Страница 19 из 23
В целом отношения между СССР и Японией складывались тогда неплохими. Их фундамент заложила Конвенция об основных принципах взаимоотношений между этими странами от 20 января 1925 г.[169] А 14 декабря того же года в Москве председатель Высшего совета народного хозяйства Ф.Э. Дзержинский и адмирал Сигецуру Накасато подписали договор о продаже японцам нефтяных и угольных концессий на Северном Сахалине сроком на 45 лет[170]. В 1930 г. японцы вывезли оттуда 200 тыс. т нефти[171]. Это внесло весомую добавку в нефтяной баланс Японии, которая в том году добыла у себя 282 тыс. т нефти и по разным данным экспортировала от 1525 до 2467 тыс. т бензина[172]. Суммарный вывоз сахалинской нефти в Японию с 1934 до 1938 г. составил 958 900 т. До захвата японцами голландской ОстИндии Сахалин являлся главным источником топлива для их ВМФ. Сахалинские концессии действовали до 30 марта 1944 г., когда согласно совместному протоколу их передали в собственность СССР за 5 млн рублей и обязательство ежегодно продавать Японии по 50 тыс. т нефти и угля в течение пяти послевоенных лет[173].
23 января 1928 г. Советский Союз и Япония подписали рыболовную конвенцию, предоставившую японцам «право ловить, собирать и обрабатывать все виды рыб и продуктов моря, кроме котиков и морских бобров», вдоль советского побережья Японского, Охотского и Берингова морей за исключением рек и некоторых бухт. Конвенцию заключили на 8 лет, по истечении которых ее требовалось изменить или возобновить, а потом повторять эту процедуру каждые 12 лет[174]. Впоследствии она была продлена и оставалась в силе до самого начала советско японской войны в августе 1945 г.
Высокий уровень доверия между СССР и Японией характеризует совершенно секретное постановление Политбюро от 23 июня 1927 г.: «Принять предложение т. Ворошилова о допуске в СССР нескольких (не более 5-ти) офицеров японской армии для изучения языка и получения военных знаний, на началах взаимности»[175]. На этой основе в том же году было заключено соглашение об обмене стажерами между командным составом армий обеих стран, регулярно продлевавшееся военным ведомством и Политбюро[176]. Оно все еще действовало в 1937 г., когда японцы командировали в РККА на годичную стажировку восемь своих офицеров в чине капитана. Тогда же в японскую армию на аналогичный срок отправились пять советских командиров того же звания и с ними два воентехника 2 го ранга [воинское звание военно технического состава РККА, соответствовавшее лейтенанту. – Авт.][177].
Учитывая эти обстоятельства, осенью 1931 г. СССР считал достаточным держать там сравнительно небольшие силы: 42 тыс. человек при 352 орудиях, 16 танках и 88 самолетах, что составляло около 5 % сил Красной армии мирного времени. После начала японской агрессии в Маньчжурии к концу 1932 г. штаты ОКДВА довели до 152 тыс. человек, 868 орудий, 733 танков и танкеток, 279 самолетов[178]. Этого с лихвой хватало, чтобы защитить советский Дальний Восток от любых посягательств, ведь дислоцировавшаяся в Маньчжурии японская Квантунская армия в сентябре 1931 г. состояла из одной неполной пехотной дивизии, шести отдельных батальонов охраны железной дороги общей численностью 10 400 человек с 31 орудием. В следующем году к ним добавились еще три дивизии, после чего ее силы выросли до 94,1 тыс. человек, 50 танков и 100 самолетов[179]. Но, несмотря на столь благоприятное для себя соотношение сил, Москва предпочла лишний раз перестраховаться и перебросила на Дальний Восток инженерно строительные части, начавшие широкомасштабные работы по укреплению границы[180].
В дальнейшем по мере усиления Квантунской армии СССР в свою очередь систематически наращивал противостоявшую ей группировку своих войск. Динамика эта процесса прослеживается в Таблице 2.1.
Таким образом, Красная армия неизменно сохраняла существенное численное превосходство над японской в людях и подавляющее – в основных видах боевой техники, что позволяло прочно обеспечивать безопасность дальневосточных рубежей. Советско японский вооруженный конфликт, произошедший летом 1938 г. в районе оз. Хасан, продемонстрировал это более чем убедительно. Предпосылкой к нему послужила недостаточно подробно маркированная граница между СССР и Маньчжоу Го. Каждая из сторон настаивала, что сопки Заозерная и Безымянная находились на ее территории. Первыми застолбить спорные участки попытались советские войска. На Заозерную 6 июля выдвинулась небольшая группа конных пограничников, а через неделю там окопались уже 50 красноармейцев. Японцы сначала попытались урегулировать проблему дипломатическими средствами, а когда они не помогли – применили силу. В результате с 29 июля начались ожесточенные бои, закончившиеся перемирием 11 августа. За эти две недели сопки Заозерная и Безымянная не раз переходили из рук в руки, но в итоге достались СССР.
Таблица 2.1
Соотношение сил и средств между войсками РККА на Дальнем Востоке и Квантунской армией[181]
Со стороны Красной армии там действовал 39 й ск в составе двух стрелковых дивизий, мехбригады и частей усиления общей численностью 22 950 бойцов и командиров. В ходе боев он безвозвратно потерял 960 человек убитыми, пропавшими без вести и умершими от ран и болезней. Еще 3279 человек были ранены, контужены, обожжены или заболели. Таким образом, общая убыль достигла 18,5 % советских участников конфликта[182]. Японцы выставили против них около 7300 человек из частей 19 й пд, 526 из которых были убиты, а 913 ранены[183]. В живой силе РККА создала тройное превосходство, а в боевой технике – абсолютное: против 285 советских танков и 356 самолетов японцы не имели ни одного своего[184]. В такой обстановке командование Квантунской армии быстро осознало всю бесперспективность своих усилий и пошло на попятную.
Но и без учета хасанского урока советское руководство не могло не видеть, что угроза со стороны Японии носила лишь локальный характер. Даже наихудший из всех мыслимых сценариев развития конфликта с ней мог привести разве что к потере некоторых районов Сибири и Дальнего Востока, но никак не угрожал самому существованию СССР. Ведь эти территории тогда были мало освоены и слабо заселены, а их богатейшие ресурсы полезных ископаемых все еще дожидались своих первооткрывателей.
2.4. Эскалация гонки вооружений
В случае большой войны судьба Советского Союза должна была решиться на его западных границах. Наступая оттуда, агрессор в случае успеха мог овладеть его наиболее густонаселенными территориями, основными политическими, индустриальными и культурными центрами, важнейшими сельскохозяйственными регионами, главными транспортными узлами и тем самым парализовать возможности страны к дальнейшему сопротивлению. Именно этот факт отметил один из руководящих работников советской военной разведки Б.Б. Бортновский, подготовивший в 1931 г. аналитический обзор «Задачи обороны Советского Союза с военно стратегической точки зрения». Там предсказывалось, что «основной удар будет, вероятно, нанесен в Европе», и главным агрессором, вероятнее всего, станет Польша. А любое наступление на СССР с востока неизбежно завязнет в бескрайних пространствах Сибири[185].
169
ДВП СССР. Т. VIII. 1 января – 31 декабря 1925 г. М.: Политиздат, 1963. С. 70–77.
170
Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР: В 2 ч. Ч. II. М.: ИРИ РАН, 2006. С. 249, 254, 259.
171
Там же. Ч. I. С. 83.
172
Mitchell B.R. International Historical Statistics: Africa, Asia & Oceania, 1750–1993. London: Macmillan Reference Ltd, 1998. P. 362, 507.
173
Иголкин А.А. Нефтяная политика СССР в 1928–1940 м годах М.: ИРИ РАН, 2005. С. 213, 215, 220–221; Черевко К.Е., Кириченко А.А. Советско японская война (9 августа – 2 сентября 1945 г.). М.: БИМПА, 2006. С. 156.
174
ДВП СССР. Т. XI. 1 января – 31 декабря 1928 г. М.: Политиздат, 1966. С. 42–43, 46.
175
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 5. Л. 47–48.
176
Кен О.Н. Мобилизационное планирование. С. 270.
177
Халхин Гол. Исследования, документы, комментарии. К 70 летию начала Второй мировой войны. М.: Академкнига, 2009. С. 174–175.
178
Кен О.Н. Мобилизационное планирование. С. 268–269.
179
Coox A.D. Nomongan: Japan against Russia, 1939. Vol. I. P. 26, 84.
180
Черевко К.Е., Кириченко А.А. Указ. соч. С. 32.
181
Coox A.D. Nomongan: Japan against Russia, 1939. Vol. I. P. 84; ЦАМО. Ф. 15. Оп. 2154. Д. 4. Л. 1–30. Цит. по: 1941 год. Кн. 2. С. 536–537, 545; Горбунов Е.А. Восточный рубеж. ОКДВА против японской армии. М.: Вече, 2010. С. 156, 171, 193–195, 213–215, 286; Горбунов Е.А. Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке. М.: Вече, 2002. С. 427; Коломиец М. Бои у реки Халхин Гол // Фронтовая иллюстрация. № 2. 2002. С. 4; Кондратьев В.И. Битва над степью. Авиация в советско японском вооруженном конфликте на реке Халхин Гол. М.: Фонд содействия авиации «Русские витязи», 2008. С. 9; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С. 252, 510–511, 513–514, 518.
182
Кривошеев Г.Ф. и др. Указ. соч. С. 152–153.
183
Coox A.D. Nomongan: Japan against Russia, 1939. Vol. I. P. 135–136.
184
Кошкин А.А. «На границе тучи ходят хмуро…» // «На границе тучи ходят хмуро…» М.: Кучково поле, 2005. С. 120; Колесниченко К.Ю. Левшов П.В. Советская авиация в вооруженном конфликте у озера Хасан (июль – август 1938 г.) // ВИЖ. № 8. 2018. С. 10.
185
Кен О.Н. Мобилизационное планирование. С. 275–276.