Страница 85 из 140
Когда Гордей вернулся домой, в комнате громко работал телевизор. Сначала он подумал, что Кайса смотрит один из своих бесконечных сериалов, в которых обязательно кто-то кого-то любит, кто-то кому-то изменяет и в результате стапятисот серий бывает наказан.
Но внезапно из комнаты послышались жуткие стоны и крики, полные ужаса. Такие, которые вообще не вязались с телевизионным «романтиком». Гордей вошёл в комнату и понял, что прав.
На экране разевал окровавленный рот жуткий тип с клыками, вываливающимся на подбородок. Он не был демонически красив и взгляд его не блистал затаённой болью и благородством. Это точно не романтическая сага о прекрасном вампире и простой, но красивой и доброй девушке. Кайса смотрела стопроцентный ужастик.
Накидка на диване вся взъерошилась складками и пестрела крошками от чипсов, которые Кайса сыпала в рот, не глядя, прямо из разорванного до половины пакета. К правому боку её прижался Тима, тоже щедро усыпанный чипсами.
Это было… Не странно, а немыслимо. Вся эта картина. Кайса смотрела только романтические сериалы. При одном упоминании о чипсах она вздрагивала. Плед на диване всегда оставался натянутым без единой складочки.
Никто, кроме Гордея, не знал, что ужастики и чипсы любила шестнадцатилетняя Нира. Вот такой — напряжённо вглядывающейся в экран и усыпанной крошками, её видел только он.
Но тридцатилетняя женщина… Зрелище настолько жалкое, что Гордей даже разозлился.
— Чего это ты? — спросил он резко.
Но вздрогнул от неожиданности только кот, обернулся на Гордея и прижал уши к голове. Кайса же отправила очередную горсть чипсов в рот, не торопясь стряхнула свежие крошки с колен прямо на диван. Жена больше не носила тёплые пижамы. Круглые коленки симпатично розовели из-под полупрозрачного пеньюара.
— Гордеев, смотри, какие спецэффекты стали чумовые! Я даже не ожидала.
Глаза её горели чистой и неприхотливой радостью подростка.
— С чего ты вдруг решила переключиться со своих мелодрам на эту чертовщину? — буркнул он, стараясь не поддаваться её восторгу.
— Столько фильмов классных вышло, — ответила она невпопад. — Смотреть — не пересмотреть. Иди сюда, это очень интересно…
Она похлопала ладонью со стороны, свободной от кота.
— Кайса, — возмутился Гордей. — Чипсы убери. Там за диваном, наверное, горы нападали. Почему ты стала есть как свинья?
Это было грубо, но жена должна понять, что его вовсе не умиляет её неожиданное превращение в подростка.
— Зато, — нисколько не смутившись, ответила Кайса, — если наступят тяжёлые времена, мы будем знать, что у нас есть запасы еды. Стоит только отодвинуть диван.
— И отряхнуть диванные подушки, — Гордей попробовал присесть рядом с ней, но почувствовал, как бедро царапает острый чипсовый обломок.
— Ага, — добродушно сообщила Кайса, но тут же замерла, впившись взглядом в экран.
Гордей стряхнул крошки, втиснулся, по приобретённой в последнее время привычке, между женой и котом. Тима, кстати, даже не поморщился, мягкой и послушной горой пуха сдвинулся к подлокотнику. Он тоже не отрывал глаз от жуткого вампира, который, припадая на одну ногу, пытался скрыться в заброшенном доме от группы деревенских мужиков, вооружённых самострелами, вилами и топорами. Главный из преследователей наперевес держал вытесанный из дерева кол. Острая пика мерцала в лунном свете загадочным серебристым блеском. Огромное крыло вампира волочилось по земле. Кажется, мужикам удалось лишить его преимущества — стремительного полёта.
— Кол, конечно, осиновый, — скептически хмыкнул Гордей, обозначая свою причастность к переживаниям Кайсы и Тимы.
— И что? — вдруг резко ответила жена.
Раненый вампир добрался до двери, с уже несдерживаемым торжеством потащился в подвал. Судя по саундтреку, в котором нарастала напряжённость, внизу скрывалось нечто ещё более ужасное, чем сам вампир.
— Так это классика, — авторитетно произнёс Гордей. — Если сердце вампира пронзить осиновым колом, он упокоится навсегда. Только так можно победить, и никак иначе. Все эти самострелы и топоры, которые они тащат с собой, — для самоуспокоения.
— Только бы успел, — сказала Кайса, не спуская глаз с экрана. — Там его братья, он должен разбудить их.
— Ты сочувствуешь нежити? — удивился Гордей. — Но весь этот фильм внушает отвращение к ней. Главная его цель — напугать до тошноты.
— Мне не нравится, когда всем миром нападают на кого-то одного, — ответила Кайса. — Это нечестно. И знаешь… Кто угодно бы умер, если бы ему в сердце вогнали осиновый кол. И ты бы умер, Гордеев. Если бы тебе в сердце вогнали кол.
Гордей не стал говорить Кайсе о той острой игле, которая уже много-много лет сидит в его сердце. С той самой поры, как пропала Нира. И он не умер от этого. Хотя какая-то часть, наверное, заморозилась. Стала бесчувственной, неживой. Получается, если в сердце человека вогнать какое-то острие, он превратится в ходячий полутруп.
И что-то сейчас тревожило этот тонюсенький, почти невидимый кол. Отсвет с привкусом серебра.
— Кайса, — сказал Гордей. — А откуда у тебя перстень?