Страница 15 из 118
3
Встреча с Холлис Темплтон была назначена на субботу. Снова вызывать на допрос Эллен Рэндалл тоже не имело смысла, потому пятница оказалась у Мэгги совершенно свободной. Но слишком уж тихо было в ее небольшом, уютном домике, слишком пустой казалась залитая светом студия, где она обычно работала, поэтому сразу после завтрака она сунула под мышку альбом для набросков, с которым почти никогда не расставалась, и отправилась на другой конец города, в другой небольшой дом, очень похожий на тот, в котором она жила.
Мэгги вошла через черный ход, который никогда не запирался, и, остановившись в коридоре, крикнула:
— Это я!
— Я в студии, — раздалось в ответ.
Пробравшись через гостиную, которая была буквально завалена книгами, старыми газетами, журналами и смешными поделками из папье-маше, она толкнула еще одну дверь и оказалась в студии, оборудованной в пристройке к кухне. Она была здесь не в первый раз, однако ее вновь поразил резкий контраст между студией и остальными комнатами. Здесь царил идеальный порядок. На стеллажах выстроились банки с красками, рассортированные по номерам кисти торчали из банок, словно букеты диковинных цветов, холсты были уложены в деревянные ящики и лотки. На полках между окнами лежали наготове самые разные драпировки и подставки, а вдоль стен выстроились кресла, столики и лежанки, часто используемые в качестве фона.
В центре комнаты стоял на треноге мольберт с почти готовой картиной. На картине была изображена обнаженная женщина, и, хотя в настоящий момент ее в студии не было, многочисленные наброски углем, приколотые ко второму мольберту, указывали, что она позировала художнику не один раз.
Сам художник стоял возле своего творения. На вид ему было около тридцати. Высокий и худой, он обладал почти ангельской внешностью — во всяком случае, Мэгги считала, что он похож на архангела Гавриила. На улицах замирало движение, когда появлялся этот мужчина. Его черты были настолько близки к ангельскому совершенству, насколько это вообще возможно.
У ангела были длинные, льняного цвета волосы, которые он небрежно завязывал в конский хвост. Одет он был в свободные джинсы и рабочую рубашку, которые, как и всегда, были испачканы краской.
— Еще полминуточки… — просительно проговорил он, не глядя на Мэгги. Вся его фигура выражала предельную сосредоточенность.
— Не спеши. Мне стало скучно дома одной, вот я и зашла, — ответила Мэгги.
Художник удивленно взглянул на нее. Глаза у него были светло-голубые, внимательные, как у пророка.
— Не похоже на тебя, — проговорил он. — Насколько я тебя знаю, ты редко скучаешь.
Мэгги опустилась на грубую деревянную скамью.
— Не то чтобы скучно… — задумчиво произнесла Мэгги. — Скорее беспокойно. Я никак не могла найти себе места. Завтра мне предстоит встреча с последней жертвой Окулиста.
— Ты волнуешься?
— Конечно, но дело не только в этом. До завтрашнего вечера еще уйма времени, а я ничего не могу сделать. Это очень действует на нервы — сидеть и ждать следующего нападения.
— Я тебя предупреждал, — сказал художник.
— Я помню. Но почему ты не предупредил меня, что Холлис Темплтон сама позовет меня — именно меня? Мне сказали, она откуда-то знает мое имя.
Он перестал рисовать и повернулся к ней.
— Ты хочешь сказать, что ей никто про тебя не рассказывал?
— В этом-то и дело.
— Что ты знаешь об этой Холлис Темплтон?
Мэгги пожала плечами.
— Не много. Говорят, Холлис тоже художница, но я никогда о ней не слышала. В Сиэтл она перебралась совсем недавно. Раньше Холлис работала где-то на Восточном побережье, кажется — в рекламном бизнесе. Ей двадцать восемь, не замужем. Судя по фотографии, которую я видела, до случившегося несчастья она была довольно привлекательна, но теперь — не знаю.
— Он вырвал ей глаза.
— Не вырвал. Удалил. Вырезал очень аккуратно, чуть ли не скальпелем. Так, во всяком случае, утверждают врачи. Судя по всему, он неплохо знал, что делает. Веки, глазница и зрительный нерв оказались почти не травмированы — именно поэтому пересадка оказалась возможной.
— Уникальная операция… — пробормотал он. — Ну и как, пересадка прошла успешно?
— А ты разве не знаешь?
Мужчина с лицом ангела улыбнулся и снова вернулся к работе.
— Терпеть не могу, когда ты так делаешь! — раздраженно сказала Мэгги.
— Как — так? — осведомился он самым невинным тоном.
— Не отвечаешь на вопрос, вот как! Каждый раз, когда ты не отвечаешь на мои вопросы, мне становится страшно.
— Будет ли Холлис Темплтон снова видеть или нет, зависит только от нее, — изрек ангел после некоторого раздумья.
— Хотелось бы знать, что это означает, — вздохнула Мэгги. — Или тебя учили так отвечать в школе ясновидящих?
— Я никогда не учился в школе ясновидящих.
— Значит, в школе предсказателей.
Он усмехнулся:
— Опять мимо.
Когда Мэгги стало ясно, что он больше ничего не скажет, во всяком случае — пока, она смирилась с неизбежностью и раскрыла свой альбом. Несколько мгновений она пристально разглядывала набросок, потом негромко выругалась и снова закрыла альбом.
— Мне это не нравится, Бью, — пожаловалась она. — Очень не нравится.
— Я знаю, — ответил он.
— Но ты не скажешь мне ничего определенного.
— Мне нечего сказать, Мэгги.
— Свобода воли?
Он кивнул и, отойдя от мольберта, принялся мыть кисти.
— Да, свобода воли. Человек сам должен принимать решения и делать выбор.
Мэгги задумчиво смотрела на него.
— Но это не мешает тебе заранее знать, какое будет принято решение, не так ли? Следовательно, моя судьба определена раз и навсегда, моя жизнь спланирована и расписана на много лет вперед. А раз так, то никакой свободной воли не существует.
— Тогда давай назовем это иллюзией свободной воли.
— Иногда ты очень сильно меня раздражаешь, Бью. Тебе это известно?
— Известно. Ты говорила мне это достаточно часто. — Бью исчез в кухне и сразу же вернулся с двумя жестянками.
— Легкий коктейль, — объявил он. — Я где-то читал, что на сегодняшний день это самый вредный и опасный продукт питания, изобретенный человечеством. Просто термоядерная бомба в индивидуальной расфасовке. Тебе, как всегда, водку с лимоном?