Страница 68 из 140
— Чьими? — немного смущаясь, поинтересовался Гордей.
Она посмотрела насмешливо:
— Мы жили с Ларой, как муж с женой.
Гордей, конечно, был в курсе разнообразия и причудливых форм земной любви, но именно здесь не ожидал ничего подобного. Услышать такое от женщины в районе шестидесяти… как-то слишком. Он поперхнулся чаем, тут же сконфузился, и сделал вид, что на него напал приступ кашля.
— Вот как, — пробормотал, прокашлявшись.
Он никогда не бывал дома у Ниры, и знал о её семейных делах очень приблизительно. Вечно занятая в «Лаки» мать, приходящая домработница и горячие обеды из кафе неподалёку.
— О, — сказала Кэри, — прости, я не собиралась тебя эпатировать. Воспоминания… Вся моя жизнь прошла под знаком любви к Ларе. Мы стали ТАК близки ещё со школы. В моей жизни не случилось ни одного мужчины.
— Но тогда…
— Не стесняйся. Ты хочешь спросить, как появилась девочка?
Гордей никогда ничего не слышал об отце Ниры. И даже сплетен — ни полсловечка. Как-то все принимали тот факт, что в семье Эльман никогда не задерживались мужчины.
— Кто её отец, не знаю даже я, — призналась Кэри. — Лара отвечала «худ всятой», и я не оговорилась. Она именно так и коверкала: «худ всятой». Забеременела Ларка, по всем признакам, накануне выпускного бала в школе. Или на нём самом. Где-то в этот промежуток времени. Мне всё-таки кажется, что на выпускном. Там как раз в самый разгар праздника Лара исчезла. Мы чинно прослезились в школе, пообнимались с учителями, затарились спиртным и отправились на берег реки. Чтобы выпуститься уже по-настоящему. Начало июля, и все дела. И вот где-то под утро она пропала. Всю ночь пили, орали песни под гитару, целовались, а когда протрезвели: Ларки нет. Наверное, уже порядком пьяные были, потому что на трезвую голову не заметить её отсутствие невозможно.
Гордей кивнул. Не нужно объяснять, что значит «невозможно не заметить». Ниру тоже всегда чувствовали в компании, даже если она просто сидела молча. Нира притягивала магнитом. Это притяжение ощущалось, как нити, связывающие её с остальными, — то натянутые до предела, то чуть спущенные, но неизменно присутствующие.
— Мы искали её и по берегу, и в реку мальчишки ныряли — боялись, что упала и утонула. Уже собирались взрослых звать, как она сама пришла. Такая… Немного странная. Как русалка. Мокрая, вода с волос стекает, а взгляд — блуждающий. Не хмельной, а именно — блуждающий. Как будто она интересное кино внутри себя смотрит. Кино, которое никто, кроме неё, не видит. Ларка никогда не кололась, ничего не принимала, даже сигареты не курила. И пила очень умеренно — один бокал весь вечер могла тянуть. У неё всегда была какая-то непонятная страсть к хорошим напиткам. Вы представляете: где советская школьница, комсорг, а где — хорошие напитки? Мы, в основном, «Агдамом» накидывались или водкой — если повезёт. А Ларкина мама где-то импортные коньяки доставала, настоящее французское шампанское. Думаю, Ларка из домашнего буфета подтыривала. Отсюда и страсть. В общем, я это к тому, что её странное состояние ни с алкоголем, ни с наркотиками никак не связано. Что-то там случилось за те два часа, когда она отсутствовала. Потом ещё тошнить стало, ну, классика. Может, мать и отправила бы её на аборт, но замоталась, вовремя не заметила. А потом, в начале девяностых и слегла. Ларкина мать, тётя Надя. На Ларку тогда всё свалилось. Болезнь мамы, ресторан, маленькая Нира. И лихие девяностые со всеми своими прелестями.
— И она так ни разу не проговорилась, кто отец ребёнка? — Гордей решил уточнить наверняка.
Кэри ожидаемо покачала головой:
— А вот, представь себе, ни разу. Только знаешь…
Она почему-то снизила голос до полушёпота:
— Мне кажется, что Ларка тогда, когда Ниру тайком в другой город отправляла, именно его и боялась.
— Всё-таки она что-то сказала?
— Да нет же. Это я сама додумала. Он ни разу не объявился, пока Нире шестнадцать не исполнилось, а потом вдруг возник и предъявил на девочку какие-то права. А что, не могло разве так быть? И, наверное, очень много силы имел, если уж даже Ларка с её-то влиянием в Яруге испугалась. Был один случай, как раз перед исчезновением Ниры, я о нём никому не рассказывала. Как-то на улицу из клуба выскочила, не помню сейчас зачем, наверное, сигареты закончились. Темень стояла — глаз выколи, половина фонариков на входе перегорела, а те, что остались, мигали противно. Я за угол свернула, там тогда тополя густо росли, услышала Ларкин голос. Она ругалась с кем-то, его я точно не видела. «Оставь нас в покое, не выдумывай!», — вдруг Ларка выкрикнула. Злая, вроде, а голос так и дрожит. Я хотела ребят позвать, но подскочила и увидела, что она одна. Согнулась вся, рукой за ствол дерева держится. «Лара, что такое?! Кто тут?», а она: «Ничего, тебе показалось».
— А его голос вы слышали? — поинтересовался Гордей.
— Нет. Полное ощущение, что она сама с собой говорила.
— И полиции не рассказали?
— Тогда Лара ещё вены не вскрыла. Если бы сочла нужным, сама бы рассказала. Мне-то зачем любимую женщину подставлять? Вот вы бы могли подставить любимую женщину?
Гордей хотел решительно ответить, что никогда и ни за что, но осёкся. Он быстро попрощался.
— А можно последний вопрос? — Гордей чуть задержался на выходе. — Почему вы, такой близкий Ларе человек, не поднялись в «Лаки» до управляющей? Или хотя бы в бар?