Страница 8 из 13
– С добрым утром тебя, Зина. Как тебе наша новая квартира?! Мягко прозвонил телефон. Зинаида робко взяла трубку и услышала приятный мужской голос:
– Здравствуйте, Зинаида Петровна. Не мог бы Василий Васильевич ответить Юрию Михайловичу?
– Скажи, меня нет, пусть звонит на работу, – шепнул Василий. Когда Зинаида положила трубку, он открыл бутылку шампанского и, подняв бокал, сказал:
– Я не пил два года…
– Ну дай я хоть в ванную схожу!.. Когда Зинаида в новом халате вернулась из ванной джакузи, он продолжил:
– …И два года не спал. Ни минуты. Начал я дело с того, что побил морду Ивану. А дальше пошло, как по маслу: газетный лоток – водочный киоск – оптовая торговля – политика.
– И кто ты сейчас, если не секрет?
– Не секрет. А большая тайна. Во мне вскрылись такие резервы, каких Родина-мать даже не видывала. Давай-ка выпьем за нашу новую жизнь.
Хрустальный звон бокалов вылетел в окно и растворился над Москвой-рекой.
В москву! В столицу!
– Тамара, царица моя, я к тебе приехал, вот он я, муж твой законный, вернулся. Почему ты не рада? (Прислушивается к шагам на кухне). Тамара, кто это чеканит шаг на кухне в моих тапочках?
– Это мой муж.
– Как тебе не стыдно при живом муже выходить замуж?
– Какой ты мне муж, если мы с тобой развелись?
– Тамара, царица моя, я к тебе приехал, вот он я, муж твой. Мы же фиктивно развелись, Тамара. Чтобы я фиктивно женился и прописался у неё. Чтобы в Москве. И чтобы потом разменялся жилплощадью, развёлся с ней, снова женился на тебе и прописал вас с дочерью. Чтобы в Москве, Тамара. А не в Томской области Красноярского края.
– Но ты же со мной развёлся?
– Фиктивно – да.
– И на ней женился?
– Фиктивно – да.
– И у неё прописался в Москве?
– Фиктивно – да.
– И сын у вас родился?
– Фиктивно – да. То есть нет, он просто родился. Случайно. Но это ничего не значит. Ведь я уже с ней развёлся. Теперь нам надо пожениться с тобой.
– А куда я дену мужа?
– Какого мужа?
– Который на кухне в твоих тапочках.
– Разведись с ним, Тамара. Он нам не муж. Он, подлец, воспользовался ситуацией, пока я пробивался в Москву.
– А куда я дену сына?
– У нас нет сына, Тамара, у нас дочь. А сын у меня в Москве. Появился. Случайно.
– Да, у нас с тобой дочь, а у нас с ним – сын.
– С кем с ним?
– Который на кухне.
– И у тебя сын появился?
– И у меня сын появился.
– И у меня сын. Появился. Случайно. Значит, у нас с тобой появилось по сыну. Во время фиктивного развода. Но теперь, Тамара, объясни ты этому на кухне, что развод у нас с тобой фиктивный. Мы состоим в браке. Фактически. А ваш брак с ним недействительный. Он фиктивный. У вас не имел права появляться сын. Это противозаконно.
– Ты сам этого хотел.
– Я хотел в Москву, а этого не хотел. Я жертва.
– Тебе придётся платить алименты на дочь. Я уже подала заявление.
– Ты уже вторая, Тамара. Первой подала та, фиктивная. Значит, у меня всего будет два алимента. И ещё мне негде жить.
– Но ты же хотел разменять ту квартиру.
– Та квартира тоже фиктивная, её нельзя менять. Пропали денежки. Нас обманули, Тамара, это жулики, проходимцы. Мы больше не москвичи, Тамара.
– Это ты не москвич, а я москвичка. Мы уезжаем завтра с мужем домой, в столицу.
– С каким? Что на кухне?
– Да, у нас там квартира забронирована. Он приезжал к нам в леспромхоз героически трудиться. О нём писали газеты. Оставил столицу и приехал в глушь. Вот так. И вообще, я советую лично вам идти в общежитие леспромхоза, пока комендант ещё там. До свидания, товарищ. (Уходит).
– Так вот кто, оказывается, герой. Её муж. Уехал из Москвы в тайгу. Ловко. Там выписался, тут прописался, квартиру не забыл забронировать. В газете о нём писали. Я согласен, пусть он герой. А о нас, безымянных героях кто напишет? В тайгу-то легче попасть, чем в столицу. Сколько нас в Москву рвалось не прорвалось. И сколько рвётся не прорвётся. О нас надо писать, об истинных героях. Об отчаянных и смелых, безумных и храбрых, о тех, кто рвётся в Москву.
Босиком
И чего они у меня спрашивают все? Пристают, почему это я босиком по улице иду? А может, я на работу иду? Да. Я ведь и иду на работу. На обувную фабрику. У нас многие на работу так идут. Зато с работы – по-другому, в обуви. А разве где-то не так? Зачем, например, официанту брать на работу шашлык? Или врачу – таблетки? Или таксисту – полтинник на обед? Так и я, не беру с собой обувь. Это же естественно.
Кто в столовой работает – голодный на работу идёт. Кто на табачной фабрике – без единой сигареты в кармане идёт. Кто на ликёро-водочном – на работу идёт трезвый. И не надо спрашивать.
Я никогда не спрашиваю продавца из овощного: ”Почему вы без помидор на работу идёте?” А меня спрашивают. Утром – почему босиком? Вечером – почему в женских сапогах? Такое внимание к рядовому работнику.
А у нас на обувной просто гении есть. Вот дед Герасим мусор на лошади вывозит. У него лошадь, как и я, на работу тоже босиком идёт. Зато с фабрики везёт мусор в туфельках. Две пары ног – две пары туфелек. За один рейс. Правда, с лошадью тоже не просто. Бывает, противится лошадь, не хочет потом туфли снимать. Кусается. Герасим раз силой с неё снимал, так она лягнулась. Ну, туфельки погибли, а Герасим – ничего. Только туловище слегка погнул.
Дед Герасим в юности на мясокомбинате работал. У него вообще страсть к животным. Там он через проходную корову проводил. Сначала он её дрессировал, чтобы она на задних лапах ходила и непринуждённо держалась в обществе. А потом надевал на неё ватные штаны, фуфайку и оренбургский пуховый платок. И выходили они с мясокомбината с коровой под ручку. Под видом парочки.
Правда, на одной корове он пострадал. Выдрессировал он её, принарядил, она его – под ручку, и идут через проходную. А навстречу – жена. Жена как увидела Герасима с другой женщиной, так на корову и бросилась. А корова – му-му, му-му, ничего понять не может. Держится непринуждённо. В общем, жена корову завалила, вцепилась в коровину одежду и держит. И всё это на глазах у охранника. Охранник ничего понять не может. Думает, у него в глазах двоится. А жена-то у Герасима – одна, попробуй, разберись, которая. А с другой стороны, разнимать надо женщин, а то плохо кончат. И охранник решил, которая, значит, сильнее и сверху – ту и оттягивать начал. А Герасим охранника начал оттягивать, чтобы, не дай бог, одежда с коровы не слетела. Но в такой суматохе разве одежда удержится? Сначала ватные штаны с коровы слетели, потом фуфайка, потом – оренбургский пуховый платок. Когда охранник увидел голую корову, то стал подозревать, что это не жена Герасима. А жена Герасима сразу поняла, что это корова. И поняла, что корова трофейная. Теперь охранник стал корову обратно на мясокомбинат загонять, а жена Герасима не хочет отдавать корову. Мясо же… и шкура… Считай, уже почти свои были. Раз за пределами проходной. И опять суматоха началась. Но тут вмешалась милиция. Потом Герасима перевели от коров, значит, к нам на обувную. К лошади приставили.
Сам я тоже иногда неудобства испытываю. Обувь-то разная нужна. Кому – 37-й размер, кому – 49-й. А у меня-то нога – 40-й. Помню, для брата в 51-х сапогах шёл. Длинные, как лыжи. Ну, стою, жду автобуса. Автобус подошёл и мне на носки сапог наступил, наехал. А я и не подозреваю. Хочу в автобус зайти, а не могу. Дёргаюсь. Пассажиры меня с дороги устраняют, а я не устраняюсь. Загородил дверь. Спасибо тому боксёру. Вышиб меня из сапог.
И вот так, идёшь на работу, спрашивают: почему босиком? Идёшь с работы – почему в комнатных тапочках? Я не такой. Никого не спрашиваю. Летом в шубах идут, в меховых шапках – пусть идут. Я не спрашиваю.