Страница 97 из 101
За неделю я привыкаю к мысли, что меня в очередной раз оставили одну, снова не объяснили мотивов, не удосужились посвятить в выводы. Но почему-то в этот раз мне негрустно, с губ не сходит счастливая улыбка, а предчувствие чего-то хорошего витает в воздухе. Хочется приплясывать и петь.Я не буду в этот раз поспешно осуждать действия Аида. В конце концов, после нашего откровенного разговора не доверять мужу было бы неправильно. Я до сих пор греюсь воспоминанием о его сияющем взгляде и теплоте в голосе. Он обязательно появится и всё мне объяснит. А пока я буду просто ждать, как веками ждала нашей встречи. Ждать и предвкушать воссоединение. А оно обязательно будет, я в это верю.Вон и малышка, являясь каждую ночь во снах, говорит, как она любит папу и ждёт встречи с ним. А если она верит в эту встречу, значит, так и будет.А пока я могу погрузиться в любимый мир цветов. Сейчас, в последний месяц осени, они особенно хороши – природа щедро разливает краски перед тем, как уйти на долгий зимний покой.К тому же оказалось неожиданно много желающих соединить свои судьбы в конце осени, и у меня отбоя не было от клиентов.Но один клиент, точнее клиентка, удивил меня особенно. … я спускаюсь вниз в слегка приподнятом настроении, в душе – уж сама не знаю почему – всё полнится счастливым волнением. Вхожу в зал своего салона и… замираю.Каллигенейя, обычно такая строгая и рассудительная, сидит на моём флористическом столе и болтает ногами. Рядом, в бумажных стаканчиках, исходит паром кофе.– Присоединяйся, – кивает она, и я забираюсь рядом. Беру стакан, делаю несколько глотков. Некоторое время молча пьём кофе, а потом она ошарашивает меня:– Я выхожу замуж.Закашливаюсь так, что даже кофе разбрызгиваю, портя свою идеальную рабочую блузку.– Да неужели? – ехидничаю, как только обретаю способность внятно говорить. – А как же твои каноны свободной любви?Она пожимает плечами.– Он сумел быть убедительным.– Хорошо… Кто он? – спрашиваю, волнуясь, что это очередной недостойный её смертный, на которых она даром тратит чары нимфы.– Он бог, могучий и древний, – произносит она, и лицо её выражает высшую степень очарованности, – и он опасен. В прежние времена ему приносили кровавые человеческие жертвы.Вздрагиваю. От бога, принимающего такие дары, ничего хорошего ждать не стоит. Это же форменное чудовище – тёмное, безжалостное и беспощадное.Вряд ли Каллигенейя будет с ним счастлива. Но… она в своей жизни уже серьёзно обжигалась и теперь на воду дует: все её смертные – нежные, заботливые, внимательные, но быстро надоедают ей.Я хочу её предупредить, предостеречь, но в карих глазах я вижу что-то такое, что останавливает меня. Это верно, это – её жизнь.Поэтому говорю совсем другое:– Я не помню таких в нашем пантеоне?– Он не из нашего, – продолжает удивлять меня Каллигенейя.– А ты не боишься? Другой менталитет? Другой уклад?– Боюсь, но хочу его сильнее. А он – просто одержим мною. Никто прежде так не желал меня. Поэтому, я думаю, мы справимся.Хотелось бы верить. А ещё – прочитать лекцию о том, что семья, начинающаяся с дикой страсти, может быстро рухнуть… Но напрямик об этом не говорю, захожу издалека:– И всё-таки – к чему такая спешка? Как же твой принцип – пожить вместе, узнать друг друга получше?Каллигенейя вздыхает.– Когда я ему это предложила, он мне такую отповедь устроил. Оказалось, он жуткий консерватор: вместе – только после свадьбы. Но развод – не предусмотрен.Да уж, попала моя подруга в переплёт.– И всё-таки, – приобнимаю её за плечи, заглядываю в глаза – обычно, умные, строгие, холодные, а сейчас – поблёскивающие счастьем и предвкушением, – ты, –рассудительная, рациональная, – очертя голову выходишь замуж за незнакомца…– Ну, – отвечает она, – иногда нужно нырнуть в омут с головой. А потом кое-что о нём я всё-таки знаю.– И что же? – интересуюсь я, потому что Каллигенейя держит паузу и интригу.– Нежным в постели он точно не будет, – щёки её при этом алеют, а дыхание становится сбитым. – И я этому рада. Мне нравится поострее и пожестче. И чтобы по ночам мужчина был моим господином.Ну тогда можно понять, почему ей быстро надоедали смертные. Вряд ли они могли удовлетворить её потребности.– Кстати, – с гордостью сообщает она, – он собирается сделать меня богиней. Провести через обряд. Говорит, нимфы слишком уязвимы. Да и срок нашей жизни – ты же знаешь – короче божественной. А он собирается разделить со мной всю свою вечность.Красивый жест, ничего не скажешь. Может быть, не такое уж он и чудовище, каким мне кажется?Каллигенейя же смотрит на меня сияющим взглядом и, взяв за руку, просит:– Сделаешь мне букет и венок – свадьба уже сегодня.Хмыкаю:– Конечно, сделаю. Могла бы и не спрашивать.– Но вот и славно, – она протягивает мне золоченый прямоугольник, – тогда жду вечером на церемонию.Качаю головой:– Нет, подруга, прости. Я одна не пойду. И первая связываться с Аидом не буду.Она вздыхает:– Ну, хорошо. Думаю, однажды мы всё-таки встретимся семьями.– Обязательно, – уверяю я и поскорее отхожу от волнующей темы: – Но у меня тоже условие – под венец ты поедешь от меня.Она улыбается:– Сама хотела просить. Тем более что Фено, Левкиппа и Иахе рвутся в подруги невесты. Нужно будет и им наряды подобрать. И цветы.…и мы погружаемся в счастливую предсвадебную суету. Обкладываемся каталогами, штудируем сайты. Срочная свадьба – та ещё заморочка.Платье Каллигенейи привозят через час после заказа, и оно идеально. Она выбирает себе хитон из бледно-розового струящегося шёлка. Оно удивительным образом подчёркивает её хрупкость и строгость, и в тоже время – маняще приоткрывает пленительные формы. Из украшений только браслеты, которыми она прикрывает шрамы на запястьях – тонкие, серебряные, с россыпью палево-розового бисера. А длинные тёмно-русые волосы, ниспадающие до самых бедер, вполне заменяют фату. Я украшаю её изящным нежным венком: полупрозрачная серуррия соединяется в нём с мелкими кустовыми розами нежно-розового оттенка, ягоды ежевики, шиповник и спелые райские яблочки придают игривости, а эвкалипт и цинерария добавляют серебра.