Страница 49 из 119
Уже отдыхая в своем кубрике, Миала вновь задумалась о своем отношении к людям. После пропажи Кайта ее мысли всё чаще и чаще возвращались к этой расе, которую она, если честно, никогда раньше не считала достойной союза с энфайнелами. Люди были откровенно глупы, несдержанны, беспечны и ненадёжны. Дела обстояли так, что из всей её расы с людьми контактировали те фейны, которые составляли от силы один процент населения. Да даже меньше. Но и этот процент Миала всё равно никогда не понимала. Что могло нравиться в людях настолько, что заставляло её соплеменников добровольно возиться с ними?
Но, проведя на Триере почти три месяца, она всё чаще и чаще ловила себя на мысли о том, что люди в массе своей являлись более живыми, чем дородные эльфы. И более энергичными.
Их раса, можно сказать, что вчера получила возможность не умирать, и как они той возможностью распорядились? Они стали умирать гораздо чаще. А это претило не то, чтобы всем энфайнелам. Это претило самой природе, самой Жизни, с которой энфайнелы всегда себя отождествляли.
Нет, у них тоже, в свое время, отметились несколько эльфийских «горячих голов», которые пренебрегали устоями Жизни, но это была допустимая погрешность. И очень мизерная. Ведь, как уже говорилось, горячих эльфийских голов было всего несколько.
Но вот чтобы целая раса была одержима безумием самоубийства? Такого холодный разум Сестры Жизни принять никак не мог.
В истории фейнов была такая веха, когда, едва получив технологию Колыбелей, некоторые молодые личности загорелись желанием побывать «за чертой». Они раз за разом ввязывались в смертельно опасные авантюры, заканчивающиеся летальным исходом. Та группа собрала богатейший опыт, которым фейны пользуются до сих пор. Но ценой этого опыта была сама жизнь. И появление гриндеров.
Очень скоро Старшие приказали остановиться тем неразумным, и те даже послушались их, прекратив добровольно искать смерть. Но потерпели фиаско. И дело было не в неповиновении молодцов. Дело было в самой Колыбели. Слишком частые смерти убедили ее в том, что данные индивиды попросту отказываются жить. И, раз за разом, при каждом перерождении в душу этих бедолаг закладывалась Нить, толкающая воскресшего экспериментатора на смерть.
Было всё: и заключение несчастных под стражу, и погружение в кому, и жесточайшие курсы душевного внушения – ничего не помогло. В один из ужасных дней сердца любителей смерти попросту переставали биться, и они вновь уходили на перерождение. А неумолимая Колыбель вновь засчитывала одну из частых смертей.
Не спасли тогда никого из них – спустя тридцать лет мучений, они все умерли окончательной смертью. Умерли, попросту не возродившись в положенный срок в Колыбели. Но практически у каждого из них были дети – тогда ещё фейны рожали сами, а не в инфантах[2] появлялись, как сейчас. И вот случилось так, что практически каждый из этих детей стал гриндером – эльфом, который не признавал Колыбель за благо и считал, что с каждым перерождением живое существо оскверняет свою душу.
Эти дети навсегда отреклись от Колыбели, как от чего-то омерзительного и недостойного. Они пошли по другому пути бессмертия. Являясь, своего рода, такими же авантюристами, как и их генетические родители, эти эльфы форсировали технологию мутаций. Технологию, которая до сих пор используется в их мире при создании нужных животных, и которая до сих пор считается грязной, потому как животные те числятся «низшими формами».
Энфайнелы давно уже предпочитали выращивать жизнь с нуля, а не возиться с примитивным комбинированием генов. Поэтому технология мутаций не развивалась особо, и в ней не было прорывных успехов, которые могли бы помочь их расе. Техникой генной инженерии сильно никто не увлекался, потому как достигнутого прогресса в этой науки было вполне достаточно для текущих нужд расы эльфов. Но его было недостаточно для тех, кого после назовут «Гриндерами».
Гриндеры овладели ей полностью.
Прививая себе всё новые и новые гены, сперва они добились чудовищной регенерации, да такой, что теперь некоторые из них могли падать с любой высоты. А выйти против матерого лесного медведя с голыми руками для них было простым развлечением.
Их восприятие достигло совершенства, их физические возможности – идеала, но абсолютного бессмертия им достичь всё равно не удалось. Впрочем, всё дальше и дальше отдаляясь от сути самой расы фейнов, они этим фактом были удручены не сильно. Даже наоборот: смерть, которой они раньше боялись и старательно избегали, теперь казалась им естественным финалом всей их деятельности.
Настал тот момент, когда Колыбель уже не могла принять некоторых из них, так как в их телах фиксировалась не одна душа, а несколько. Проблема возникла в том, что Колыбель была ориентирована лишь на поиск и возрождение души в единственном экземпляре, а не в нескольких. Но, включая в себя всё больше и больше участков генов, гриндеры включали в себя всё больше и больше частичек душ тех растений, животных, насекомых и астральников, чьими генами они воспользовались. И постепенно их собственная душа множилась, и не улавливалась Колыбелью.
Более того, их кожа стала сперва зеленеть, а затем и вовсе потемнела, что и послужило источником их основных названий – гриндеры или Тёмные эльфы. Будучи, уже не от природы, более агрессивными, они всё чаще и чаще конфликтовали со своими сородичами, обвиняя тех в ошибочности их трусливого пути. Сородичи отвечали неоправданно завышенной эмоцией – надменностью.
В конце концов, произошёл окончательный раскол расы – гриндеры ушли в открытый космос, где основали свою колонию, которая была, как бельмо в глазу, для традиционных эльфов очень нежелательной. Однако последним не хватало смелости выступить против отступников, и Светлые эльфы продолжали жить в тщетной надежде того, что их неразумные отпрыски сгинут в космосе сами. Без Колыбелей и без всей мощи столь могущественной расы, как Светлые эльфы.