Страница 123 из 137
Он провожает Ингу в соседнюю комнату. Первым делом звонит в санчасть, чтобы узнать состояние Мака. Как оказывается, он сломал игроку нос, помял лицо и оставил трещину в кости левой руки. И теперь сожалеет об этом. Ни первого, ни второго с ним никогда еще не происходило... на его памяти. Но решать задачи нужно независимо от чего-либо. И он начинает говорить:
– К сожалению, Мак сейчас не сможет к тебе выйти.
Женщина отмахивается от его слов небрежным жестом руки.
– Ничего не хочу слышать. Где он?
– Он в санчасти.
– Оу. И что с ним? Он умирает?
– Нет, но вряд ли может быть полезен в твоих целях. Проси что угодно, только не его.
– Но у нас ведь был уговор, – требовательно произносит женщина.
– Он остается в силе, если тебе это нужно. Только не сегодня. Просто помоги мне вывести Рейну из игры уже сейчас.
– Ну, хорошо, – вдруг соглашается она, подходя к нему, вплотную: – А как насчет тебя? – Спрашивает, проводя пальцем по ране рассеченной губы. – Ты можешь быть полезен в моих целях?
Он даже не думает над ответом:
– Нет.
Услышав это, она хватает его за подбородок.
– Ты ведь знаешь, как я не люблю, когда мне отказывают или лишают обещанного!
– Знаю. И поэтому готов предложить все самое лучшее. Поверь, я не вхожу в это определение.
Оттолкнув его лицо, Инга все-таки отходит.
– Ладно, что тогда ты можешь мне предложить взамен?
– Берт уже не интересен?
– Нет.
– У меня есть пара новичков. Крепких. Перспективных.
– Не интересно, – снова отказывается она. – Итак, тебе больше нечего мне предложить, Маркус. Выбирай – ты, Мак или Рейна в играх?
Вот опять внутри поднимается злость: тягучая, кипящая, опасная. Позволяющая осмелиться дать члену Сената следующий ответ:
– Думаю, Инга, тебе пора уходить.
– Да как ты смеешь! – шипит женщина, прежде чем подойти и одарить звонкой пощечиной, болезненной, оставляющей после себя неприятное покалывание на щеке. – Да я сгною тебя, твоих игроков и вообще все «Игры богов» за сутки!
– И устанешь от скуки. Я хорошо знаю, как тебе нравятся эти игры.
Выражение лица Ингы немного меняется, она даже вдруг улыбается ему.
– Ты прав, я слишком люблю твои чертовы игры. И с нетерпением буду ждать выхода Рейны на сцену. Всего хорошего, дорогой. Но помни – мы еще не закончили.
После уходы мадам Бунклер Маркуса охватывает очередной приступ паники. План по освобождению Рейны оказывается проваленным, причем из-за него самого. Как он смог допустить подобное – теперь уже не понять. Он перестал мыслить трезво, а многие вещи будто ускользают из вида, когда на первый план выходят вездесущие эмоции. Но опускать руки и сдаваться он даже не собирается. Просто будет искать другой выход.
***
Мы перебираемся в новую комнату. Но в этот раз я беру с собой Лою. Маркус не возражает, наоборот – собственная дочь вызывает у него интерес, пусть даже он до сих пор еще не знает о степени их родства. Стоит Лое успокоиться и освоиться, как она становится центром нашего внимания. И хоть Маркус ведет себя с ней еще неуверенно, зато искренен каждый его жест, каждая улыбка для маленькой девочки.
– Смотли, – говорит она ему, показывая свои игрушки. – Это папа зебла, это мама зебла, а это их зеблененок.
– Как-как ты сказала? – переспрашивает Маркус с улыбкой.
– Зеблененок! Ты что, не знаешь, что у папы с мамой должны быть детки? Это семья зебл, значит у них есть маленький зеблененок.
– Ах, вот оно что. И как я сразу не понял.
Каждая подобная сцена для меня как отрада. Чего-то дороже нет ни в каком из миров, когда наша семья наконец-то имеет возможность проводить время вместе. Омрачает все лишь один момент – отсутствие у Маркуса воспоминаний о прошлом, о нас. Но это все равно не мешает нам наслаждаться настоящим. Но стоит мне уложить Лою спать, как улыбка перестает озарять наши лица.
– Что теперь будет? – спрашиваю любимого.