Страница 24 из 28
Лицезрел, видать, кончину свою мучительную взором внутренним. Смотреть на это было нам тяжко, а потому, дабы отвлечь Ивашечку от дум тягостных, затеяла я готовку. Мяса под рукой не оказалось, но зато в сумке Киевой была крупа гречневая.
Её-то я и решила сварить с тем, чтобы Иванушку нашего накормить. Набрала я, значится, в ручейке ближайшем воду, налила её в котелок, следом крупицы гречневой сыпанула и… задумалась. Всё ли я сделала правильно али что-то позабыла?
— Специи и масло с солью, — подсказал мне Владимир, разжигая костёр. — Далее варим до полной готовки.
— И всё? — спросила я, подозрительно на него глядя.
— Абсолютно, — заверил меня добрый молодец. — Дальше только и остаётся, что ждать.
— Никаких ждать! — упёрлась я. — Иванушка наш страдает прямо сейчас. Я просто обязана как-нибудь развеять тоску его. А, знаю! Сейчас я ка-ак ускорю готовку!
— Стой, Яша! На тебе же про… — попытался остановить меня Владимир.
Токмо я его уже не слушала. Щёлкнув пальцами, стала я читать заклинание нехитрое, в кулинарном деле применимое. И опять подвело меня сердечко шальное, в самый неподходящий момент грудку кольнувшее.
Оборвалось заклинание, схватилась за сердце, не в силах дыхание перевести. А в котле тем временем забурлило что-то неимоверно и показалась голова человеческая, из каши гречневой слепленная.
Вслед за головой и руки вынырнули, решительно за края кастрюльки взявшиеся. Первым опомнился, как ни странно, Иванушка наш. Вскочив с пенька, он подхватил крышку и давай голову эту непокорную обратно в кастрюльку заталкивать, приговаривая:
— Полезай обратно, тварь колдовская! Да рассыпаться кашей гречневой не забудь!
За ним и мы с Владимиром подоспели. Стали мы царевичу помогать и брёвнами с сумками тварь ту неведомую забрасывать, дабы она из котелка не вырвалась ненароком и нас всех не скушала. Тварь же, напротив, в котелок свой родной возвращаться не желала и кашей обращаться не собиралась.
Не знаю сколько бы мы ещё с ним вели борьбу неравную, если бы кусты ближайшие не зашуршали и оттуда не вышли Кий с Рианой. Сын Кощеев времени на думы пустые тратить не стал.
Вжик — покатилась голова гречневая с гречневых же плеч, бам — упал котелок на землю, воду всю с таким трудом набранную расплескав.
— Чем это вы тут занимались? — вопросил Кий, меч в ножны вкладывая.
— Кашу гречневую варили… вроде бы, — пролепетала я, не зная куда себя деть от смущения великого.
— Выходит, это кашей гречневой было ранее? — ужаснулась царевна Риана, едва ягоды свои с грибами из подола не выронив. — И вы нас этим попотчевать собирались?
— Ну осеклась с заклинаньицем, — пробубнила я, ножкой шаркая. — С кем не бывает?
— Я же просил тебя не колдовать более, Яшенька, — Кий бросил на меня взгляд укоризненный.
— И я только что за это извинилась как бы, — насупилась я.
— Так-так, ребятушки! — влез меж нами Иван-царевич. — Давайте не ссориться, ладушки? Лучше покажи-ка нам, что ты там принёс.
— Зайцы, — коротко бросил Кий, указывая на свой пояс, к которому и впрямь были привязаны за уши два мёртвых зверька.
— Отлично, — обрадовался Владимир-колдун, в ладоши хлопнув. — Сварим мы, значится, похлёбку мясную, наваристую.
— А грибы с ягодами станут отличным дополненьицем! — подхватила Риана.
Все тут же позабыли о человеке моём гречневом и принялись возиться, к готовке подготавливаясь. Токмо я стояла в сторонке, ничем не занятая. Оно и понятно: а ну как опять оплошаю?
А всё ж даже Риана вот ягодки моет и веточки собирает, даром, что царевна. Чем я хуже-то? И хворост могу собрать и костёр разжечь. Но только я наклонилась за веточкой, как услышала голос Киевский:
— Не надо, Яша. Вот просто не надо.
— Не больно-то и хотелось! — воскликнула я с досадою, руки на груди скрещивая. — Ещё пожалеете о том, что помощь мою отринули!
— Ты изменилась, Яшенька, — Кий покачал головой. — Сама пока того не сознаёшь, наверное. Сердце твоё понемногу ожесточается, супротив друзей обращается. Прежняя Яша такого бы ни в жизнь не сказала бы. Как видно, проклятие действует.
— Хотите заменить меня Ириной заморской, что во всех науках преуспела и грибочки с ягодками собирать горазда, — горестно попеняла я другу сердечному.
Ничего не ответил мне на это Киюшка. Лишь поглядел на меня грустно да в сторонку отошёл. Я же на него и не взглянула, в мысли недовольные погружённая и словами о заклятии вдобавок разозлённая.
***
Темна была пещера чудища поганого. Ни зги в ней не было видно, ни единого звука слышно. Сглотнул нервно Иван-царевич, сделал шажок малюсенький да так и застыл у входа с мечом волшебным наперевес, с места сдвинуться не решаясь.
Напрасно подбадривали мы его с Рианой шептанием бодрым и словами ласковыми. Не решался наш царевич вглубь пещеры отправиться и принять бой смертный и заведомо неравный. Долго простоял бы так наш Ивашечка, если бы в глубинах пещерных не зашуршало что-то таинственно и не увидали бы мы тень огромную.
Тень, похоже, тоже нас увидала, потому как объявила голосом зычным:
— Убирайтесь-ка вы покуда целы, человечишки жалкие! Не то съем я вас всех и даже не подавлюсь!
— Ну уж нет! — разозлённое выкрикнула я, кулаком в воздухе потрясая. — Это ты выходи и смертный бой прими! Не то сочтём тебя трусом жалким, одного-единственного царевича убоявшегося и будем о том честному люду сказывать. А то и остальным чудовищам поганым. Засмеют тогда тебя в приличном обществе!
— Не боюсь я энтого вашего приличного общества! — самодовольно ответствовало чудище поганое, продолжая оставаться в тени.
— Вот видишь! — обрадовался Иван-царевич, утирая взопревший лоб. — Не хочет оно воевать. Так мы и скажем царю-батюшке, отцу Рианы…
— Нет, — тут уже разошлась Риана. — Нельзя отступать, Иванушка. Прими бой с чудищем! Отруби его голову поганую!
— До чего кровожадная царевна… — покачала головой я.
— А как мне не быть кровожадной, если это чудище поганое поедом всех ест? — возмутилась Риана. — Быть может, мы с царём-батюшкой следующие на очереди!
— Чего судить да рядить? Давайте я этому вашему чудищу голову с плеч снесу, а вы скажете, что то был Иван-царевич, — Кий обнажил меч и зашагал целеустремлённо в глубины пещерные.
Заволновалось чудище поганое, завопило дурным голосом:
— Стой там, где стоишь, человечишка мерзкий! Ни шагу дальше или помрёшь смертью лютою!
— Напугал так напугал, — произнёс Кий.
— А чего мы это во тьму-то смотрим? — хлопнул себя по лбу Владимир-колдун. — Давайте-ка я вам подсвечу.
Как сказал, так и сделал. Озарились глубины пещерные светом волшебным и увидели мы чудище поганое, в ужасе к стенке прижавшееся. Маленькое это было чудище, даже чудо, скорее. Взирало оно на нас глазками янтарными, а в глазках тех испуг.
Все тут же с облегчением вздохнули, а Кий с Иваном-царевичем мечи враз поопускали. Не было им смысла такое чудо беззащитное жизни лишать.
— Какое… какое милое чудище поганое! — вырвалось из уст царевниных.
Чудо же, заслышав такое, пустил слёзы горючие и стал скорёхонько глазки свои лапками тереть маленькими:
— Сказывал же вам уходить! Почто ослушались? Быть теперь мне посмешищем среди чудищ поганых…
— Так значит, ты овец не таскал и людей не ел? — уточнил Владимир.
— Не ел и не таскал, — тяжело вздохнуло чудище. — Маленький я для этого и слабенький.
— Тогда кто пустил про тебя слухи гадкие? — продолжил вопрошать молодец.
— Я и пустил, — оскалилось чудище поганое. — Надо же мне как-то образ свой поддерживать. Пускай и слухами.
— Всё ясно с тобой, — протянула я разочарованно. — Пойдём дальше, искать настоящее чудище поганое, дабы сразиться с ним честь по чести.
— Я и есть настоящее! — завопило чудище.
— Выходит, примешь ты бой верный с Иваном-царевичем? — уточнила я.
— Мне как-то не хочется сражаться с ним, — поспешил возразить Ивашечка. — Он же маленький. Нечестно будет.