Княжич

Улетал я из Сибирска уверенный в завтрашнем дне и с пустыми карманами. Зато на своём Ми-8T замшелого 1987 года.

Глава 8

Из спальни в домике каторжников раздавался плачь. Женщины, занявшие эту комнату — сгрудились вокруг молодой девушки лет двадцати и пытались её успокоить, но не получалось.

— Всё будет хорошо Маша, всё будет хорошо… — Обнимали они её, баюкая и тревожно переглядываясь.

— Нет, нет, нет! — Текли из глаз девушки слёзы, а сама она словно пребывала не здесь.

Последняя оставшаяся в живых представительница рода Слуцких повидала слишком много на этой войне. Смерть братьев, мамы, отца и младшенькой сестры. И всё это на её глазах.

— Я хочу к ним. Отпустите, отпустите, — попыталась она вырваться, но бывшие её слуги и няньки держали крепко. — Я приказываю!

Нянечки не послушались. Заварили ромашкового чаю, насильно напоив девчонку, и уложили спать, зажав её между собой.

— Спи Машенька, спи… — Запела ей колыбельную из детства главная няня, возвращая девушку мыслями в те времена, когда она была счастлива.

Половицы скрипнули и каторжник, к которому подселили холопов хозяина, отошел от двери.

Конец сентября уже. Вот время летит, прошел я мимо вышки с кучей антенн, направляясь к теплицам. Шарик бежал рядом, охраняя. На некоторых он рычал, к другим ластился.

Собака у меня умная, не болонка, запоминал я тех, кто ему не нравился, а кто по душе. Пригодится.

— Ну что у нас тут? — Зашел я в первую теплицу, засаженную несколько дней назад огурцами.

Тепловентиляторы работали на полную, стояла внутри температура за тридцать. Влажность поддерживалась вручную, ходили между грядок девушки и дети с лейками.

Невесть откуда в теплице завелись бабочки пёстрых расцветок, летали они над головами. Детвора упросила взрослых сделать им поилки, куда наливали воду, разведённую с мёдом.

— Всё хорошо Семён Андреевич. Растут как на дрожжах, — счастливо обвела взглядом своё хозяйство Марфа Агафьевна, по образованию агроном, приставил я её к делу, сделав здесь старшей.

— Вижу, — оглядывал я подросшие как по волшебству огурцы, зеленели подвязанные веточки, вытянувшись на полметра вверх. Хотя почему как? По волшебству и есть.

— А как вы сами? Всё ли хорошо? Не нужно ли чего? — Спрашивал я, параллельно плетя форму «дары природы», с открытым ртом наблюдали за волшебством самые маленькие помощники в теплице, засветились на миг растения, под их дружный вздох.

— Слава богу, всё есть, — перекрестилась она. — Спать ложимся сытыми и в тепле. Вот только… — Замялась она.

— Что? — С любопытством посмотрел я на неё.

— Баньки не хватает. Привыкли уже за много лет по выходным париться. Да берёзовыми веничками.

— Поставим, — пообещал я. — Мой промах, — повинился я. — Сам то я городской. Всю жизнь в четырёх стенах прожил, вот и не подумал.

— Спасибо, — скомкано поблагодарила она, пеняя себя за длинный язык.

Так, общаясь с новыми людьми, я обошел все теплицы и курятники. Навестил бурёнок и свиней. Подержал на руках крольчат. Люди везде были веселы и незлобивы, притёрлись друг к другу каторжники и холопы.

Бывшие же воины рода Слуцких занимались знакомым делом. Охраняли наш покой, установили они свои порядки с моего молчаливого согласия. Сергеич и отряд «Мангуст» были мягко задвинуты в сторону.

Как мне удалось примерить народ с новой действительностью? Унять их гнев на чужих и в особенности на себя? Всё началось с разговора с Андреем Потаповым, седым, как лунь дедушкой, к которому прислушивались мои холопы. И слуги, и воины.

За несколько дней до этого:

— Присаживайтесь, — указал я на лавку напротив.

— Благодарствую, — осторожно присел он. — Ноги уже не те, что были раньше, — извинился он за то, что облокотился об стол, сбив скатерть.

— Пустое, — махнул я рукой, почувствовав себя виноватым.

Нет бы встать да помочь ему, а я тут сижу, корчу из себя княжича, хотя даже не наследник и никогда им не буду.

— Чаю? — Разлил я кипяток из самовара, поставив перед ним чашку и блюдце. Пододвинул вазочку с вареньем и мягкие тульские пряники. — Чем богаты, — пытался я исправить свою оплошность.

Старость нужно уважать.

Подув на поверхность кружки, он отпил. Глоток, другой…

— Хороший чай. Терпкий, насыщенный, — похвалил он. — Что это за сорт? Те Гуанинь или Тяньши? — Показал он себя знатоком.

— «Принцесса Рита», — чуть покраснел я.

Один из самых дешевых чаёв подсунул. Впрочем, другого не было. Не подумал. Не купил. Вот и сижу как помидорка.

— Хех, — ухмыльнулся он. — Теряю хватку…

Не прошло и пяти минут, как зрачки старика расширились, а на лицо выползла глуповатая улыбка, стал он путаться в словах, именуя меня, то Максимкой, то Егоркой. Зелье подействовало.

Доверился новым людям на слово? Нет! Хватит с меня лжи, подлил я ему в стакан с чаем одно редкое зелье, украденное мной у любимой мачехи ещё несколько лет назад.

Никакой больше веры чужакам пока они не докажут что достойны.

Времени мало, торопился я, выспрашивая у деда подробности их войны с Гончаровыми, другие детали жития в Сибири и мелкие секретики, пока не заметил, что зелье выветривается и прекратил допрос, переключившись на болтовню о погоде и видах на урожай мха в следующем году.

Он так ничего и не понял, что не мудрено. Зелье то редкое. Мачеха потом весь дом перевернула в поисках, но так ничего и не нашла. Косилась только на меня с подозрением.

— Вот, — протянул я ему бумагу. — Прочтите.

Он зашевелил губами, зачитывая вслух:

Я, Семён Андреевич из княжеского рода Смирновых, находясь в трезвом уме и твёрдой памяти — обязуюсь дать вольную всем купленным мною на базаре города Сибирска холопам не позже чем через два года, дабы жили они своим умом.

С их же стороны я требую неукоснительных выполнений своих приказов, трудолюбие и старательность.

Покуда все требования будут выполнены — они обретут свободу.

Дата, подпись.

— Что скажете? — прервал я повисшую между нами тишину.

— Это гораздо больше, чем мы рассчитывали, — честно признался он. — Гораздо, — потряс он бумагой, смотря на меня с сомнением. Не верит.

Условия и, правда, выглядят слишком хорошими. Понимаю его. Но двойного дна там нет, так я и сказал.

— Не хочу получить удар в спину и держать насильно тех, кто может этот удар нанести.

— Я вас понял. Молодёжь, — мотнул он головой в сторону, — ухватится за эту возможность руками и ногами. Мы же, старичьё — их поддержим. Не подведём. Можете положиться на нас.

— Добро, — пожали мы руки, скрепляя сделку.

Я работал на перспективу. За два года много воды утечёт. Люди обзаведутся домами, хозяйством и никуда не захотят уезжать. Ну а ежели кто и соизволит меня покинуть, так и скатертью дорожка.

— Да, поди, нету уже грибов то. Холодно. Может, вернёмся? — Нудил рыжий, пока мы шли по лесу, пристал он ко мне как репей, увязавшись следом.

— А это что? — Приподнял я корзинку с одиноким красноголовиком в ней. Маленьким и червивым.

— Эх… — Обречённо покачал он головой.

Пошел он со мной неспроста. Договор со следователем надо выполнять, вот папка и подослал его ко мне, увидев, что я собираюсь в лес. Ну да ладно. Борька умом не отличается, обвёл я его вокруг пальца.

Зашли в чащу мы с другой стороны, не там где я вышел в своё время с волокушами и трупом на них, но не прошло и получаса, как я поплутал по буеракам, выписывая петли и якобы ища грибы, встали мы на нужный путь. Рыжий так ничего и не заметил, были мы уже на подходе к той злополучной полянке.

Я остановился и на показ стал осматриваться, сверяясь с компасом.

— Заблудились? — Забеспокоился Борька.

— Не, — отмахнулся я. — Это что, лиса? — Указал я ему за спину, выпучив глаза.

Рыжий резко обернулся и схватился за автомат.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.