Страница 20 из 24
– Да ни о чём. Даже не помню толком. Не самые существенные вопросы: ну типа, как лежалось, что дальше буду делать.
– Прежде вы часто общались с отцом? Он рассказывал что-нибудь о работе? Может быть, выражал беспокойство по какому-либо поводу? Говорил, что князю кто-то угрожает?
– Послушайте, – произнёс я, – я с отцом виделся три раза пока в больнице лежал, а до этого – полтора года назад, до армии. Ни он, ни мама ничего не говорили о делах Востряковых. В нашей семье это не принято. Не у меня вам нужно спрашивать, и сестру не надо тормошить – она тоже не в курсе. Допрашивайте князей, они вам расскажут гораздо больше, чем сын шофёра.
– Расскажите про день перед убийством, – снова заговорил Сахаров. – Что вы делали вечером?
– А это ещё зачем? – насторожился я. – Какое это имеет отношение к делу?
– Мы должны знать все детали.
Я задумался: рассказывать или нет? Оба следователя пристально смотрели на меня, ждали.
– Встретился со школьным другом, – ответил я. – Потом позвонила сестра, попросила приехать в клуб, куда её насильно притащил Алексей Востряков. Он её отпускать не захотел. Мы подрались. Что ещё рассказать?
– Вы избили шестерых энергетиков, – будничным тоном продолжал Сахаров. – Как так получилось?
– Э, нет! – усмехнулся я. – Это уже точно к делу не относится.
– Мы будем решать, что относится к делу, а что нет, – в голосе следователя послышались грозные нотки. – Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
– Без адвоката я больше ни слова не скажу, – я скрестил руки на груди. – Где мой адвокат?
Сложилось впечатление, что эти двое пытались вывести меня на разговор о моей силе, но данный вопрос я обсуждать не собирался.
– Ваше право, – тон Сахарова снова стал равнодушным, будничным. – Если не хотите, чтобы убийцы вашего отца были найдены, можете и дальше упорствовать. Просто имейте ввиду, что для следствия важна любая информация, а вы таким образом следствию препятствуете.
– Не выйдет, – покачал я головой. – Я всё рассказал полиции и добавить мне нечего. Ещё вопросы есть?
Вопросы были, и меня стали мурыжить дальше. В основном спрашивали об отношениях с семьёй и пытались вытянуть всё, что я слышал от родни о делах Востряковых. Но поскольку я не слышал ничего, а если и слышал, то уже давно забыл, отвечал я так же, как и прежде.
– Спасибо за уделённое нам время, – произнёсла, Оболенская, когда вопросов больше не осталось. – На этом пока всё.
Она снова вызвала экран смарта, потыкала в него пальцем и убрала.
– А теперь давайте начистоту, – сказал Борис Сахаров. – Вы знаете, что вам грозит? Вы, будучи простолюдином, подняли руку на представителей пяти аристократических родов. Они добьются того, чтобы вас надолго упрятали в тюрьму. И Востряковы вряд ли вас защитят: им невыгодно идти против бояр, особенно сейчас, когда кто-то убил главу семейства.
– Я в курсе, – пожал я плечами.
– А вот ГСБ вас может защитить, – продолжал Сахаров. – Вот только и от вас кое-что потребуется.
– И что же?
– Сотрудничество. Мы хотим вам помочь, Артём, но взамен вы должны помочь нам.
– Нас интересует ваша сила, – перехватила эстафету Оболенская. – Если вы расскажете всё, что вам известно, и позволите сделать некоторые тесты, мы подумаем, как вам можно помочь.
– Заманчивое предложение, – ответил я. – Вот только всё, что мне известно, я уже раз десять рассказал полиции. Если интересно, спросите у них. Тесты мне тоже делали, пока в больнице лежал. А подопытным кроликом я быть не собираюсь.
– Где вы лежали?
– «Главмед» Востряковых, на Борисоглебской.
– У вас будет время подумать над предложением, – произнёс Сахаров, – и я бы посоветовал отнестись к нашим словам со всей серьёзностью, если ближайшие несколько лет не хотите провести в тюрьме, – он поднялся, Оболенская – тоже. – До свидания, Артём, точнее, до завтра.
Следователи вышли, и два полицейских в тёмно-синей форме повели меня обратно.
Оказавшись в уже опостылевшей одиночной камере, я вдруг понял, что эти двое из ГСБ – та самая соломинка, за которую надо хвататься руками и ногами. От Востряковых смысла нет ждать помощи, им сейчас не до этого, а разозлённые бояре сделают всё, чтобы упрятать меня далеко и надолго. Если ГСБ действительно поможет, то пусть обследуют, сколько хотят. Одна проблема: что-то мне подсказывало, обследованиями и тестами дело не закончится. И кто знает, на что я подпишусь, если соглашусь сотрудничать? Ясное дело, их заинтересовала моя сила. Не удивительно, если у меня активны четыре канала – это редкость большая. А если так, может, что интересное предложат? Мне сейчас такие покровители не помешают. Но опять же, непонятно: какие-то формулировки мутные. Я должен им чем-то помочь, сотрудничать? Это могло значить, всё что угодно.
Вообще, конечно, службе внутренней безопасности дорогу лучше не переходить. Это – одна из тех организаций, которая имеет полномочия во всех княжествах союза. И служат там часто выходцы из знатных семей. Сам факт вмешательства ГСБ уже говорит о том, что дело серьёзное. Я кажется, перегнул палку, вёл себя слишком нагло, как будто мне – море по колено, но то скорее от стресса, поскольку за эти дни я был не на шутку вымотан, вот и притупилось чувство опасности. Казалось, могу этих ребят и на хрен запросто послать прямым текстом. Даже страха никакого не осталось – равнодушие полнейшее, словно уже и терять нечего.
К сожалению, поразмыслить над этими вопросами толком не получилось. Вскоре за мной снова явились полицейские и куда-то повели. Только на этот раз не в допросную, а... как оказалось, на выход. Дальше ещё лучше: офицер сообщил, что за меня внесли залог и снял с моих запястий наручники и браслет. Я был свободен.
Гадать, что за добродетель вытащил меня, долго не пришлось. Перед КПП ждал большой чёрный седан, шофёр открыл мне дверь. На заднем кресле расположился коренастый господин с закрученными вверх усами.