Страница 98 из 101
Эти цветы повторяю и в букете, добавляя пышных насыщенно-розовых георгин, роскошных пионовидных роз, звездочек астранции, зелёных «колючек» эрингиума и несколько перчинок. Пусть все видят, что невеста у нас – девочка у нас характером.Подружкам невесты, которые выбирают одинаковые коралловые платья, делаю маленькие букеты из роз и георгин.И девчонки, невозможно красивые, радостно выпархивают из моего салона.Обнимая Каллигенейю напоследок, заставляю пообещать, что она будет очень счастлива. Прячу слёзы – будто дочь выдаю замуж, будто я на века старше. Расцеловав, отпускаю, наконец, к её древнему и опасному.А сама – внимательно осматриваю себя в зеркало. И действительно я стала взрослее, выгляжу более зрелой, и нужно признать, что новой мне это очень идёт. Я даже радуюсь: больше не буду выглядеть девушкой своего сына.Едва отхожу от зеркала, как колокольчик на двери сообщает мне о новом визитёре.Его узнаю по ауре, знакомой до мурашек по коже.Он всё так же элегантен и в белом. Улыбается светло, но в глазах по-прежнему пляшут лукавинки.– Здравствуй, Создательница.Теперь он уже не сомневается, каким именем меня называть.В этот раз я улыбаюсь ему и предлагаю сесть. И не на только что выдуманный стул, а на вполне себе реальный, проверенный. Памятуя, что ему нравятся крепкие сигары – достаю набор (всегда держу на случай разных клиентов, хотя цветам вреден табачный дым, но некоторые становятся сговорчивее, закурив).Он затягивается, выпускает дым и спрашивает:– Ну что? Как успехи в создании миров?– Вашими молитвами, господин демиург, – ехидничаю я, впрочем беззлобно.– Значит, не зря я в тебя верил и делал на тебя ставку.– А вот врал мне зря. Я этого не люблю.– Я не врал. Интерпретировал. Так нужно было для дела. Аид же тебе рассказал.– Да уж, – невесело усмехаюсь, – ты такого наинтерпретировал, что Гермес оказался твоим сыном.– А вот это – чистая правда. Без интерпретаций.– Зачем же тогда ты втянул его в это дело?Демиург выпускает ещё несколько дымовых колец.– Ну как бы тебе сказать… Хотел, чтобы он поучился у профессионалов. А то вселенные он вроде бы создаёт, но они какие-то пугающие.– И как прошла учёба?Старик разводит руками:– Пока – нервно икает. Особенно, как тебя с Афродитой в вашей полной мощи вспоминает.Сердце трогает злая радость: Гермес заслужил нервно поикать.Старик самодовольно щурится: видно, что согласен со мной.– И всё-таки, – говорит он, – пригласишь меня в свой новый мир?– Только если ты честно обещаешь ничего не интерпретировать и не переиначивать.– Я постараюсь, – искренне обещает он, но я ему не верю.Он встаёт и поворачивается к двери, говорит, полуобернувшись ко мне:– Ты уж прости, но я и дальше буду приглядывать за тобой.Приглядывай, что ж, думается мне, а ему – я только улыбаюсь.– Счастливо оставаться, Созидательница.Он делает ещё шаг и исчезает.И сразу как-то легче дышать становится. И вовсе не потому, что вместе с ним сразу же рассеивается дым, а потому что теперь отчётливо понимаешь: наконец-то всё, совсем всё! Я сдала экзамен!И как любая сдавшая студентка, я порхаю по салону и пою. Взгляд цепляет элегантную ветку жёлтого цимбидиума. И вспоминаю Сешат с её мечтой о букете жёлтых орхидей, ужине при свечах и ребёнке.Ну что ж, я теперь созидательница. Создаю реальности на своё усмотрение. И в этих реальностях – сбываются заветные желания.Выбираю все жёлтые орхидеи, как только есть в моём магазине – букет получается экзотичным и ярким, как сама Сешат. Кто бы мог подумать, что такая тихоня любит такие эротичные цветы?Подзываю курьера (у меня в посыльных – мелкий божок, так как клиенты не всегда обычные), даю чёткие указания и отправляю.А сама – прикрываю глаза и…творю. В моём творении – двое: хрупкая темноволосая девушка и высокий стройный мужчина с копной рыжих волос. На ней – жёлтый, в пол, сарафан, он одет строго и элегантно. Он протягивает ей изысканные цветы, а она так прелестно смущается. А потом они ужинают за столиком на берегу Нила. И я знаю, чем закончится эта ночь – очень красивой близостью. А потом позже, она, сияя, сообщит мужу, что у них будет ребёнок, вернее, двойня – мальчик и девочка. И он подхватит её на руки и будет кружить.Я как раз успеваю досоздавать мир, когда по внутренней связи приходит запрос от Загрея.– Радуйся, мама, – невесело бормочет голограмма сына. Он скипетром поправляет норовящий соскользнуть венец Владыки. – И тебе не хворать, милый, – отзываюсь я. – Объяснишь, что за маскарад? – обвожу рукой его призрачную фигуру, что беззастенчиво разгуливает прямо у меня на столе, между лепестков цветов.– Затем и связался с тобой, – говорит он, – отец чудит.Недоуменно приподнимаю брови – настолько чудит, что отдал сыну скипетр и венец? Что-то новенькое.Загрей печально кивает на невысказанное – этим он в отца – и начинает рассказывать:– После того, как он забрал тебя с того острова от Гермеса и отнёс в твой салон, вернулся домой сам не свой. Уж не знаю, о чём вы с ним говорили, да и не моё это дело, но отца этот разговор определённо заставил крепко задуматься. А через два дня и вовсе вызвал на разговор. Пригласил официально в тронный зал и… В общем, ма, рассказчик из меня плохой. Смотри сама.И передо мной разворачивается другая панорама.… зал величественен и прекрасен; редкий чёрный металл, из которого сделаны наши с Аидом троны, вовсе не мрачный, а скорее элегантный. И Аид – тоже. Без привычного наряда Владыки он выглядит… обычно и очень трогательно. Моё сердце даже пропускает удар. Я ведь всегда любила его самого, а не всю эту царственную мишуру вокруг него.Аид бледен, под глазами чёрные круги, и ещё мне кажется, он похудел и осунулся. Правильно, некому было за ним приглядывать и ругать, если пропустил завтрак. Впрочем, судя по его внешнему виду, он и обеды с ужинами не жаловал.