Страница 160 из 232
- Может быть вы, Вадим Юрьевич, согласитесь наставлять меня на этот ваш Путь? Я боюсь, что никто другой из ваших соотечественников не сможет преодолеть отвращение, ведь я для них теперь чуть ли не людоед. А вы... Вы так давно живете у нас, вам легче будет понять мои обстоятельства и подсказать, что именно мне следует исправить в своей жизни, чтобы ваши соотечественники поняли глубину моего раскаяния.
Вейлин, конечно, понимал, что Алексея привели к нему не только душевные терзания, но и прагматические соображения. Его собеседник хотел сохранить свой бизнес и свое положение в обществе. Поэтому во время разговора достопочтенный старательно следил, чтобы не пообещать ему ничего от имени администрации наместника или от имени семьи сбежавшей невесты. Он видел, что перед ним сидит точно не некромант, хотя и без пяти минут работорговец. И такому человеку был интересен Путь, пусть и привели его к тому печальные обстоятельства. Люди всегда обращаются к Пророку, увидев себя около последней грани падения. Отказать Алексею сейчас было немыслимо. И Вейлин кивнул.
- Да, конечно. Это ваше право - просить, и мой долг - предоставить вам желаемое.
- Вадим Юрьевич, - обрадовался визитер. - Спасибо, спасибо вам. Я вас не подведу, спасибо вам за этот шанс и возможность.
Чего Вейлин не знал и не мог знать, так это выражений, в которых "уважаемый Алексей Анатольевич" говорил о сааланцах за закрытыми дверями, и причин, по которым уехать он не мог. И дело, разумеется, было вовсе не в некромантских практиках и желании или нежелании им следовать. В истории с гладиаторскими боями Алексей видел лишь жадность организаторов, не пожелавших делиться с администрацией и подставивших всех. Вариант отъезда он рассматривал, но его контрагенты в Московии сразу сказали, что сейчас помочь ему ничем не могут и надо пару лет подождать, а в более цивилизованные места он смысла уезжать пока не видел, рассматривая сотрудничество с инопланетянами как самый перспективный из возможных бизнесов. Кроме того, он здраво предполагал, что раскрутить тему преследования по политическим мотивам и внесудебной расправы может и не выйти, а без них получить вид на жительство в Европе будет сложно. Готовность Вейлина учить и просвещать его вполне устраивала. С поддержкой достопочтенного он сможет восстановить потерянное и завести новые деловые контакты. Для сааланцев важна религиозная принадлежность, и значит, он примет их веру. А история с неудачной ставкой не на том тотализаторе рано или поздно забудется. Да и на Ижене свет клином не сошелся.
В первый раз я оказалась в санчасти меньше чем через неделю после перевода в учебку. Утром не стала застегивать куртку по дороге к столовой, а перед ужином уже лежала с градусником и слушала отборный русский мат отца-командира. Как его зовут, кстати, за эти дни я тоже запомнить не успела. Дальше так и повелось: утром чихнула - вечером в больничке. В казармах меня то ли не узнали, то ли не захотели узнавать. Звали меня так же, а вот дата рождения была совсем другой, ее перенесли еще на одиннадцать лет вперед. Шутку юмора я оценила. Князь решил не множить сущностей и "родил" меня у меня же самой. Действительно, Алиса Медуница восемьдесят второго года рождения могла стать матерью в две тысячи шестом году и могла назвать дочь Алисой в честь своей собственной сестры. Вот и получалось, что Алис Медуниц теперь стало три: я-настоящая, я - Лиска Рыжий хвост, появившаяся на свет в девяносто пятом, и я-младшая, оказавшаяся в подразделении Охотников. Впрочем, в паспорте имена родителей и других родственников все равно не указывают, да и кто его видел, тот паспорт. Когда князь мне всю эту схему огласил, слов у меня сперва как-то не нашлось, а потом я вспомнила, насколько саалан важна принадлежность семье и роду, и успокоилась.
Не знаю, на что рассчитывал князь, отправляя меня к Охотникам, но я довольно быстро поняла, что не могу почти ничего из казавшегося привычным и доступным. Ни один из тестов для новобранца я бы не прошла. После больницы, к своему удивлению, я постоянно обнаруживала, что больше не могу ни пробежать, ни подтянуться, ни отжаться. То есть могу, но один раз и ценой обморока. В мишень из Сайги я бы тоже не попала, но об этом знала сразу. Нет, у меня не было проблем с оружием. Собрать, разобрать, почистить и вот это вот все. Нажать курок я тоже могла. Но попадать в цель регулярно и с нужной точностью я не умела - у Сайги ведь не было автоматической системы наведения. И дошло до меня это только на огневой позиции. Отстрелявшись в белый свет как в копеечку, я с совершенно каменным лицом прошла мимо ребят, начальства и Асаны, пришедшей то ли посмотреть на обучение будущего пополнения, то ли проверить, как я. Оставила все в оружейной, а потом пошла в курилку, прижалась спиной к стене да так и сползла на пол. И осталась сидеть. Там меня Асана и нашла. Села рядом на корточки, помолчала, глядя мне в лицо, а потом сказала без малейшей тени вопроса:
- Ты колдовала, чтобы попадать в цель. И никогда даже не пыталась стрелять иначе.
Я сфокусировала на ней взгляд и ничего не ответила. Потому что она была права. На Земле все те немногие разы, когда приходилось пользоваться оружием, я корректировала огонь. После длинной паузы она продолжила:
- Так все делают. Я хочу сказать - все маги по нашу сторону звезд. Но у нас считают, что это плохо. Бой не прощает ошибок. Даже сильный боевой маг может быть слишком уставшим, чтобы колдовать. Или прятаться. Или вообще быть под блоком, мало ли что. Поэтому даже маг должен владеть оружием хорошо, иначе ему не будет удачи, и все будут помнить, что он только колдун. Я знаю, что ты могла раньше. Это было здорово, про такое поют песни. Так стань такой, чтобы о тебе пели и сейчас. Ты научишься. Я ведь научилась. Моим девочкам тоже сперва не понравилось ваше огнестрельное оружие, потому что оно подлое, но теперь они охотятся на оборотней. Выкури сигарету и иди снова на рубеж. Я подожду.
Я выкурила сигарету, втайне надеясь, что Асане, говорившей непривычно короткими фразами, надоест меня ждать, а потом снова пошла к удивленным взглядам и недоумению соседей по казарме. Они-то все стрелять умели.
Единственное, с чем у меня не было никаких проблем, так это с языком. Сааланик я знала, причем умела не только говорить - это-то в Питере уже мало кого удивляло, саалан обустраивались надолго, и программы интеграции запустил еще Гарант. Я еще и довольно сносно писала. Впрочем, радовало меня это недолго, ровно до того момента, как досточтимая, обучающая желающих стать Охотниками языку и культуре саалан, не поняла, что на ее диктантах я бью баклуши, а часть ошибок делаю нарочно. Для начала она пообещала меня за такое выпороть, но, наверное, я на нее как-то неправильно посмотрела, потому что, вместо того чтобы наводить дисциплину промеж меня своими силами, она в тот же день нажаловалась князю. Впрочем, если досточтимая ждала, что выпорет меня князь, то она ошиблась, потому что в ближайшую к тому дню нашу с ним встречу он сперва изо всех сил удерживал лицо, рассказывая о важности изучения чужого языка и культуры, потом не выдержал, рассмеялся и, махнув рукой, сказал, что тоже диктанты как-то не очень в школе любил.
Надо сказать, что после моего выхода из больнички меня вызывали к нему почти каждую неделю. Он предлагал мне чай или кофе, расспрашивал о делах в казарме, о самочувствии, рассказывал какие-то байки, которые то ли должны были меня веселить, то ли давать пищу для размышлений. Я не поняла смысла этих бесед, но чай и фрукты у князя были вкусные, советы он давал по делу, да и сидеть в кресле у камина куда как приятнее, чем слушать досточтимую. А вот с соседями по казарме откровенно не складывалось. Я не могла сказать ничего плохого, они были, как это назвала досточтимая, дружелюбны, но смотрели на меня то ли как на ожившего покойника, то ли как на кандидата в оные, особенно после явления достопочтенного Вейлина. Зачем он приходил, я так и не поняла. Наверное, утешение нес, или надежду, что там у них по религии положено.