Страница 2 из 55
На всякий случай взял старенькую лампу, заправленную бензином с солью. И вышел на сельскую улицу. Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь и спать ляжешь.
Девушка просияла – как будто солнце на небе появилось – представилась:
- А меня Маша зовут. Маша Камаева, - потом подумала, что через чур по-штатски и поправилась: - сержант НКВД Мария Камаева. Мобилизована в райотдел НКВД по комсомольской путевке в прошлом месяце.
«Наверняка сразу из школы, - дополнил, как учитель, Сергей Леонидович Логинов, - и явно его ученица – средняя школа-то здесь одна. В прошлом месяце действительно многих мобилизовали. И мальчиков, и девочек».
- Меня в школе видела, Маша? - строго спросил он – не путаешь с другими?
Учительствовал он в небольшом селе, гордо называвшемся райцентром. Дыра страшная, только и одна прелесть, что глубокий тыл, ни один немецкий самолет не дотянет. Хотя вначале хотел в Свердловск. Мама переманила. Как только узнала, сто сын после ранения временно комиссуется, сразу стала звать к себе, куда эвакуировалась и работала в военном госпитале.
Но сейчас им, как работникам НКВД, хорошо. Здесь особо-то и не спрячешься, не город, хотя и не деревня. Укрыться можно в доме культуры, пожалуй, все. Или, если познакомишься с кем-то из местных, в индивидуальных домах. Их тут много, несколько сот. Правда, тогда соседи быстро заложат. Не любят сельские чужих.
- Конечно, Сергей Леонидович, - на стала отказываться Маша, - потому к вам и постучала.
Постучала она, - проворчал Логинов, посмотрел окрест. По крайней мере, следов бандитов на земле будет достаточно – недавно шел дождь, - как открыл бы огонь из нагана на поражение. Как минимум, ранил бы.
- А вы меня не узнали? - жалобно спросила она, покусывая нижнюю губу.
Вот как раз это покусывание позволило ему, наконец, узнать даже в темноте свою Камаеву Машу – красавицу и умницу, сидевшую на передней парте в коротком для нее стареньком школьном платье, купленном ей аж в 1940 году родителями на вырост. Впрочем, она его не стеснялась, даже более того, специально выталкивая вперед к учителю великолепные загорелые ноги. Из-за этого он не раз спотыкался глазами и сбивался в рассказе под дружный смех ребятишек.
Куда делась ее роскошная коса, от которой она была вдвое красивее? И он ее сразу не узнал. Прическа а-ля Любовь Орлова тоже ее не портила, но делала не столь прелестной. Все-таки актриса была уже великовозрастная, старше даже его, а уж тем более юной ученицы. Но он бы все равно ею полюбовался, теперь уже откровенно, пусть и не влюбился.
А хоть бы они и не были бандитами! Ведь это «опытная» красавица решила, - он настолько красноречиво посмотрел на нее, что она густо покраснела – то ли от злости, то ли от радости, – а бандиты ли они? Может, просто парни малость похулиганили. Пока их твердо можно считать лишь незнакомцами и точка.
Ну и пусть их. Зато он прогуляется летней ночью с первой красавицей на селе. И не только на селе, а в любом городе, даже весьма крупном. Юная прелестница! Хотя в опасную разведку на передовой он с ней все же не отправится бы. Зато в ресторан, когда бывали деньги, на зависть всем мужчинам, с удовольствием!
Отправились они, как Сергей и полагал, с районному дому культуры – бывшей церкви с хлипкой оградой, поставленной еще при Николае Кровавом, до Первой мировой войны. Хотя для села это все равно было крупное здание, видимое с любого местоположения. Видимо, в то время церковники считали, что без религии населению никуда. И обязательная церковь – первый признак населенного пункта.
Но ни что не постоянно в этом суетном мире. Обошлись и без Бога. По крайней мере, церковных строений больше нет.
Шли мимо типично индивидуальных домов с небольшими садиками и обязательными скамейками около ворот. Такими типичными, что ничем для них не интересных даже профессионального интереса. Живут люди, работают в сельском хозяйстве, в небольших предприятиях, помогают стране. И что? Мужчин уже нет, все на фронте. Остались одни женщины и дети. Так что пошли и прошли, ни к кому не пристали, ничего не взяли.
И поэтому неопытная Маша сильно удивилась, когда у одной такой деревянной скамейки-самоделки, ничем от других не отличаемых, капитан Логинов вдруг немного промедлил, что-то там изучая, и даже натужно нагнулся, светя себе лампой, разбирая разный подворотный мусор – мелкие деревяшки, бумажки, грязь, шерсть и дерьмо от животных. И чего ему надо? Не нищий же какой!
Странно. Устал, что ли ходить. Инвалид и к тому же стар, – Маша приценилась и отрицательно покачала головой, – хотя нет, совсем он не стар, просто раненая нога еще болит, вот и присел на полпути! Но почему тогда хмыкает и удивляется про себя?
Над другими незадачливыми кавалерами, пристающими иной раз пуще сухого репья даже сейчас, во время войны, она бы вслух с подружками посмеялась, но боевой капитан и командир разведроты, не раз раненый и награжденный… Что он чудит?
А он не только старательно роется там, но и периодически ее взглядом подманивает. Нет уж, она здесь также рыться в грязном и противном мусоре не будет! Пусть даже не зовет, хотя она его очень любит и уважает, но не настолько же! Фу, а еще учитель!
Внимательно присмотревшись к его «розыскной» деятельности и так и не поняв, что он делает, девушка заговорила с Сергеем, возвращаясь к прежней теме, очень для нее актуальной:
- Вот тут я ему крикнула стоять и пригрозила пистолетом. А их оказалось двое, но видимо, испугались, ничего не сказали и огородами побежали в дому культуры – он стоит недалеко. Он тут везде недалеко – село-то небольшое, а церковь ставили в самом центре. Думали, что всегда будет очень нужна – и в горе, и в радости.
Перескочили через оградку и удрали. Следы вон оставили на свежевспаханной грядке и ушли. Я ведь правильно все сделала? - она так ласково это сказала, так волнительно на него посмотрела, что он только отрицательно покачал головой. Говорить у него желания не хватало. Как и ругать. Тетеря бестолковая! Как их еще берут в НКВД? Только на войну и можно сослаться!
Увидев, что его спутник не только не одобрил, но и откровенно не принял ее действия, Камаева с простотой, которая, на взгляд Логинова, была хуже воровства, удивленно-обозленно посмотрела на него. Какой он! Сам же говорил, что учениц можно только хвалить. А сам ругает. Вечно у мужиков так вне зависимости от возраста. Но в слух лишь сказала:
-А я в весенней почти темноте одна идти за ними не решилась. Осталась стоять вместе с тамошней девушкой. Вы, наверно, ее не знаете. Не наш же.
- Да уж, - неопределенно посмотрел Сергей в светлеющее утро на окрестности церкви святой Прасковье. И почему-то заторопился домой. Апрельские ночи еще долгие, но не вечные. Рано или поздно начинает светать. Пора домой, хватит эти ночные «посиделки». Все равно она ничего не поняла. Что теперь скажет своему командиру?
- Ой, нет! - забеспокоилась Камаева, - они он же не партизаны и им не на смену! Пусть с ней стоит.
И решительно вцепилась в левую руку. Верно, девочка, кто тебя так правильно учил? Если бы в правую руку, то он бы сразу попытался вырваться. Эта рука должна быть свободной. А за левую пусть немного подержится, если уж так ей приспичило.
Он не стал спрашивать, кто это девушка, с которой стояла сержант НКВД, как на то надеялась Маша, понимая, что он не местный. Немного промахнулась – здесь уже более года работала его мама, и через нее он знал, даже если и не хотел, почти все трудоспособное женское население села. Ему не надо было гадать, глядя на свежесрубленные наличники дома, кто там живет. Надька Разжуваева! Отец, уходя на фронт, оставил ей изукрашенные оконца. Уже и самого отца вроде бы нет – погиб с полгода назад в Сталинграде – а дом все стоит, радуя и хозяйку и немногочисленных прохожих.