Иллюзия

На следующее утро Забаровский отпивался рассолом под разнос бабули.

– Где всю ночь шатался, ирод окаянный?! И што, што девка бросила? Невелика печаль! Вот, все матери отпишу! Признавайся, измоден, где шатался?! У-у, глаза твовы бесстыжие!

Внук хотел забыть ночные кувыркания, совместный плач над неустроенностью жизни, тушение ран сладострастием. Хотелось забыть и сына Ольги, уснувшего за столом при ярком свете лампы. «Кажется, я обещал на ней жениться… Во, дурак!.. Конечно, она не поверила, баба опытная, но теперь привяжется… Я рассказал ей, где живу… Бежать! Прочь из этого города. Теперь моя родина – Пермь Великая Чердынь!»

– Говори, окаянный, с кем шлялся?!

Для острастки баба Нюра пристукнула кулачком по столу.

– Не стучи ты! Без тебя тошно. Все! Уезжаю.

– Куда уезжаешь? Не погостимши, тойко приехав… – Бабка моментально пожалела о несдержанности.

После обеда Руслан заглянул к Малышеву.

– Все корпишь над астралами, книжный червь?

– Да так, немного.

– А я возвращаюсь.

– Что так рано?

– А чо делать? Ленка меня бросила…

– Да ну?!

– Вот тебе и «да ну». Так что… Делать мне здесь больше нечего, зря спешил. Поеду, проведаю Помазана, Дуракевича… Интересно, чем он сейчас занимается? Опять дур валяет?

Глеб записался в районную библиотеку, материала по крестовым походам нашлось с гулькин нос. Набрал сразу в авоську, к концу недели сдал прочтенное от корки до корки. Он поехал в центр, записался в Центральную библиотеку, но даже «Историю крестовых походов» Мишо выдавали только в читальный зал. Страждущий знаний, как к заутрене, ездил в центр, обедал прихваченным из дома батоном, пил во дворе из-под колонки. Родители положили конец поездкам: ежедневный автобус – серьезный удар по бюджету. Теперь Малышев вставал с рассветом, отрезал четверть батона, надевал дырявые кеды. И шел пешком мимо ДК Горького, «Юности» с засидевшимися с ночи парнями, по эстакаде через железнодорожное полотно с гудящими под ногами электричками. По мосту над Десной. По долгой степи. Мимо красного психдиспансера, пахнущего транквилизаторами. Мимо завода «Арсенал» с черной пушкой вместо памятника. Из последних сил поднимался по лестнице, уступавшей по высоте лишь Потемкинской. Проходил сквозь скверик, тонувший в листве. Падал на потертый диван читального зала, выполненного, словно клуб по интересам. Раскрывал дорогого Мишо, пытаясь в коротких абзацах о Первом крестовом походе найти разгадку Адемара Монтейского. Ежедневно с десяток километров туда, десяток обратно. За лето у Глеба почернели лишь лицо и шея, остальное осталось неподвластно загару.

Обманутый влюбленный прибыл в Нытву, проведать мать, попросить денег.

– А чо ты будешь месяц делать в общаге? – Отчим пытался стать отцом.

– Чо-нибудь придумаю.

– Мы тут с твоей матерью собираемся в санаторий на Чусовую. Подлечить сердце. Айда с нами! Санаторий нашенский, металлургический. Найдем тебе отдельный нумер. А там солнце, речка, рыбалка…

– Правда, сынок, поехали, – уговаривала мать. – Петр Матвеевич все устроит.

Забаровский согласился от нечего делать, но с условием – при первом же требовании отправят назад.

Мать строго ходила на процедуры, вроде легчало. Сына поселили по блату в дальнем корпусе в служебной комнате. Маленький номер с кроватью, шкафом, зеркалом. Предоставленный сам себе, он сходил на пляж – пустые хлопоты. Далеко идти, за лесом кусок песка и ручей – пять метров в ширину. Чусовая явно текла в другом месте. Поиграл в футбол с тремя шабашниками – слабоваты, да и два на два – грустное развлечение. Один из ребят – нормальный, другой постоянно болтает о бабах, хуже Дукаревича. Третий – тридцать три несчастья, магнит для приключений. Прикурил сигарету, бросил зажигалку к воротам, – раздался мини-взрыв. Оказалось, попал в секатор для стрижки кустов.

Руслан познакомился с тремя женщинами в белых халатах – местный персонал. Белокурая толстушка с двойным подбородком лет двадцати пяти. Юркая шатенка с симпатичным личиком, быстрыми глазами, аккуратной попкой. Студенту нравилось наблюдать, как она, изогнувшись, пылесосит ковры. Третья – начальница Юлия, дама далеко за сорок с сединой в мелированных волосах. Невысокая, худая, с быстрым умом. Отубирав корпус, они садились в гостиной и разыгрывали подкидного.

– Молодой человек, – обратилась старшая, – не составите компанию?

Отдыхающий пялился в «Футбольное обозрение», ведущий надоел, новости устарели. Юноша присоединился к кумушкам. Щебетание развлекло, оторвало от жальных мыслей о Ленке, скоротало время.

– А чо вы все в номере и в номере? Сходили бы на речку, – склеивала разговор толстушка.

– Это разве речка?.. А в лужах купаться не привык.

– Можно сходить на озеро, – посоветовала начальница. – Здесь рядом, знаете?

– Впервые слышу.

– На выходе с территории направо, там тропинка.

– Боюсь заблудиться.

Женщины рассмеялись. Юлия нашлась:

– Хорошо, если увижу вас вечером, провожу.

Забаровский лишь усмехнулся. Третий день, а санаторий уже надоел до отвращения. Общага представлялась желанным домом. Студент решил – дочитает «Подростка» Достоевского и в Пермь. Вечером в дверь постучались. Неужели матушка? Она ж с утра заходила. Руслан отложил роман, поднялся с кровати, отворил. Он не сразу узнал начальницу в длинном платье с декольте, указывающим на грудь с ладошку. Она словно выросла на каблуках. Юлия бегло осмотрела голый торс, нырнула взглядом в промежность, оценила крепкие ноги. Лицо гостьи расплылось в широкую улыбку.

– Ну чо же вы сидите? Мы же договаривались сходить на озеро.

– Да? А я думал это с оказией, если случайно встретимся.

– Вот, встретились. – Раздался сдержанный смешок. – Одевайтесь, я вас жду на лавочке.

Юноша натянул желтую футболку, погрузил ноги в шлепанцы, вышел на крыльцо. Они медленно покинули территорию, повернули направо. Начперсонала непринужденно болтала, закончила монолог, слегка пристыдив спутника:

– Экий вы кавалер! Дама его развлекает, а он молчит, как бирюк.

Студент тоскливо пустил в ход бородатые анекдоты, байки из жизни звезд. Она громко смеялась на все. От успеха в речевом жанре «кавалер» распалился, вспомнил детские шутки – приняли на «ура». У озера они присели на бревно. Студент молол языком. Спутница устала смеяться, но улыбалась с загадочным блеском.

– Вы не проголодались? – Юля воспользовалась паузой.

– Не то, чтобы очень…

– А кофе хотите?

Забаровский пожал плечами.

– Пойдемте. – Женщина мягко взяла мальчишескую руку, повела обратно.

Она жила на территории санатория в бараке, построенном для семей обслуги. Хозяйка заварила кофе, юноша снова начал болтать, будто позади годы молчания на необитаемом острове. Беглая речь перемежалась глотками кофе «Пеле» – пародией на ароматный напиток, но любитель футбола взял за правило – пить кофе только имени короля игры. Начальница на минутку вышла, скинула наряд, переоделась в серую маечку. Без каблуков она выглядела тинэйджером, с недозревшей грудью, хорошо различимой сквозь ткань. Только кожа выдавала годы. Он замолчал, мысленно благодаря за приятный вечер, расслабленность, забытье прошлой пылкости чувств. Она включила старенький кассетник. Зазвучала популярная «Нэнси», «Дым сигарет с ментолом». Хозяйка быстро перемотала на песенку про еврея и королеву.

– Вы уже слышали этот альбом?

– Нет, – признался «кавалер», вслушиваясь в припев.

«Мойша, Мойша песню пел,

Королева слушала,

Мойша пел ей про любовь,

Та клубнику кушала.

Мойша, Мойша песню спел,

Что охранник побледнел,

Мойша спел, Степан в горах,

Королеву трах!»

Песенка с эротическим уклоном. Женщина ласково улыбалась, с грустью подпевала: «Трахать, так уж королев», посетовала на отсутствие алкоголя. Она встала, намереваясь налить еще кофе.

Руслан плохо разбирался в сигналах женской заинтересованности, но рискнул в знак благодарности. Когда она проходила мимо, приобнял, закружил в такт мотива. Юлия прижалась головой к юношеской груди. Бретелька сползла, она глубоко вздохнула, выпячивая «яблочки». Студент запрокинул женскую головку, вонзился поцелуем. Она опытно орудовала язычком, вызвав ажиотаж в партнере. Забаровский подхватил даму на руки. Она нежно обвила шею, стреляла глазками, разжигая сильнее.