Тевинтерские Ночи

страхи, но ему казалось, что улыбка жрицы становилась

немного шире и немного жестче с каждым последующим

изображением. Все его инстинкты кричали ему, чтобы он

повернул назад, бросил Джовиса и его Стражей на произвол

судьбы, которую они нашли. Его обучение, его клятва-даже

они говорили ему, что уже слишком поздно надо

поворачивать назад. Больше он ничего не мог сделать для

своих товарищей. Мне не нравится это место. Это просто

неправильно. Это единственное слово, которое я могу

придумать. - В голосе Леши все еще слышались нотки

страха, но теперь он звучал резче, отчетливее. Это было

чувство, которому Рамеш глубоко сочувствовал. Но что-то

большее, чем просто долг, тянуло Рамеша вперед.

Невысказанные слова и нечто большее, чем простая клятва.

Стражи были его семьей, и Джовис был—и снова может

быть—чем-то большим. Он не мог повернуть назад, как не

мог оторвать себе руки. Если он оставит Джовиса, если

сделает холодный и простой расчет, то тот, что вернется на

поверхность, уже не будет Рамешем. -Тебе лучше уйти.

Уходи отсюда. Только один из нас должен рисковать своей

жизнью. Он двинулся обратно по коридору, пока сомнения

и страх не заставили его передумать. Он прошел всего

несколько десятков шагов, когда Леша догнала его. Он

посмотрел на нее с равной долей благодарности и

беспокойства, и она натянуто улыбнулась в ответ. Они

продолжили свой путь по коридору. Вокруг них стены

становились все более гладкими и большими. Появились

изящные резные фигурки, затем цветы и существа, которых

Рамеш не узнал. Наконец коридор закончился. Прямо перед

ними были приоткрыты две массивные каменные двери.

Они стояли так довольно долго. В этих дверях было что-то

угрожающее. Непрошеные мысли его обратились к

крокодилам-челюсти их были широко раскрыты, они ждали,

когда им подадут обед. Прошла еще минута, прежде чем он

собрался с духом и продолжил. Двигаясь вместе, они

медленно и осторожно прошли через отверстие.

***

Масштаб помещения был огромен. В темноте он не мог

сказать, где кончается комната, но, судя по эху, она была

огромной. Рядом с ним Леша тихонько присвистнула, на

время забыв о своем страхе, прогнанном представшей перед

ней сценой. То, что он смог разглядеть в сиянии посоха

Леши, было просто невероятно. Резьба тонкости и красоты,

превосходящей все, что он когда-либо видел, покрывала

каждую поверхность пещеры. Будучи Стражем, он видел

столько же Глубинных Троп, сколько и любой другой—

величайшие произведения гномов, похороненные на

протяжении веков в разрушенных тейгах за кажущимися

бесконечными волнами порождений тьмы. Это было что—

то другое-нечто большее. У него не было никаких

сомнений, что эти руины были эльфийскими по своей

природе. В то время как гномья архитектура оставалась

правилом на Глубинных Тропах, были и исключения. Время

от времени Стражи находили безошибочно узнаваемую

эльфийскую архитектуру, разбросанную среди гномьих

работ. Это, однако, было исключительно, полностью

эльфийским—не было никаких гномских работ,

разбросанных повсюду, даже никаких признаков

порождений тьмы, которые заполняло так много

подземелья. И эта комната была почти нетронутой.

Обычные признаки возраста-вода, капающая сверху или

собирающаяся внизу, - отсутствовали. Кое-где на земле

валялись обломки, разбитые сосуды и разбитые сундуки, но

сама комната была цела. Рифленые колонны уходили в

темноту наверху, вырезанные в узорах, которые, казалось,

менялись в зависимости от того, как вы смотрели на них, их

поверхность была гладкой на ощупь Рамеша, что говорило о

качестве работы и тонкости резьбы. На поверхности стен

были вырезаны массивные барельефы, идущие тремя

параллельными полосами и исчезающие в темноте в обоих

направлениях. Детали были изысканны, и Рамеш быстро

понял, что то, что он сначала принял за какую-то краску или

пигментацию, на самом деле было миллионами крошечных

драгоценных камней, вставленных в камень. Изображения,

выгравированные на камне, казались почти живыми,

каждый из них был совершенно замороженным моментом,

когда актеры внутри маршировали через свои истории. На

самом верху возвышались величественные эльфийские

короли и королевы, а их подданные преклоняли перед ними

колени в почтительной мольбе. В середине-сцены исцеления

и помощи, болезни и увечья, извлекаемые из больных и

умирающих эльфийскими магами. А внизу аравели, гораздо

более сложные и грандиозные, чем все, что Рамеш когда—

либо видел, тянулись армиями галл к далеким горам-одна из

которых, как он с удивлением понял, была той самой горой,

под которой они сейчас находились, три зубчатых пика,

которые изгибались друг вокруг друга, легко различимые в

детальной резьбе. В целом она была великолепна—и все же,

чем больше он смотрел на нее, тем больше тревожился. Там

было что—то слегка не так- что-то такое, что заставило его

стиснуть зубы, а ладони чесаться от успокаивающего

ощущения своего оружия. Не одна конкретная вещь, но

преобладание мелких вещей, все вместе складывающихся в

ауру тихой, преднамеренной угрозы. Бороздки на колоннах,

поначалу беспорядочные, начали складываться перед

глазами Рамеша в узоры. Один и тот же символ—рога

галлы—повторялся на каждой колонне. символ, казалось,

сдвинулся, изменившись необъяснимым образом, отчего

глаза Рамеша наполнились слезами. Он отвёл их,

сосредоточившись вместо этого на барельефах, которые

были разбросаны по всему залу. Но даже они вдруг

показались неправильными. Самая низкая полоса резьбы,

галла, тянущая аравель, была вне. Галлы были другими,

неправильными. Во-первых, у них было слишком много

рогов, а во-вторых, они выглядели более твердыми и

округлыми, чем обычно. Взгляд, который был почти как у

насекомого. Да и сами рога были длиннее и ребристее.

Органические, так или иначе. А аравели были совсем не

похожи на те, что он видел раньше. Окна были зарешечены,

и они больше всего напоминали тюремный корабль.

Средняя полоса, с ее сценами исцеления, теперь казалась

искривленной, неправильной. Теперь уже не казалось, что

маги вытягивают порчу и болезни из раненых и

немощных—но вместо этого они вгоняли их внутрь,

проталкивая сквозь упавшие тела. Выражение лиц этих

эльфийских правителей выдавало почти осязаемое

презрение, а блаженные улыбки смешивались с

отвращением и презрением к существам у их ног. И

подданные, отнюдь не преклонившие колени в

благоговейном почтении, как сначала подумал Рамеш,

казалось, еще больше съежились от ужаса. «Задница». Одно

слово. Леша переглянулась с Рамешем и отрицательно

покачала головой. Тогда она тоже это видела. Желание

повернуть назад, вернуться на поверхность было еще

сильнее в этой комнате. Но странный ритмичный гул

становился все громче и, казалось, доносился с другого

конца похожего на пещеру пространства. Значит, еще одна

комната, и они уйдут. Они быстро и целеустремленно

двигались по огромному залу. Барельефы начали

повторяться, те же самые изображения, что и раньше. Они