Княжич

— Это что? — Застыл в ступоре Сергеич, встречающий меня на опушке.

— Собачка.

— Какая к черту собачка? — Не сводил он взгляд с Шарика. — Это етить колотить — ЦЕРБЕР!

— Ха-ха-ха, — рассмеялся я от неожиданности. — Это сказки. Церберов не бывает, — отмахнулся я, утирая слёзы. — Как и Деда Мороза, банников, бабы Яги и домовых, — как маленькому объяснял я прописные истины взрослому мужику.

Вот суеверный народ пошёл, подозрительно посмотрел я на Сергеича, поглаживающего пистолет в кобуре. Разве можно перепутать просто большую собаку с цербером, скажите мне? Ну и в дремучем же лесу рос наёмник, раз верит в подобную чушь.

Улыбаться я перестал.

— А это кто? — Закатил он глаза, не в силах меня переубедить. — Иногда я забываю, что тебе всего тринадцать, — добавил он осуждающе.

Вот неймётся человеку. Из староверов что ль?

В этот момент к нам подоспели остальные наёмники, рассредоточившиеся вокруг и посматривающие на труп с вопросом в глазах.

— Бывший хозяин Шарика. Нашел в ловчей яме, недалеко от капкана, в который попал пёсик.

— Кто ж это у нас под носом творит такое? — Задумался Сергеич и отдал команду утащить мужика в сторонку. — Придётся вызвать сюда следователя из Сибирска. Это не каторжанин, которого можно пристрелить и прикопать на заднем дворе, — неохотно потянулся к телефону Сергеич. Ничего хорошего от приезда следака он не ждал.

Придётся прекратить охоту и сбор грибов, ягод. Живём то мы посреди заповедника, в котором всё это запрещено.

Ну а я уволок упирающегося всеми лапами Шарика в дом, где залил рану на его ноге перекисью и замотал мхом, взявшись за учебник. Пора подучить формы и первой в списке стояла: «исцеление Iступени».

— Кукареку! Кукареку! — Надрывался сбежавший от соседей петух под моими окнами. Зараза этакая, засунул я голову под подушку. — КУКАРЕКУ!!! — Запрыгнул он на окно со стороны улицы, заглядывая одним глазом в комнату.

— В суп отправлю, — пообещал я, вставая. Спать при таком шуме невозможно. Часы показывали семь ноль ноль.

Настенька, дочка нашего повара и соседа весело помахала мне рукой за стеклом и утащила нахохлившегося от негодования петуха домой, жалобно кричал он на своём языке. Мстит мне пернатый, за то что пнул его. Да и не специально я! Спотыкнулся просто.

— Гад! — Натянул я тёплый вязаный свитер, пахнущий мамой, штаны, тапочки и пошел на запах яичницы.

И тут шум за окном изменился. Раздались выстрелы. ВЗРЫВ! Подпрыгнул дом до основания.

— Что за?

Глава 6

— Семён?! Пригнись! — Сбили меня с ног, повалив на пол. — Не высовывайся, — потребовал от меня Жук, оставив на попечении Бориса, пока сам подполз к окну и выглянул на улицу.

Там вовсю шла пальба. Что-то горело и трещало. Слышны крики боли. Просьбы о помощи.

— Гав! Гав! — Заглядывал в то же окно Шарик, которому стало любопытно. Хвост так и вилял из стороны в сторону.

— БТР из гранатомёта подорвали, — пояснял для нас с Борькой Жук, не давая подняться. — Бандюки какие-то. Не знаю, на что они надеются, — тревожно озирал он поле боя.

— Снайпер с севера, — заработала рация на поясе Бориса. — В подлеске паскуда хоронится, — зашипела она, съедая последние слова Сергеича. — Петро, Василь — снимите его. — Отдал он команду, когда связь восстановилась. — Ждём…

Стрельба почти стихла. Бандиты, получив сильный отпор, попрятались по канавам. Наши же залегли где придётся.

— Готово, командир, — послышалось из рации голосом Василя.

Мы с Борькой не выдержали и на пару подползли к другому окну, пока Жук обещал обрушить на наши головы все кары небесные.

Но интересно же!

Из-за занавесок в других домах, как и мы — выглядывали любопытные лица мужиков, отгоняли их от окон испуганные и растерянные жёны.

— Вперёд! — Увидел я как наёмники мелкими перебежками пошли на бандитов. Дмитрий, залёгший в сторонке — не давал им и головы поднять, работая пулемётом.

Я думал мужики хотят взять пленников, языков, а они просто подобрались на дистанцию броска и закидали татей гранатами, не дав тем и шанса.

— Бух! Бух! Бух! — Вздыбилась земля, а потом тишина.

Жук велел нам оставаться в доме, а сам ушел помогать своим, прочёсывали они близлежащие окрестности, собирали трупы и ходили по домам, проверяя все ли живы.

— Заноси! — Пинком открыл дверь в дом один из наёмников.

Вздрогнувший Борис, чуть не застрелил их при входе.

Без пострадавших не обошлось, внесли к нам с улицы трёх каторжан с ранениями разной тяжести. Хорошо хоть не детей или женщин, выдохнул я с облегчением.

— Семён, справишься? — Быстро спросил Сергеич и, не задерживаясь, покинул дом. Его вопрос, не предполагал отрицательного ответа.

— Ну, понеслась, — помог мне рыжий срезать с раненых и кричащих от боли людей одежду, открыв страшные раны.

— Да держи ты его! — Прикрикнул я зло на Борьку. — Чего смотришь?

— ААААА! — Вопил один из них особенно сильно, срывая голос и раздирая себя руками, не даваясь.

— Шлёп! — Дал я пощёчину Борису, выведя того из ступора.

Двум каторжникам относительно повезло. Простые пулевые раны в ноге у одного и две в руке у другого. А вот третий мужик был страшно обожжен. Видимо проходил как раз рядом с БТР, когда её подорвали из гранатомета, посекло его ещё и осколками в придачу. Это он так страшно кричал и отбивался от нас.

— «Сон», — произнёс я название формы вслух, так как так легче её вспомнить и воспроизвести, погрузил я всех трёх раненых в дрёму, из которой сами они выберутся лишь через сутки, даже если их тут сейчас будут резать. Лучше всякого наркоза, перестали они кричать и дёргаться.

Закатав рукава, я принялся за дело. «Очистка раны» — вышла из отверстия в руке у каторжника запёкшееся кровь и пуля, «обеззараживание» — убил я всех микробов, «исцеление» — закрылась дырка от пули тонкой кожицей.

— Положи мох сверху и забинтуй, — отдал я команду Борису и перешёл к следующему пациенту. Там всё повторилось в точности. А вот третий мой больной заставил меня попотеть, наложил я на него «обеззараживание» и «регенерацию тканей», форму II ступени. За конспирацию я не боялся. Других кудесников рядом нет.

Заматывать в бинты невезучего мужичка мы не стали. Просто обложили его всего целебным мхом, перенеся на матрас, застеленный чистыми простынями. Двух других каторжников уложили рядом. Матрасов в запасе целая кладовка, как и постельного белья, превратилась наша кухня в палату больнички.

Даже запахи те же.

— Выживут?

— Эти точно, — указал я рукой на раненых от пуль. — А вот обгорелец — не знаю… — Покачал я головой, отгоняя Шарика от лужи крови на полу. — Точнее, — поправился я, — выживет то он без вопросов. Только вот я не уверен насколько хорошо на нём нарастёт новая кожа, — замолчал я, обдумывая дальнейшие действия. — Придётся подержать его несколько дней во сне.

— Зачем?

— Боль должна быть жуткая, а наркоза у нас нет. Пусть лучше так.

— Понял, — повернулись мы с ним на шум с улицы.

Сергеич с отрядом вернулся, поймали они попытавшегося сбежать главаря шайки бандитов. И судя по всему — провели с ним полевой допрос, истекал он кровью.

Глаза у него смотрели в разные стороны.

— Надо подлечить, чтоб не сдох, — кинул он его на пол у моих ног. — Я уже позвонил следователю из Сибирска, сообщив, что тут у нас новая проблемка и описал ситуацию. Он сказал, что уже садится на вертолёт в составе опергруппы и будет у нас через два часа вместе с врачом.

— Хорошо, — чуть подлатал я этого безумного мужика, с вожделением смотрящего на обгорелого каторжанина, ворочающегося во сне.

Руки у меня были по локоть в крови, ведь почти все целительские формы, требовали их наложения на пациента.

— Пойду, умоюсь, — устало сказал я, скрывшись в ванной, где включил на полную холодную воду и засунул под струю голову, прогоняя из башки крики боли, стоны и кровь. Это для меня слишком.