Страница 34 из 140
Гордей отложил мобильник в некотором недоумении. Кайса редко не отвечала. Только если мылась в душе. Он знал: жена брала с собой телефон в ванную, боясь пропустить его редкие звонки, но, когда шумела вода, она их не слышала.
Вчера Гордей пришёл поздно, Кайса уже спала. Может, если бы он чуть раньше рассказал жене о воскрешении и возвращении Ниры, сейчас было бы гораздо легче сообщить, что она ещё раз умерла.
Это звучало дико. Гордей прекрасно понимал.
Звонил Кайсе несколько раз сегодня, но она не ответила. На самом деле Гордею вдруг просто захотелось её услышать. Казалось, что голос жены — единственно реальное в наступившей странной жизни.
— Я написал заявление на отпуск, — сказал Гордей, вернув мобильный на стол. — И даже нашёл недорогие путёвки в Египет.
— Там тепло сейчас? — спросил Мика. — Наверное, тепло…
Он в задумчивости уставился на пустую стопку. Пальцы перекрыли изображение автомобиля на боку — штоф был коллекционный, из набора «Ретро-автомобилей». Гордей пытался угадать: какая марка сегодня досталась Мике.
Никто не плакал. Может, выплакали все слёзы ещё восемнадцать лет назад. Когда они, шестнадцатилетние, не могли представить даже в самом ужасном чёртовом кошмаре, что на свете существует такая боль.
Впервые ободрав души о потерю, нарастили мощную защиту, не желая испытать что-то подобное вновь. И… Оплакивать смерть два раза — такое вообще бывало когда-нибудь?
Просто собрались у Мики помянуть.
— Мне как-то странно, — Эд словно прочитал мысли Гордея. — Говорим о чём угодно, только не о…
— В голове не укладывается, — признался Мика. — Вообще не знаю, что говорить. Будто я сейчас — не я.
А Гордей вдруг подумал, что ему с самого начала казалось: добром это не кончится.
— Поверьте, — сказал он. — Я сам… освидетельствовал… Мертвее некуда.
— Как ты думаешь, кто её? — спросил Мика.
Эд вздрогнул, но промолчал.
— Не похоже на криминал, — сказал Гордей. — Внешних повреждений нет…
— Меня дрожь пробивает, — вспыхнул Мика. — Когда ты вот так… равнодушно.
Его глаза покраснели — то ли налились кровью от водки, то ли он всё-таки сдерживал слёзы.
— Это профессионально, — объяснил Гордей. — Не могу поддаваться эмоциям на работе. Но скоро выясню, что случилось. Когда её…
Он не стал произносить «вскроют». Градус алкоголя в них достиг уже той точки, когда защитные барьеры с души спадают. Боль выходит во внешний мир, и неизвестно, какие формы она примет.
— Мы слишком долго жили без неё, — виновато сказал Эд. — Поэтому сейчас вторичная утрата воспринимается так странно. В этой паршивой жизни, где время затянуло отсутствие Ниры.
Гордей понял. Жизнь всегда оставляет какое-то время на исправление. Например, можно снова реплантировать выбитый зуб или пришить отрезанный палец. Если сделать это вовремя, пока место разрыва не затянулось.
И с людьми так же. Сначала без того, кто ушёл, не важно даже по какой причине, невыносимо больно. Там, где он был, осталась кровоточащая рана, и кажется, что невозможно жить дальше. Каждое движение мучительно, не даёт забыть о потере ни на секунду. Но рана затягивается, наращивает новую ткань. Может, движения в месте разрыва уже никогда не будут столь ловкими, как прежде, но оно теперь не мучает. Потом — не болит. А затем и вовсе почти не напоминает о себе.
Нира опоздала. Место разрыва в конце концов затянулось. Гордей только сейчас вдруг ясно это понял.
— Разливай, — предложил Эд.
Мика разлил.
— А я думал, что кончилась моя холостяцкая жизнь, — он вдруг печально ухмыльнулся.
Ухмылка Гордею не понравилась:
— О чём ты?
— Она… пришла ко мне, — сказал Мика даже как-то хвастливо. — Сама. Вчера. У нас всё было. И она… Нира. Такая горячая. Была…
Он непривычно смутился, покраснел и быстро поднёс стопку с автомобильчиком ко рту. Но выпить не успел: стакан рванулся и шибанул его в нос, разливая по лицу «Пять озёр».
— Хватит! — прошипел Эд изменившимся, сдавленным голосом. — Прекрати врать… Заткнись…
Он демонстративно вытер кулак о Микину штору.
— Ты чего, урод? — завопил облитый Мика.
— Врать кончай, а?
Гордей смотрел на перекошенные лица друзей, понимая, что ситуация становится опасной. Не тонконогие оленята-подростки, выделывающиеся друг перед другом, чтобы впечатлить понравившуюся девочку. Матёрые самцы, налившееся яростью, они отстаивали признание: жизнь не была напрасной, она удалась. Они вырвали у неё хотя бы часть того, что хотели. Поставили ра…
— Эй, — сказал Гордей. — Остыньте…
Мика выдвинулся вперёд и одним взмахом квадратной ладони припечатал лицо Эдика к столешнице. Со стола полетели стопки, бутылка и тарелка с нарезанной колбасой. Из опрокинутой салатницы рассыпался покупной винегрет, кровавыми веснушками свёклы покрыл перекошенное лицо Эда.