Иллюзия

– У-у, глаза твовы бесстыжие!

Баба Нюра хотела грудью преградить выход, но, прочитав в движениях решимость, спасовала. Забаровский наскоро обулся, аккуратно обошел бабу Лизу, воздержавшуюся от семейных разборок.

– Все матери отпишу! – крикнула старушка в хлопнувшую дверь.

Юноша вдавил кнопку лифта, закоптившуюся от поджогов. Ерунда все это. Мелочи жизни. Главное, завтра – выпускной… Ленка.

Глава VI

Выпускной

Утром, едва продрав глаза, Глеб рванулся к письменному столу, к раскрытой «Астрологии». «Черт! Вчера весь вечер читал про Анаксагора, сегодня ничего не помню – придется перечитывать». Страницы послушно отшуршали назад. Малышев забыл про умывание и чистку зубов, мысли циклились на фолианте.

Обстановка навевала скуку. Посеревший потолок с разводами, облупленная краска деревянного окна, желтые занавески на металлической гардине. Бледная тумбочка с зелеными горошинами ручек – подставка под черно-белый телевизор с рогатиной антенны. Госпитальная кровать вдоль стенки, дощатый пол, полосатый ковер. Напротив постели – письменный стол в тон тумбочки, книжные полки, прибитые в шахматном порядке. Учебники, двенадцатитомник «Истории государства Российского» Карамзина, «Мертвые души» Гоголя. Поникший «подсолнух» настольной лампы, цветные карандаши в банке из-под кофе. Настенные часы, стилизованные под готику. В наглухо закрытой комнате пахло погребальной затхлостью.

Юноша встал из-за стола, когда время перевалило за два часа дня, растер затекшую поясницу. Легкий толчок ладони, и межкомнатная дверь открыла продолговатую гостиную с диваном-книжкой – спальным местом родителей и брата. Диванчик давно выцвел и попахивал прелью. Рядом с зеркалом в полный рост растянулся журнальный столик с цветным «Славутичем». Сквозь зал пролегала привычная дорога с поворотом налево к запахам жареной картошки и засорившейся раковины, но сначала попутный туалет без щеколды.

На кухонном столе тарелка с остатками супа и хлебные крошки – отец приходил на обед. Мать питалась на работе в парикмахерской, младший брат в детском саду. Чуть теплая вода из чайника разбавила осадок вчерашнего чая, из чрева холодильника появился шматок «Краковской». Малышев наспех сварганил бутерброды и вернулся к талмуду. Таблицы, звезды, чавканье. Созвездия, планеты, прихлебывание. Колбаса с чаем улетучилась мгновенно. Увлеченные ход времени не ощущают.

– Ты все с книжкой сидишь? – В комнату ворвалась лихая брюнетка с фигурой Вивьен Ли. – Уже пять часов! Ты хоть что-нибудь ел? У тебя выпускной через час. Быстро за прическу!

– Сейчас, минуточку. – Сын шарил по книге, словно суфлер, потерявший место подсказки.

– Никаких минуточек! Быстро!

Точеные ножки засеменили в зал. Перед зеркалом встал стул с накидкой на спинке, на подоконнике рассыпались ножницы, расчески, прихваченная с работы машинка.

– Ну где ты?!

Глеб неохотно оторвался и перекочевал с одного стула на другой. Накидка удавкой стянула шею, ножницы быстро обкорнали торчащие вихры, лак припечатал прическу с упором на челку.

– Та-ак. – Закончила мать, переходя к платяному шкафу. – Что одеть? Господи, ничего приличного нет.

Она вытащила белый костюм: пиджак и жилетку, брюки-клеш, черную рубашку, хранимые отцом со времен юности.

– Ну-ка примерь.

– Я это не одену.

– Ничего другого нет! Так что не выпендривайся.

Пока Малышев натягивал, она рылась в многочисленных коробках из-под обуви.

– Надо же! Сохранил… югославские. – Мама любовно рассматривала пару туфель, обернулась на облаченного сына. – Красавец! Настоящий Александр Абдулов в «Чародеях». Нет! Джон Траволта в «Лихорадке субботнего вечера». Как ты похож на отца… Именно в этом он меня покорил… И галстук не нужен.

– Сказали: галстук обязателен.

– А-а, не слушай! Они тебя увидят и ахнут. Та-ак… Без пятнадцати! Давай бегом-бегом! Опаздывать нельзя. – Она подтолкнула выпускника к туфлям и выходу.

– А вы с отцом не придете?

– Ты ж видишь, его еще нет. Он должен забрать Антошеньку из садика. У меня дел по горло, ужин не готов, с тобой вот провозилась…

Глеб в очередной раз почувствовал вину за украденное внимание родных.

– И хоть ты уже взрослый, но очень тебя прошу – не пей. Помнишь, как тебе было плохо на Новый год от бокала шампанского?

Она силком вытолкала выпускника за дверь, крикнула напоследок:

– Не вздумай! Даже если будут предлагать.

– Да кто будет?

– Этот ваш хулиган… как его?

Родители мало интересовались делами старшего сына, из одноклассников знали только Руслана.

Малышев вприпрыжку сбежал по лестнице. На выходе приостановился, разбил и пригладил челку. Лохмы, пропитанные флаконом лака, отказывались распрямляться. Выпускник даже подумал завести расческу. Дорогой Глеб чувствовал себя в чужой тарелке: прохожие оборачивались, поколение «за сорок» улыбалось воспоминаниям. Среди серых одежд встречных-поперечных юноша чувствовал себя белой вороной.

– Ба! Мода семидесятых вернулась! Я знал, – приветствовал опоздавшего Геннадий Михайлович. Физик дома таил аналогичный костюм. Радушный завуч встречал выпускников на школьном пороге в пиджаке и галстуке со свадебных времен. – Все собрались в актовом зале, только тебя ждем. Погоди! – Учитель придержал ученика. Выуженной расческой собрал взлохмаченную челку. – Вот, совсем другое дело.

Малышев кисло поморщился, стараясь скрыть недовольство неуместной заботой, в коридоре опять разворошил прическу.

Озаренный зал. Сцена с музыкальными инструментами. Красный плакат: «Без знания прошлого нельзя понять настоящего, и уж тем более представить будущее. В.И.Ленин». Разноголосица собравшихся. Родственники и друзья выпускников, жмущиеся по стенам. Запах свежей краски.

– Сюда! – Руслан призывно махнул из второго ряда. Выглядел с иголочки – специально к торжеству мать прислала коричневый костюм.

Лучший друг дошагал на полусогнутых, раскрасневшись под прицелом насмешливых взглядов. Стиляга поневоле вжался в кресло, вытянул ноги под первый ряд, врезавшись в туфли Варивады. Галина гневно развернулась, но смолчала, озадаченно косясь на белизну.

– Классный прикид! – Забаровский миллиметр за миллиметром рассматривал приятеля. Тот смутился вконец, перебирал пальцы, нажимая ногти. – Что так вырядился?

– Мать заставила.

– Не переживай, сегодня все девчонки твои. Те, что за пятьдесят.

На сцене настраивался школьный ансамбль. Хрипнула басуха, звякнула «тарелка» ударных, резанул риф электрогитары. «Раз, раз», – проверил микрофон певец.

– А ты почему не с Ленкой? – Глеб увидел Будяк в соседнем ряду.

– По классам рассадили.

Нервно теребя цепочку, подлетела Оксана Владимировна, воткнулась взглядом в наряд семидесятых. После секундного замешательства приземлилась рядом со старостой, зашепталась, посматривая назад. Малышев окончательно скис, мечтая провалиться на месте. Он пропустил мимо ушей вступительную речь завуча, примерившего роль ведущего в отсутствие прихворнувшего директора. Заиграл настроившийся ансамбль, запел солист. Женщины всплакнули, скромно подпевая: «Не повторяется такое никогда». Когда Геннадий Михайлович начал поименно вызывать выпускников, торжественно вручая памятные подарки, Глеб судорожно вцепился в подлокотники. Руслан вернулся с книгой Н.Чуковского «Водители фрегатов». Друг озирался, думая о побеге, как Забаровский от разведенки.

– Малышев! – выкрикнул физик.

Вызванный сидел бледный под цвет костюма. Кровь ушла в пальцы, ломающие дерево кресел. Мысль о бегстве перекрыла слух.

Руслан толкнул плечом. Товарищ вскинул затравленный взор.

– Тебя зовут. «Выходи поскорей – не задерживай добрых и честных людей».

«Стиляга» глянул на сцену, попал в глаза Геннадию Михайловичу, по спине промчались мурашки. Споткнувшись на выходе из ряда, Глеб заслужил порцию затаенных смешков. Оказавшись посередине рампы, застыл, будто буриданов осел, выбирая лесенку поближе. Классная руководительница придала ускорение подталкиванием. Малышев шел долго, споткнулся на ступеньках. Собравшиеся прыснули смелее. Растяпа уронил врученную книгу. Шлепок о сцену потонул в раскатах хохота. Бледность сменилась краской до корней ушей. Бочком, боясь поднять глаза, Глеб заскользил обратно. Физик подобрал подарок, догнал ученика, всучил в трясущиеся руки.