Страница 82 из 137
Внутри пульсирует уже ставшее привычным ощущение дежа-вю. Мой Маркус любил играть в шахматы. Он и Трой иногда проводили за этим занятием свободное время. Часто складывалась ничья, но в большинстве случаев побеждал именно Маркус. Но это не портило их дружбы. Не было ни любви, ни ревности, ни зависти. В те времена на Троя можно было положиться. Так было, когда мы являлись Хранителями, когда-то в прошлой жизни, пока на нас не обратили свое пристальное внимание эгоистичные боги Олимпа.
– Откуда такие шахматы? – спрашиваю у Маркуса.
– Подарок Ареса.
Это заметно, потому молча киваю. Все основные фигуры слеплены по подобию богов, где белый «король» Зевс с трезубцем в руке выступает против черного «короля» Аида. Очень символично. Пешки же – воины или обычные люди, стоящие на коленях. Все фигуры отполированы и покрыты блестящим лаком. И каждая – ручной работы, доведенная до идеала вплоть до мельчайших деталей.
– Из чего они?
– Кость.
– Человеческая?
– В основном.
– Красивые. Какими могу играть я?
– Тебе пойдут белые.
– Хорошо.
Расставляю фигуры по доске под его пристальным взглядом. Он словно откровенно любуется мной, впрочем – как и я любуюсь им. Классика ему к лицу. Особенно привлекают взор руки, которые хорошо знала, и которые сейчас небрежно покоятся на подлокотниках кресла. А еще открытая часть шеи, в которую так и хочется уткнуться носом. И, тем не менее, передо мной властный, жестокий и уверенный в себе мужчина. Чужой мне. А еще он может быть опасным противником.
– Ставки? – спрашиваю, выдвигая вперед пешку.
– Ты чего-то хочешь? – отвечает, делая свой ход и упираясь своей пешкой в мою.
– Чтобы ты прекратил меня заставлять быть с другими мужчинами.
– И все? Признаться, ожидал более серьезные запросы.
– Для меня это достаточно серьезно, поверь.
– Хорошо. Но если проигрываешь мне сейчас – принимаешь помимо Мака еще одного, любого, которого я назову.
Уже жалею, что предложила ставки. Хожу Пегасом по правилу «коня» и спрашиваю:
– Откуда ты знаешь Ареса?
Он снова отвечает пешкой, смертным на коленях и с агонией на лице, расчищая им путь для более серьезных фигур.
– Это давняя история. Не люблю об этом говорить. Могу лишь сказать, что Арес для меня -как крестный отец, который дал мне все, что я имею сейчас. И мой вопрос тебе: ты любишь Троя?
Застает врасплох, но лишь на мгновение. Хочется сказать правду, но она сейчас будет лишней.
– Это сложно.
По правилу «слона» Маркус ходит богом-судьей Миносом.
– И все-таки, я не вижу у тебя особого рвения вернуться к нему. Почему так?
– Не люблю об этом говорить, – отвечаю его же словами.
Съедаю «слоном» Аполлоном его пешку, на что Тиран выставляет «коня» кентавра. Дальше мы играем молча. Разговор все равно не клеится. А вскоре на шахматной доске разворачивается настоящая баталия. Его «ладья» цербер съедает моего Пегаса. Схлестываются Персефона и Гера, на чью защиту приходится бросать «слона» Эрота. Его же «слон» и бог смерти Танат настигает не одну мою фигуру, прежде чем падает от самого Зевса.
Попутно пытаюсь всеми силами отвлекать Маркуса от доски. Не секрет, что глаза – центр его удовольствия, познания и вообще всего. Именно поэтому ему и нравится смотреть на меня с другими. Именно поэтому я сейчас одета в алый халат на голое тело. Так что все время игры то и дело меняю позу, позволяя шелку скользить по коже так, как тому вздумается. И Тиран клюет на это, уделяя больше внимания мне, нежели игре. Но беда в том, что его мозг все равно остается ясным. Так, например, опуская взгляд с моей обнаженной груди, он бессовестно съедает очередную белую фигуру.
Начинаю нервничать, потому что не намерена проигрывать – в ход уже идет азарт. Шахматное поле почти опустело, разыгрываются последние ходы. Все еще в моем распоряжении Гера, в его – Персефона. Маркус ставит мне «шах», очередной по счету. Приходиться обороняться чаще, чем нападать. Мы играем в кошки-мышки на шахматной доске.
– И ты позволишь себе у меня выиграть? – спрашиваю своего мужчину.
– Да.
Не то, чтобы были в этом сомнения, но... перестаю играть по правилам. Поднимаюсь со своего места и иду к Маркусу. Присаживаюсь к нему на колени и обнимаю за шею. Он не против – черные глаза непрерывно наблюдают. И уже с этого места аккуратно поворачиваю доску на сто восемьдесят градусов – ведь мой ход. Но когда пытаюсь сосредоточиться на фигурах, Тиран провод носом по шее и зарывается им в волосы. Это отвлекает. Он специально? Поначалу кажется, что да, но вскоре понимаю – он жадно вдыхает мой запах. Неужели это то новое, что в нем появилось? На радостях поворачиваю голову Маркуса и нахожу губами губы. И он целует в ответ, холодно, инстинктивно, но целует. Когда же пытаюсь сесть поудобнее, задеваю ногой не что-нибудь, а игральный столик. Резко прервав поцелуй, Тиран вскидывает руку и заставляет богов из кости замереть в воздухе, а потом возвращает на свои места клеточного поля.