Страница 16 из 22
«Вы и есть устройства из программируемой материи, организованной по псевдобиологическому принципу».
Нейля остановилась:
– Всё, я так дальше функционировать не могу.
– Что случилось? – испугался я.
– Это! – она показала на куски засохшей грязи на моём УниКоме. – Не заявимся же мы в таком виде в город? Пошли мыться в ручье, я слышу, там журчит…
Марьям снова пришла на помощь:
«УниКомы имеют функцию очистки, которая автоматически срабатывает перед переходом в прозрачность», – сообщила Марьям.
Я и Нейля по очереди применили прозрачность. Раньше я был слишком занят, но теперь заметил, что за мгновение до режима невидимости, по УниКому пробежала синяя волна, счищая с поверхности всё лишнее, куски грязи, травинки и налипшие камушки.
– А лицо? – спросил я, разглядывая полосы засохшей глины на щеках и подбородке спутницы. У меня оно, наверняка, не чище.
«У синтетического тела функция очистки не предусмотрена».
– Тогда – к ручью, – скомандовала Нейля.
Я просто помыл лицо, а Нейля, приказав мне отвернуться, сняла УниКом и залезла в ручей полностью.
Мы ощущали холод. Без сомнений, вода была ледяной. Но этот холод не угрожал нашим телам, просто ещё одно острое ощущение реального мира.
После водных процедур Нейля снова меня удивила. Её короткие волосы начали превращаться в толстые серые пучки, как во время регенерации. Они быстро вытянулись и начали расщепляться на волоски, которые постепенно приобретали чёрную окраску.
– Знала бы ты, как это странно выглядит, – сказал я. – Даже отвратительно.
– Странно и отвратительно выглядит бизоид в вашей дурацкой игре, – ответила Нейля. – А я просто меняю причёску. Мне часто говорили, что с длинными волосами я выгляжу добрее.
– Даже если ты отпустишь их до пола, – усмехнулся я, – добрее не станешь.
– Я и не собираюсь быть добрее, я просто буду так выглядеть.
Тут я догадался, зачем она решила сменить причёску именно сейчас: нас видели охранники, нас зафиксировали камеры дронов, хотя бы немного поменять внешность – правильно.
– Ты умница. Злая умница.
– Ну.
Я бросился в интерфейс, но меня успокоила Марьям:
«Редактор оболочки «Новые люди» недоступен в твоей версии тела. Компонент в разработке».
– У нас же одинаковые модели синтезанов?
«Интерфейс тела женского типа имеет ограниченную функциональность. В нём можно менять длину и вид волосяного покрова и цветовые акценты лицевой части».
– О, точно, цветовые акценты, – сказала Нейля.
На её лице проступили следы макияжа, губы стали краснее и чётче, а над глазами легли синие тени, скулы заострились от лёгких следов румян.
– Как-то несправедливо, что у мужиков нет такой опции.
«Экспериментальная версия редактора оболочки, работает только на женщинах. Я учту твои пожелания в случае перерождения…»
– Нет, нет, – только не делай меня женщиной ради причёски! Отмена! Забудь!
«Хорошо».
– Кстати, насчёт перерождений, – начала Нейля. – А ведь мы идиоты.
– Говори за себя.
– Если АКОС – это типа «Проектории», и такие станции есть в Омске, то почему мы не переместили свои бинарные массивы сразу в Омск? К чему нам эта беготня по кочкам?
– Марьям? Мне кажется, вопрос – релевантный.
«При выходе из Адам Онлайн я не располагала данными о доступных АКОСах Омска».
– То есть, если бы мы знали адрес, могли бы переродиться сразу там, где нам нужно?
«Нерелевантно. Вы расстреляли аппараты и уничтожили QCP».
– Вот я и говорю – идиоты!
«Идиоты – частично релевантно. Когда алгоритм Общества обнаружило несанкционированное использование компонентов BATS, он заблокировал перерождения ваших бинарных массивов».
– Другими словами, – подытожил я, – если мы убьём кого-то из Общества, он улетит перерождаться на сервер, а если он убьёт нас, то мы отправимся в ад.
– В мои времена, – сказала Нейля, – это называлось «хардкорный режим».
Визуальная помощь
#
Поросшая травой лесная дорога превратилась в широкий тротуар парка, хотя и заброшенный – в парке было не так уж много гуляющих.
Эко-фонари сменили проект-панно, расставленные вдоль тротуара. При нашем приближении они вспыхивали, пытаясь определить тип гражданина и показать ему нужную рекламу. Так как на нас нет никаких идентификаторов, то они запустили распознавание по образу, что мгновенно пресекла Марьям: проект-панно замигали и перешли в режим уличного освещения и дорожных указателей.
– Уже в мои времена, – сказала Нейля, – ни один житель города или деревни не мог скрыться от слежки. Но теперь нельзя скрыться и в лесу?
– Будем надеяться на защиту Марьям.
«Мои возможности по управлению электроникой ограничены пропускной способностью коннекторов, – сказала она. – А так же сложностью доступа к панели администратора устройств. При высокой плотности устройств, я не успею перехватить их все».
– Нам придётся избегать центральных улиц и пробираться пустырями.
– И куда мы пробираемся? – спросила Нейля.
– На вокзал.
Ещё в МСБ, готовясь к миссии по поиску цифрового бессмертия, я изучил дела по работе наших спецслужбы в КНР. В одном из них упоминалось, что лет семь назад некий бравый агент по имени Геннадий использовал товарные поезда для нелегального пересечения границы КНР и переброски террористов подполья. Точнее не террористов, а борцов за воссоединение Федерации.
Подробностей операции не сообщалось, но я догадался, что спецслужбы Казанской Республики (а точнее их западные кураторы) вычислили хитрого Геннадия. Иначе не объяснить, почему это стало последним подвигом лейтенанта, после которого его посмертно произвели в майоры.
С тех пор все вагоны, курсирующие через границы КНР, оснащались биосенсорами, исключая перевозку людей.
– Но мы неживые, поэтому никакие сенсоры нам не страшны, – закончил я описание своего плана.
– А как же таможня?– спросила Нейля. – А как же досмотр вагонов людьми?
Я махнул рукой:
– Всё автоматизировано. Поезда прибывают на склады, где составы разъединяются и каждый вагон едет к заказчику.
«План – релевантный», – сказала Марьям. – Через рекламные проект-панно я получила доступ к городским информационным сетям. Я подскажу направление к ближайшему вокзалу».
– Отлично, куда нам сейчас? Направо, налево?
«На обочину, – вдруг ответила она. – Метров на десять в лес. Залечь, применить прозрачность».
Мы уже уяснили, что если Марьям что-то просила, то это стоило выполнять без вопросов.
Спринтерским бегом, ломая ветки, помчались в заросли. Упав в холодную траву – исчезли.
Сквозь гул, сопровождавший режим прозрачности, я услышал знакомый звук двигателей. Все проект-панно вдоль аллеи загорались по цепочке, меняя режим освещения обратно на рекламу. Между чёрных стволов деревьев замелькали яркие огни – вернулись те дроны, которые искали нас на пустыре.
Я боялся, что длительности моей прозрачности не хватит, чтобы остаться незаметным. Восстанавливалась она быстро, но хуже, чем у Нейли. Она дольше держала прозрачность и быстрее восстанавливала её.
Поэтому я чаще делался видимым и ждал восстановления прозрачности, рискуя быть обнаруженным.
«Я могу взломать их снова. – предложила Марьям. – Открой свои коннекторы».
– Нет. Это опасно.
– Почему? – спросила Нейля.
С противоположного конца аллеи прилетел третий дрон, четвёртый объявился над верхушками деревьев, заливая их светом прожекторов.
– Вот почему, – показал я на дальний дрон. – Наверняка где-то затаились ещё несколько юнитов. Если Марьям снова отключит тех, кто в поле действия моего фенома, то спрятавшиеся дроны перехватят взлом, обнаружив и нас.
«Релевантно», – согласилась Марьям.
Третий дрон резко поменял направление и спикировал в нашу сторону. Нейля зашевелилась, готовая сбежать, но я схватил её за невидимую руку, удерживая на месте.