Страница 36 из 140
Гордей высокомерно прошёл мимо виляющего хвостом Метастаза. Он не мог простить ему предательства, когда пёс отвернулся от него, несмотря на котлетку.
Тот же, извиняясь за своё недостойное поведение, брёл за Гордеем до самого корпуса судмедэкспертизы, куда отправили труп Ниры. Отстал только там: дворняга оказалась на редкость щепетильна.
В отделении при больнице работал человек, которому Гордей мог доверить Ниру. То, что было Нирой, поправил он сам себя. Как никто другой Гордей знал, насколько мёртвые беззащитны. Со всех сторон тело осматривают все, кому положено по долгу службы, беззастенчиво и равнодушно лапают обнажённую кожу. И не только. Выворачивают внутренности и пилят черепную коробку. Гордей хотел лишь минимизировать посторонние взгляды и прикосновения.
С Виссарионом они не были такими уж закадычными друзьями, но с удовольствием приятельствовали. Тот совмещал работу судмедэсперта и патологоанатома в первой городской.
Приятеля Гордей нашёл в комнате отдыха. Тот сидел на потёртом диванчике с чашкой растворимого кофе (растворимость Гордей определил по запаху) перед включённым телевизором. Но кофе в чашке давно остыл, очки съехали на кончик носа, а телевизор работал словно в пустоту. Кажется, Виссарион так ушёл в свои мысли, что в комнате отдыха находилось только его тело, а сам он пребывал в мирах иных.
— Эй, — Гордей помахал у него пятернёй перед носом. — Твой кофе уже холодный…
Виссарион поднял голову, с недоумением посмотрел на коллегу и приятеля.
— Когда ты пришёл, прелесть?
Он обращался так к тем, кого выделял из общей массы. Иногда — если был в особенно прекрасном настроении — говорил «моя прелесть». Гордей ничего не имел против этого. Сейчас Виссарион явно пребывал не самом хорошем расположении духа.
— Буквально секунду назад, — успокоил его Гордей. — Ну, не томи. Что ты обнаружил?
Виссарион растерянно покачал головой.
— Не определил…
— Как так?!
— Пре-е-ле-е-есть, — нежно протянул Виссарион. — Пойдём, сам посмотришь. Кстати, она тебе кто?
— Одноклассница, — смутившись, ответил Гордей.
И добавил:
— Близкий друг.
И это тоже было только половиной правды.
Они молча вошли в облицованное кафелем помещение без окон с бледно-голубоватым освещением. В секционном зале привычно стоял запах формалина и специфический, едва уловимый флёр парафина. Несколько столов из нержавейки пестрели вмятинами и пятнами от бесконечных вскрытий. После последнего зал обработали и просветили бактерицидными лампами. У Виссариона всегда царила идеальная чистота. Образцово-показательное отделение, сюда комиссии Минздрава всех уровней водили на экскурсии.
Эксперт, тяжело вздохнув, натянул на руки латексные перчатки. Секционная оглушала пустотой, видимо, лаборанты и санитары ушли на обед.
— Я их специально разогнал, — признался эксперт.
Виссарион полез в холодильник, выкатил носилки. Гордей не хотел смотреть на тело, заботливо укрытое, очевидно, Виссарионом простынёй.
— Если нужно заплатить за бальзамирование, ты скажи, я заплачу, только чтобы всё в лучшем виде.
Он заговорил быстро, оттягивая момент снятия простыни и лицезрения обнажённого тела Ниры.
— Бальзамирование не нужно…
— В любом случае, скажи своим архангелам, пусть всё сделают по высшему разряду. О ней ещё есть в этом городе кому в последний раз позаботиться.
— Да заткнись ты! — вдруг резко прервал его Виссарион. — Посмотри наконец!
Гордей бросил беглый, виноватый взгляд на носилки. Он боялся зря. Нира была прекрасна. Она лежала безмятежная как ангел, которого все эти людские заботы уже совершенно точно не волнуют. Гордей знал, что по окончании вскрытия покойники выглядят гораздо лучше, чем сразу после смерти, но не ожидал увидеть такой нежный цвет кожи.
— Твои архангелы прекрасно поработали, — сказал он.
— Ты ничего странного не замечаешь? — Виссарион из злого вдруг стал безнадёжно уставшим.
Странным было всё, начиная с того вечера, когда они ввалились втроём в вновь открывшийся «Лаки».
— Нет, — соврал Гордей.
— Да присмотрись ты! Чёрт побери, прелесть, она сама по себе свежа, как майская роза, — сказал Виссарион. — Разуй глаза!
— Гипостаза нет! — присмотревшись, заявил Гордей.
— Нет, — как-то чересчур спокойно произнёс Виссарион. — Нет трупных пятен. Потому что, как ты знаешь, гипостаз — это натёк крови, просвечивающий сквозь кожу. Сердце перестаёт гнать кровь по сосудам, и она накапливается в капиллярах. Но у этого… трупа… нет крови.
— В смысле?
— Вообще нет.
— Так не бывает, — брякнул от неожиданности Гордей.
К розыгрышам Виссарион не был склонен. А уж тем более к таким тупым. Уровня даже не студенческого, а школьника класса так третьего-четвёртого.
— Ага, — сказал Виссарион, — вот и я о том же. А ещё все органы — что-то вроде медицинских фантомов. Ну тех, на которых мы в студенчестве практиковались.