стаскиваю сапоги и бреду по длинному коридору в гостиную, освещённую красным светом моей звезды. Плотный снег покрывает скованную льдом Москва-реку, блестящий иней поблёскивает на крутых гранитных плитах набережной.

"Стоп! А почему так темно на стройке Дворца Советов? Прожектора выключены…. лишь тусклые фонари подсвечивают с боков грандиозную стройку. Куда, чёрт возьми, подевался стальной остов первого этажа? Да и цокольный как-то поредел"…

Москва, ул. Большая Татарская, 35.

ОКБ спецотдела ГУГБ.

7 февраля 1938 года, 08:00.

– Ничего не вижу. – Лосев со сдвинутыми на лоб очками напряжённо глядит в окуляр микроскопа.

– Дай мне взглянуть… – Занимаю его место за столом.

С шести и до девяти утра – самое подходящее время для инженерной работы: потом приходит на службу начальники отделов, за ними моё начальство, работающее в сталинском режиме и поневоле приходится менять сферу деятельности. Сегодня мы в лаборатории полупроводниковой техники занимаемся прорывной технологией – изготовлением диффузионного диода. В отличии от сплавных меньшей собственной ёмкостью, поэтому в идеале мы хотим увеличить максимальную рабочую частоту в десять раз, что вдвое-трое повысит общую производительность нашего феррит-диодного вычислителя. До фотолитографии и ультрафиолетового отверждения мы ещё не доросли, также как и до диффузии в вакууме, поэтому занимаемся диффузией из твёрдой фазы при вплавлении.

Для этого на круглый, два с половиной сантиметра в диаметре, керамический шаблон в десяток едва заметных глазу углублений укладываем микроскопические порции мелкодисперсной сурьмы. Прижимаем к нему равную по размеру германиевкю р-типа пластину, переворачиваем этот бутерброд вверх ногами и помешаем в печку нагретую до 630 градусов. Сурьма плавится и прилипает к германию, теперь шаблон – долой, повышаем температуру в печи на 400 градусов и ждём пару минут пока сурьма дифундирует в расплав германия. В результате, если всё сделано правильно, получаем отличный быстрый диффузионный диод…

– … вот два маленьких серых пятнышка на три часа, – Лосев нетерпеливо отодвигает меня от микроскопа. – остальные навески куда-то делись, слетели наверное.

– Вижу, – не отрывая глаз от окуляра, он тянется к щупу с тонким наконечником. – есть, включай генератор.

Мне два раза повторять не надо, я и сам в нетерпении: кручу ручку подстройки частоты.

– Сто килогерц – полёт нормальный, – добавляю драматизма в голос. – сто один килогерц…

– Сейчас получишь в лоб… – боится пошевелиться Олег чтобы не потерять контакт.

Резко выворачиваю ручку вправо на максимальную частоту в один мегагерц, амплитуда выходного сигнала, мерцающего на экране-блюдце осциллографа, дрогнула и едва заметно просела.

– Ну что я могу сказать, товарищ Лосев, – губы друга беззвучно зашевелились. – прогрессивное человечество никогда не забудет наши имена…

Ведущий специалист облегчённо выдыхает и отрывается от микроскопа.

– Ты знаешь что я, Алексей, подумал?…

"Знаю".

– … то что мы получили это – тличная заготовка для кристаллического триода. Осталось приплавить к этому пятнышку катод и получится…

"Эмиттер надо приплавить и получится диффузионно-сплавной npn-транзистор".

В лаборатории зазвонил телефон.

– Чаганов слушает.

– Алексей Сергеевич, – в трубке послышался голос "Грымзы". – напоминаю, что через тридцать минут у вас встреча с переводчиком… и ещё звонили из секретариата наркома ВМФ, просили принять профессора Гудцова, он уже в приёмной.

"Гудцов, Гудцов… Знакомая фамилия, из Ленинграда".

– Иду… – Бросаю трубку на рычаг и поворачиваюсь к Лосеву.-… Чтобы повторяемость частотных характеристик такого триода обеспечить, надо точно расстояния выдерживать между электродами, а главное – глубину диффузии сетки. Ты подумай как нам лунки в подложке под такой триод сделать… вытравить химически или там – алмазным резцом. Тогда все триоды одинаковые получатся… к одной стенке лунки катод припаяем, к другой – вывод сетки, а к донышку анод прилегает. И диффузию удобно будет проводить, навеска никуда из лунки не денется. Ладно бывай, бежать мне надо, люди ждут.

"Ну конечно, Гудцов – металлург, профессор из Политеха". Быстро пробегаю взглядом небольшую справочку подготовленную "Грымзой" ("Когда успела"?), пока грузный высокий мужчина лет шестидесяти, тяжело дыша и отдуваясь, устравается на стуле передо мной.

– Слушаю вас, Николай Тимофеевич.

– Товарищ Чаганов, простите ничего не понимаю в ваших знаках различия. У меня арестовали сотрудников… они не в чём не виноваты… мне Аксель Ивановч порекомендовал… – грудь профессора начинает часто вздыматься.

– Успокойтесь, товарищ Гудцов, – прерываю его я. – сотрудников какой организации?

– НИИ номер 13… вот их список.

"Так понятно, это бывший Всесоюзный Институт Металлов, три года назад преобразован в Центральную Лабораторию Артиллерии часть которой входила в Остехбюро, а в прошлом – в НИИ-13. Насколько я знаю, слышал об этом при дележе "наследства Бекаури", они занимаются стволами морских орудий".