Иллюзия

Литераторша разгадала маневр. Она долго и нудно складывала стопку, просматривая фамилии, вкрадчиво поинтересовалась:

– Забаровский, а где твой конспект?

Пришлось сдаваться.

– Не готов.

В девичьем «ареале» Варивады послышалось змеиное шипение, в углу Скрипкина – гнусавый смех.

– Почему? Опять «не переписчик глупостей»?

– Честно, хотел переписать, но… начал читать и решил действовать по пушкинскому завету: «Хвалу и клевету приемли равнодушно, и не оспаривай глупца». Не понимаю, почему Брюсов не поступил также?

По движению авторучки класс понял – вывела очередного «лебедя».

– А ведь ты идешь на медаль, – вздохнула учительница, – не золотую, конечно, но серебряную мог бы получить.

Забота от равнодушной литераторши шокировала, но старшеклассник уже начал обижаться, «двойка» воспринималась, как факт подавления личности. По меркам учителей – он еще ребенок, но все равно. Мужчина! Со вчерашнего дня.

– Я – не собиратель железок, – выдавил юноша.

– Как знаешь, я сообщу вашей классной.

Воцарившуюся тишину прервал грустноватый звонок. Руслан пулей вылетел за дверь, промчался до конца коридора, взлетел к чердаку. Легкие вздымались, будто после марафона, рот изрыгал чугунные проклятья, густая краска заливала щеки. Хотелось мчаться до Новостройки, Полпинки, потеряться, исчезнуть. Спрятаться от мира, но избежать подобных экзекуций. Отдышавшись и чуть успокоившись, Забаровский достал дневник, расписание предначертало физику. Круговорот стрелок наручных часов приближал урок и злорадные рожи одноклассников. «Не собиратель железок» появился в классе аккурат к началу.

Пройдя мимо коричневых шкафов с приборами, колбами, электрофорными машинами, Руслан подсел к Малышеву. В глаза смотрели уважаемые ученые с портретов над доской. Спину сверлили дворняжьи взгляды Варивадовской стайки, могущих только облаять, по-бараньи таращились остальные. Слышались шакальи хихиканья Скрипкинских дружков.

– Куда пропал? – заботливо поинтересовался друг. – Тебя уже классная искала.

– Найдет еще – биология впереди.

Из-под массивной стойки в длину доски показался русый пробор, физико-математический лоб, кроличьи глаза за толстыми очками. Оттопыренные уши, шнобель, веревочный рот на худом лице, гусиная шея, черный пиджак с галстуком и белой рубашкой. Геннадий Михайлович, любивший пошутить, начал урок энергично:

– С прискорбием констатирую – сдавать физику и астрономию решились только Забаровский и Малышев, хотя и Варивада могла бы отличиться и даже… Степа Скрипкин.

– А что сразу Скрипкин? – На задней парте встрепенулась прикорнувшая физиономия.

– Ничего, ничего, уважаемый… спи!

Класс грянул смехом, вздрогнули стекла. Увесистый кулак двоечника пригрозил особо заржавшимся, сосед удостоился подзатыльника.

– А я решила сдавать биологию и химию, – жеманничала Галина.

– Разумеется. – Физик усмехнулся. – Оксана Владимировна, учительница биологии и классный руководитель, по совместительству, старосте автоматом поставит «отлично».

Учащиеся отозвались понимающим смешком – только Геннадий Михайлович мог так тонко уколоть и вывести на чистую воду.

– Ну да ладно. Продолжаем повторение темы «Световые волны». Все помнят формулу, связывающую скорость, длину волны и частоту?

Обведя взглядом поугрюмившие лица, учитель быстренько нацарапал на доске.

– Зависимость скорости от длины волны называется… – Физик щелкнул пальцами, стряхивая остатки мела, ожидая дополнения.

В ответ – красноречивое молчание.

– Уважаемые! Пора просыпаться, как-никак второй урок. Больше лит-ру на первое не поставим, Зоя Федоровна – неважнецкий будильник.

Юмор – отличное лекарство, а побочные эффекты возможны лишь у врачевателя. Забаровский потихоньку забывал об унижении.

– Руслан, может, ты скажешь, как называется зависимость скорости от длины волны?

– Дисперсия.

– Конечно! А теперь, «внимание, вопрос», как говорят, в «Клубе веселых и находчивых знатоков»: при переходе света из одной среды в другую, что изменяется? Длина волны или частота?

Взгляды разошлись по углам, избегая встречи с глазами учителя.

– Галина, – пригласил Геннадий Михайлович.

– Я точно не знаю. – Варивада пожала плечами.

– Не стесняйся. Мы сейчас проводим исследование, может быть, даже социологическое. Приму любой вариант, оценки не ставлю.

– Наверное, частота…

– Объяснишь почему?

– Просто не понимаю, как может меняться длина волны?

– Веский аргумент. А что думает, соседка по парте?

– Частота, – поддержала та.

– А что думает Степан Скрипкин?

– А что сразу Скрипкин?! – Возмущению пределы находятся редко, особенно при прерывании сонного течения мысли.

– Проводим исследование, каждое мнение ценно.

– Частота, – дождался подсказки двоечник, чудом уцелевший после девятого класса.

– Малышев?

Глеб согласился с мнением большинства. Когда авторитеты вторят друг другу, бесконечно трудно пойти в разрез.

– Хорошо. Забаровский?

– Не знаю.

– Это Галина может позволить себе пококетничать… на правах девушки.

– Я, правда, не знаю.

– А мы сейчас играем в «угадайку», просто высказываемся, говорим, что думаем. Ну?

– Думаю… длина волны.

Классный шок через секунду сменился презрением. За Русланом и раньше замечалась спесь, заплыв против течения, но в канун выпускных малый явно решил перевыполнить норму.

– Пойти против большинства – героический поступок, – почти торжественно провозгласил Геннадий Михайлович, – даже если это заблуждение. Обоснуй свою позицию.

– Толком объяснить не могу, но… по-моему, все меняется при переходе из одной среды в другую. Может и не прав, к экзаменам подучу.

– Пойти против большинства – героический поступок, даже если это заблуждение. А уж, если истина, вдвойне! Так поступали Коперник, Галилей, Джордано Бруно… Не так много людей, но, слава Богу, они были! И, слава Богу, они есть! – Очки озарились блеском подвижных глаз. – Дамы и господа! Леди и джентльмены! Уважаемые! Сегодня в этот ряд встал и наш скромный супергерой – Руслан Забаровский! Он абсолютно прав – при переходе света из одной среды в другую меняется именно длина волны.

«Не переписчик глупостей» почувствовал себя триумфатором, главное – в глазах любимого учителя.

– Жаль, Глеб не догадался. – Физическая улыбка мягко вздохнула. – Но, уверен, к экзамену выучит, и все будет на «пять».

– Ему б лучше астрологию сдавать вместо астрономии – высший бал гарантирован, – подтрунил Забаровский над увлечением друга, заслужив легкий тычок локтем.

– Увлекаешься гороскопами?

– Так, балуюсь…

– Окольные пути в науке частенько самые короткие. – С пафосного тона сойти неимоверно трудно, особенно ментору. – Но я очень надеюсь, что лженаука астрология наставит нашего коллегу на путь истинный – астрономию. В любом случае, для предсказания будущего без звездного знания не обойтись.

Физик обвел взглядом зачарованный класс, протянул «та-ак», поворачиваясь к доске.

– С этим разобрались, слава Богу, переходим…

– Опять «слава Богу». – Варивада хихикнула, остановив мел, собиравшийся написать новую формулу. – Не часто ли вы упоминаете Бога? Неужто верите?

– Конечно.

– Странно такое слышать от учителя физики.

– А что тут странного? Даже Эйнштейн верил в Бога. – Мел указал на портрет ученого. – В «Бога Спинозы, являющего себя в гармонии всего сущего». Слова Альберта нашего Эйнштейна. Кстати, как звучит самая знаменитая фраза гениального немца насчет Творца?

– Бог не играет в «кости», – триумфаторствовал Руслан.

– Верно, а что на это ответил не менее верующий Нильс Бор?

Глаза учеников вновь заскользили по сторонам. Геннадий Михайлович отправил мел на панель.

– Вопрос премиальный: ответившему – «пятерка» в четверти, независимо от предыдущих прегрешений перед наукой.

Одиннадцатиклассники продолжили скользить.