Страница 20 из 25
складами.
- Не понимаю я Олларов. - Мевен достал флягу, отхлебнул и протянул Дикону: - Хотите? Будь я на их месте, я б эти могильники срыл под корень.
- Я бы тоже. - Дик с благодарностью глотнул вина. - Вы все еще намерены пересесть в карету?
- Пожалуй, нет. - Мевен поднес флягу к уху и потряс. - Но больше я сюда не ногой, уж лучше кэналлийцы…
- Вы суеверны, как бергер, - посетовал Дикон. Ка мень с души свалился, но голова оставалась тяжелой. Чтобы окончательно проснуться, требовалось хоть какое- то дело. Юноша привстал на стременах: - Надо же, мы почти у поворота на Вдовью площадь.
- Вы слишком крепко спали, - усмехнулся гимнет-капитан. - Поворот на Вдовью мы проехали минут десять назад.
- Разрубленный Змей! Мевен, почему вы раньше не сказали?
- Потому что не знал, куда вы столь уверенно направляетесь, - зевнул гимнет-капитан. - Хотите повернуть?
- Даже не знаю, - протянул Дикон. - Карета тут, пожалуй, развернется…
- Воля ваша, - откликнулся Мевен, убирая флягу, - но так мы скоро доберемся до Желтой, а с нее все равно попадем в Ноху, только по другой улице. Возвращаясь назад, мы потеряем больше времени.
- Хорошо. - Дик пожал плечами и послал Караса вперед. Линарец согласно взмахнул хвостом и с видимым удовольствием зашагал неширокой сонной улочкой. Все было спокойно, уютные двухэтажные домики мирно спали, как и вымощенная барсинским камнем площадь с молчащим фонтаном посередине. Дик придержал коня, любуясь осевшим на танцующих птицедевах инеем.
За раскинутыми крыльями начинался город Франциска, который пора переименовывать. Жаль, Оллария росла, куда придется, как ее ни крои, равнозначных частей не получится. А как заманчиво разделить столицу на четыре части и назвать по-гальтарски - город Скал, город Ветра, город Молний… Юноша приласкал благодарно всхрапнувшего Караса и оглянулся на приближающиеся рыжие отблески. В Желтую площадь со стороны аббатств вливалась одна улица, а в город Франциска вели целых три.
Куда сворачивать, Дикон не представлял, но дважды ошибиться дорогой было бы неприлично. Оставалось спросить у Мевена или выслать вперед разведку. Дикон отсалютовал стынущим под луной крылатым красоткам и завернул коня навстречу факельщикам. Страхи рассеялись вместе с дремотой, а сверкающая инеем и звездами ночь была прекрасна.
- «Чем горше сон, тем слаще пробужденье, - невольно прошептал юноша, - чем ночь темней, тем радостней рассвет…»
- Да, монсеньор? - На физиономии сержанта-цивильника застыло удивление.
- Это Веннен, - засмеялся Ричард, - и он, как всегда, прав. Надеюсь, вы знаете, какая улица ведет в направлении Нохи?
- Конечно, монсеньор, - перевел дух вояка. - Аптекарская.
- Вот ее и проверьте, - велел юноша. - Да поживее, поздно уже.
- Слушаюсь. - Цивильник, не забыв отдать честь, махнул двоим солдатам: - За мной.
Конские подковы застучали по спящим камням. Обычные подковы обычных лошадей. Вот и все! Через полчаса они в Нохе, а к полуночи - во дворце. Катари тоже в Нохе, но к ней ночью не войти, и вообще, пусть успокоится. Женщины, даже лучшие, никогда не поймут смысла войны и справедливости победы. Они будут защищать проигравших, даже любя победителей…
Юноша неспешно двинулся вдоль ползущего конвоя. Сколько можно вспоминать кошмары! В Надоре собаки воют каждую ночь, а луна над башнями такая, какой здесь и не увидишь. Огромная, серебристая, а на сверкающем диске, если вглядеться, можно рассмотреть вставшего на дыбы Зверя.
- Вот уж не думал, что люблю мещанские кварталы. - Оказавшийся рядом Мевен деловито поправил шляпу. - Что-то я проголодался, а вы?
- А я - нет. - Пережитые страхи обернулись не голодом, а досадой. Ничего, в полнолуние он выпьет шад-ди и проедется старыми аббатствами. Кентером, чтобы не снилась всякая чушь… Огонь гасят огнем, а страх - взглядом в лицо!
- Монсеньор, - вернувшийся цивильник был дово лен, - впереди тихо. Улица широкая, пятеро в ряд спо койно проедут.
- Отлично! - Мевен повернулся к Дику: - Надо взять карету в кольцо.
- На площади, - уточнил юноша. - Жду вас у фонтана.
Карас с готовностью перешел на рысь, догоняя факельщиков, на ограде углового особнячка засверкал иней, развернули крылья уже знакомые танцовщицы, и тут же позади что-то треснуло, охнуло, заскрипело… Грохнули выстрелы, пуля чиркнула по камням возле самых копыт Караса. Брызнули белые искры, линарец вскинулся на дыбы, ехавший слева факельщик свалился на камни, его факел за что-то зацепился, опалив круп соседней лошади. Та, ошалев от боли, взметнулась свечкой, сбросила седока и исчезла в темноте. Откуда-то выскочили люди с мушкетами, сколько их было, Дикон не разобрал…
Грохот. Двое цивильников летят наземь, перепуганный Карас бьет копытами, в глазах мечутся факелы, сбоку что-то звонит и рушится.
Конь!… Главное - подчинить коня… Леворукий бы побрал этих линарцев! Дикон обеими руками сжал шею жеребца, наваливаясь на нее всем телом. Если обойдется, на эту тварь он больше не сядет. Карас взвизгнул, опускаясь на передние ноги. Сона бы не взбесилась! Сона - умница, нужно ездить на ней и только на ней…
Толчок снизу, под ногу, неожиданный и сильный. Лошадиная спина куда-то делась, навстречу понеслись холодные камни, они распробовали кровь и хотели еще… Чьи-то лапы рванули пояс, кто-то огромный и горячий навалился сзади, Дик вскрикнул от боли в сведенных за спиной локтях и ощутил на горле острый, опасный холод.
- Смотри не придави, он тут из главных.
- Ага. - Похожий сразу на быка и на медведя здоровяк рывком поднял Дика на ноги. Рядом второй, тоже не маленький, удерживал хрипящего линарца, позади что-то мелькало и лязгало.
- Господин полковник, вот, взяли.
- Хорошо! - Лица офицера не разглядеть, только ногу в стремени. - Связать руки и - к карете. Остальные?
- Сдались.
- Хорошо, - повторил старший, звякнул поводьями, и убрался. Ричард судорожно вздохнул, но в горле застрял холодный, липкий ком. Сердце бешено колотилось, во рту сразу пересохло, грубые веревки резали запястья. Дик попытался ослабить узлы и заработал тычок в спину.
- Пошли!
Сбоку вспыхнули новые факелы, свет отскочил от мушкетных стволов, но лица стрелков остались в темноте. Ворота углового особнячка были распахнуты, во дворе приплясывали оседланные кони, их держали солдаты. Чужие. Дальше понуро стояли гимнеты, двое скорчились возле опрокинутой решетки. Так вот что звенело, когда взбесился Карас…