Страница 72 из 86
Тут Зевс вновь лает, заставляя меня прекратить плакать. Так часто бывает — ревешь навзрыд, а потом понимаешь, что слезы все равно уже ничего не изменят.
Ничто на свете не способно повернуть время вспять и исправить ошибки.
Ничто и никогда.
Сначала я встаю на колени, медленно забираясь по табуретке к туалетному столику. Оторопело смотрю на свое красное лицо в отражении и дико улыбаюсь натянутой поддельной улыбкой.
Несмотря на эту гребенную минутку слабости, я должна вернуться к своему прежнему состоянию. Состоянию аморфного, железного существа — змеи, которая скинет с себя старую кожу и обретет новую жизнь.
Я Картер, и у меня гораздо больше, чем девять жизней, и Коулу следует это уяснить. Что теперь он не посмеет меня шантажировать. Теперь, когда я слишком хорошо помню его поцелуй на своих губах и понимаю, что он тоже ослаб…
Так не целуют, когда плевать. Даже вполовину не так.
Поэтому, я думаю. Стоит теперь подыграть ему. Ведь я так сильно хотела найти его слабое место, но, походу, теперь этим слабым местом стала я.
Глава 19
POV Коул
С Ребеккой стоит завязать на время — этот поцелуй был ни к чему. Надеюсь, она не помнит его, к тому же, пока я нес девушку в общагу, чувствовал себя таким жалким. Будто забочусь о девушке. Будто мне важно, чтобы она спала в своей постели, а не где—нибудь на траве или асфальте, валяясь под кайфом.
Сегодня же ко мне придут две шлюхи, я их оттрахаю и даже не вспомню, как зовут эту чертовку.
Весь этот вечер, то, как Ребекка чуть ли не бросилась под колеса машин, и воспоминания об отца извели меня. Сейчас я находился в собственном террариуме и держал Анубиса на своих плечах. Змей ласково обвивал мой торс, прилипая к коже своим упругим склизким телом. Его туловище пролегало через отметины — синяки,— а голова спускалась к одному из запястий с порезами.
Ребекка знает о том, что я хотел с собой сделать.
Я бросаю смелый взгляд на свое отражение и вижу там порочное чудовище, не ведущее ни тепла, ни света.
Социально опасное чудовище.
В любой момент я могу перейти все границы — в голове что-нибудь щелкнет, и мои контролируемые издевательства над Ребеккой станут какими—нибудь поистине дикими и изощренными.
Например, как издевательства моего отца. Человека, в котором жили три разных личности, одна из которых была дьяволом, другая — жалким подобием человека, а третья — им самим.
Он был болен. Он был сумасшедшим. И я наверняка был таким же. Просто я еще слишком молод, и мои клетки могут держать все под контролем в течение двадцати четырех часов.
За редким исключением.
Помню, как я впервые понял, кто такой мой отец, и кем, следовательно, могу оказаться я.
Действительно — изгоем, побочным и испорченным.
Не очень—то приятно осознавать, что в любую секунду ты можешь облить своего друга (если таковой бы имелся) кипятком, или перерезать ему горло.
Быстро и не задумываясь — так, как он сделал это с Дрейком.
Черт, при одном воспоминании о последнем всхлипе пса у меня в горле встает небывалый комок горечи.
«Нет, только не Дрейк!» — проносится мой собственный истошный плач в моей голове, как яркая вспышка воспоминания.
В следующий раз это может быть горло Ребекки. Почему нет? Я с таким наслаждением зажимаю ее глотку меж пальцев.
Я получаю сумасшедший кайф, когда она корчится подо мной, накрываемая оргазмом. Желание толкать в нее глубже и яростнее не покидает меня ни на секунду.
Анубис соскальзывает с меня, открывая мне мое тело во всей «красе».
То были даже не отцовские отметины, а мои собственные пальцы, царапающие мою кожу. Я так хотел причинить боль самому себе.
Мне казалось, что смогу избавиться от этого. Мне не хотелось быть ненормальным. И я уж точно не хотел сгнить в психушке, как он.
Даже вены порезать было проще, чем позволить себе думать о таком исходе. Но, на самом деле, я просто не отдавал себе отчет в своих действиях, снедаемый безумным страхом.
Страхом быть носителем испорченного гена.
Эта мысль преследовала меня всегда и везде, где бы я ни находился. Мысль о том, что я псих.
И она же делала меня им в полной мере.
Не просто странным, не просто «не от мира сего».
Даже в школе я закрывался от всех, не обращая на этих придурков внимания, чтобы лишний раз не сорваться ни на кого и не проделать непоправимое.
Но иногда бывали ужасно сладкие минуты — минуты, когда мне действительно хотелось сделать с ними что-нибудь ужасное.
Особенно с Ребеккой. Я так долго мечтал целиком и полностью завладеть ее разумом, телом и душой, что это стало навязчивой идей.
Я даже пошел в братство, лишь бы появиться перед ней как можно более эффектно. Хотя, на это были и другие причины — стать президентом Братства, пойти по стопам отца — весь этот путь непроизвольно пролегал в моей голове, как единственный.
Далее — наиграться с Ребеккой, пожить полной этого удовольствия жизнью, а потом отправиться в психушку, где мне и место.
Врачи называют меня «тяжелым случаем», и я даже не хочу знать, почему.
Все, проще говоря, — хватит размазывать сопли.