Страница 100 из 101
– Нарциссы, – не задумываясь, говорит он.Улыбаюсь – цветок, которым он соблазнил и подманил меня. Цветок, который перенёс меня в Подземный мир, в новую жизнь.– Но это весенние цветы, – возражаю я, – для них сейчас не сезон.Он хмыкает.– Мне порекомендовали вас, как лучшего флориста. Говорили, что вы творите настоящие чудеса, например, выращиваете розы под землёй. Думаю, вы справитесь.Он всегда любил смотреть, как я творю недоступную ему магию жизни. Поэтому достаю луковицы нарциссов – свои любимые сорта, бережно касаюсь их, и они пробуждаются на глазах, рождая прекрасные ароматные цветы.– Добавим что-то ещё? – интересуюсь я.– Да, несколько плодов граната, если можно.– Тогда добавлю и цветущую ветку – у меня как раз есть декоративный гранат.– Что ещё?– На ваше усмотрение. Сделайте так, будто собираете для себя.И это «для себя» больно царапает – неужели я опасаюсь не зря? И напрасно приняла те восторженные комплементы на свой счёт. Мало ли на свете рыжеволосых зеленоглазых богинь? А я уже не так молода и хороша, как прежде.А он продолжает рассыпаться: что, мол, приобрёл недавно милый домик с видом на Ниссейскую долину. Будет удобно свить там уютное семейное гнёздышко.Начинаю злиться, ломаю тонкий стебель нарцисса, колюсь розами, пачкаю блузку пыльцой лилий. Но букет делаю безупречный. Я была бы рада, если бы мне подарили такой.Протягиваю ему. Слышу восхищённый вздох.А потом он из внутреннего кармана пиджака достаёт красную бархатную коробочку, открывает её, и я вижу кольцо – белое золото и чёрные агаты. Оно уютно покоится на алом ложементе.Мой покупатель опускается на одно колено, протягивает мне цветы и спрашивает прерывающимся от волнения голосом:– Прекрасная Персефона, сделаешь меня счастливейшим из богов и согласишь разделить со мной вечность?Смотрит выжидающе, с затаённой надеждой, почти умоляя.И поскольку я, шокированная, молчу, то продолжает:– Согласна ли ты выйти за меня, зная, кто я такой и каким могу быть?Я не понимаю, зачем это. Ведь сам сказал – нас повенчали Предвечные.– Мне важен твой ответ. Твой выбор, – как всегда он считывает непроизнесённое.Я заставляю его встать и отвечаю, как тысячи лет назад:– Да, Аид Безжалостный, я стану твоей женой.И как тогда первая, подаюсь навстречу и целую.Вскоре он перехватывает инициативу, и мы целуемся взахлёб, до спёртого дыхания, до полного растворения друг в друге.Потом он сажает меня на стол, надевает мне на палец кольцо, упирается лбом в мой лоб и строго интересуется:– Рассказывай, чего себе накрутила?Прячу глаза, сейчас почти стыдно, но признаюсь:– Решила, что ты разлюбил меня, потому что я стала старой, некрасивой, а скоро буду ещё и толстой.Над моей головой раздаётся тихий рык.– Посмотри на меня! – требует он, и я встречаюсь с ним взглядом.Он, не прерывая зрительного контакта, целует мне руки, а потом говорит:– Я сам виноват – видимо, мало тебя лелеял, мало убеждал, что с тех пор, как ты вошла в мою жизнь, другие просто перестали для меня существовать. Ты всегда была и будешь для меня самой красивой. Даже если поседеешь. Даже если твоё лицо покроют морщины. Ты всегда будешь для меня юной Корой, что собирает цветы в Ниссейской долине. Запомни это и впредь не смей оскорблять мою любимую Персефону своими домыслами! – произносит почти зло, а потом наклоняется и целует – глаза, скулы, щёки, шею, шепча: – Наваждение моё, наказание моё, любовь моя…Огонь бежит по моим венам, я таю и плавлюсь, но овладевать мной прямо здесь он не спешит.Наоборот, отстранятся и говорит: – Собирайся, нам пора.– Куда? – интересуюсь я.– Справлять нашу свадьбу, вить гнёздышко в нашем новом доме в Ниссейской долине. Идём, Деметра уже заждалась наверно.– Мама? – удивлённо вскидываю брови.– Ну да. Знаешь, когда я ей сказал, что ты ждёшь ребёнка, она даже не спорила. Наоборот, тут же заявила: я буду ей нужна. И вызвалась приготовить всё к нашему приезду. И вообще, я решил, что будет лучше, если тебе больше не придётся метаться между матерью и мужем.Он решил! Опять сам! Но ведь обо мне заботился. Поэтому не злюсь, а смеюсь, уткнувшись ему в плечо. У Аида – слишком патриархальный склад ума, консервативный, основательный и… правильный, на мой взгляд. Муж должен защищать, беречь свою женщину и свою семью, а если у них возникают проблемы – брать и устранять их. И я не против такого расклада.… собираюсь я быстро. Брать мне здесь особо нечего. Так, пара милых сердцу безделушек, среди которых – кулон Гестии. Он сейчас светится тёплым сиянием, будто тётушка улыбается мне сквозь века. И я невольно прижимаю его к груди: пусть слышит, как благодарно бьётся моё сердце.Все цветы, какие ещё остались в салоне, я выношу на улицу – пусть люди разберут, пусть каждый возьмет себе частичку счастья, что сейчас просто переполняет меня.Вешаю на дверь салона надпись: «Закрыто на неопределённый срок». Кто знает, может ещё и вернусь сюда – уж очень в этом магазинчике было хорошо.Свой букет несу сама – небольшой чемоданчик со скромными пожитками и тот отбирает Аид.Мы садимся в его машину – чёрную, хищную, мощную, этакий слепок его квадриги, что пугала в прошлом людей и богов – я смотрю в окно, и мне необыкновенно хорошо. Меня снова похищают, но теперь – с моего согласия и везут не в мрачный Подземный мир, а назад, в Ниссейскую долину.Хочется петь и смеяться.Аид коситься на меня и тоже улыбается.… я замечаю её и едва успеваю крикнуть:– Останови!Хорошо, что Аиду не нужно объяснять зачем.Я выскакиваю и бегу за ней: глупышкой, что в холодный осенний день бредёт босиком. И там, где маленькая ступня касается земли, выглядывают юные, как и эта девушка, побеги.– Хлоя! – окликаю я, и она оборачивается.Да, всё, как описывала Гестия: васильково-синие глаза, лунно-жемчужные кудри, и сама тоненькая, как молодая веточка.