Страница 24 из 24
– Где надо, там и будет. Что за вопросы?
Алексей театрально пожал плечами:
– Да нужны они мне. Как будто заняться больше нечем.
Но Николай видел, что брат придуривается. Его ребячество и вредность сейчас раздражали Николая, как никогда ранее. Николай чувствовал на себя огромную ответственность, которая свалилась на него без предупреждения вместе со смертью отца, а для Лёхи словно ничего и не поменялось. Он явно не осознавал всей серьёзности ситуации.
– Хватит юродствовать. Ты меня понял? – проговорил Николай с заметным раздражением.
– Да понял, понял, – буркнул Лёха. – Не трону я их, блин. Что ты за этого слугу так заступаешься?
– Поймёшь скоро, – сказал Николай и вернулся в кабинет.
В это время Геннадий сидел на диване и пересматривал запись с камеры видеонаблюдения, которая запечатлела, как Артём раскидывает боярских детей, словно тряпичные куклы. Николай сел рядом:
– Неплохо дерётся.
– Техника у него так себе, – небрежно ответил дядя. – Оттачивать и оттачивать. Завтра хочу устроить с ним тренировочный бой, посмотрю, на что парень способен. С шестым рангом он справился, а вот с третьим...
– Когда ему скажем-то?
Геннадий остановил видео и выключил экран:
– Вот как будут готовы результаты ДНК-теста, так и скажем. В понедельник, скорее всего.
– А остальным?
– Посмотрим. Не торопись. До суда, в любом случае, все должны узнать.
– Думаешь, бояре отзовут заявления?
– Надо поговорить с ними. Я надеюсь, что удастся уладить дело миром, без всяких судов. У нас и так с разделом наследства волокиты по горло, а ещё суды. Да тут и оснований-то для возбуждения дела нет. Разве что ущерб заведению и паре охранников шишки набил. Но это мелочи. Как Лёха? Вразумил его?
– Вразумил... надеюсь. Его не поймёшь. У нас жопа полная, а у него – дурь в голове одна.
– Всему своё время. Повзрослеет. Кстати, мне тут Пётр Голицын звонил, принёс соболезнования. Собирается лично приехать на похороны.
– Вот же сука! – процедил Николай. – Они же издеваются над нами. Что хочет? Завод ему продать?
– Насчёт завода ничего не сказал, но думаю, послезавтра мы всё узнаем.
– Я бы его послезавтра же и грохнул, – Николай встал с дивана и подошёл к окну. На улице уже начинало темнеть. – Если Голицыны снова заведут разговор о продаже завода, значит, это точно они. Тогда мы их и прижмём. Эти скоты должны поплатиться за содеянное.
– Тогда мы согласимся, – поправил Геннадий.
– Чего? – Николай обернулся и с недоумением уставился на дядю.
– Мы продадим контрольный пакт акций «НовАрмы», – повторил Геннадий спокойно. – Так будет лучше для всех.
– Нет, ты же не серьёзно... Ты что, в самом деле, хочешь продать завод? Уступить этим уродам, которые убили отца? Ты бредишь, дядь Ген?
– Да ты успокойся, сядь. Я тебе сейчас всё объясню.
– Я не собираюсь продавать завод, и совет рода не пойдёт на это. Глупости, – отрезал Николай и опять уставился в окно.
– Голицыны – слишком сильный и влиятельный конкурент, – проговорил Геннадий. – Нам с ними тягаться не с руки. Эдуард этого не понял и поплатился жизнью. Будем сопротивляться – закончим так же. Они нас задавят, как задавили Оболенских. Голицыны хотят установить монополию на военную промышленность и добьются этого рано или поздно. Почему не уступить сейчас? Вырученные средства мы вложим в освоение севера: полезные ископаемые, нефть, газ, много чего. Андрей дело предлагает: надо изменить стратегию, сосредоточиться на чём-то одном. И насчёт совета ты не прав. Вчера я разговаривал с Владимиром Святославовичем – он поддержал мою идею. Поддержат и остальные.
– Что ты такое говоришь? – Николай подошёл к дивану и встал напротив дяди. – Мало того, что ты хочешь оставить безнаказанной смерть отца, так ещё и потакаешь подонкам, убившим его? Я не позволю продать завод. Мы усилим охрану, обратимся к Борецким за помощью. Мы выстоим. Голицыны до нас не доберутся.
– Сколько ты сможешь жить в осадном положении? Месяц, два? Год? Сколько? Они подождут. Кто-кто, а Голицыны найдут способ надавать на нас. Да и потом, кто сказал, что я хочу оставить безнаказанным убийство? Пойми, получив то, что они хотят, Голицыны расслабятся, они решат, что мы сломлены и не буду ждать удара. И вот тогда-то мы и отомстим. Ты пойми, спешка хороша при ловле блох. А в этом деле торопиться ни к чему. Я сколько раз тебя учил?
– Не понимаю, – Николай плюхнулся на диван и, вытянув ноги, угрюмо уставился в стол. – Я нихрена не понимаю. Если мы уступим завод, остальные роды подумают, что мы слабы, что к нам можно придти и что угодно забрать. Я не допущу, чтобы мой род считали слабым. Отец не позволил бы так поступить.
– Ошибаешься, Коля, – дядя печально улыбнулся. – Во время последней нашей встречи он сам сказал мне почти то же самое. Он знал, что его достанут. Голицыны угрожали. Не прямо, конечно, но он всё понял.
– И всё же он им отказал.
– Если бы он знал, как всё получится, поступил бы иначе.
– Чушь, – безучастно пробормотал Николай. Слова дядя звучали убедительно, и всё же он не мог принять эту идею, внутри поднималась волна протеста, боль и негодование разрывали душу. И всё же дядя Гена был прав, как всегда...
Конец ознакомительного фрагмента.