Второстепенный

Кориону захотелось сказать, что всё это ерунда и домыслы, потому что никто не мог взять его перчатки, однако только-только построеный мостик доверия следовало закрепить. Он открыл мазь и потянул запястья мальчишки ближе к себе.

- Почему вы допустили эту мысль? - спросил он, осторожно намазывая язвочки мазью. В воздухе терпко запахло травами.

- Потому что самые тяжелые участки расположены как раз на тех местах, откуда я вчера смыл чернила от перьевой ручки, - ответил Вадим и, подумав, добавил. - Мылом.

Корион задумался уже всерьез. Мыло, чернила, перчатки - это уже походило на схему для незаметного устранения, когда по отдельности компоненты не представляли никакой угрозы. Если предположить, что кто-то из врагов все-таки пробрался в Фогруф сквозь все системы защиты... Или... Если бы по каким-то причинам Аунфлаи лишили его покровительства, то, скорее всего, избавлялись от него именно так.

- А еще у меня уши заложило, - всё также спокойно сообщил Вадим. - И в груди тяжесть появилась. И стоять стало как-то не очень хорошо...

Он склонил голову набок, прислушиваясь к ощущениям, чуть покачнулся. По лицу медленно разлилась бледность. Корион выругался, подхватил мальчишку на руки и пинком открыл дверь в лабораторию. Яд. Все-таки яд.

Какое счастье, что как алхимик он постоянно держит у себя комплекс детокс-зелий.

Вадим не сопротивлялся - лишь жмурился и хихикал, когда Корион вливал ему в глотку зелья и колол антидоты. Расширенные зрачки пьяно и расфокусированно следили за каждым движением. Корион жесткой рукой схватил светлые кудри, наклонил хихикающего мальчишку над раковиной, зафиксировал затылок. Его пальцы залезли в рот и надавили на влажный язык. Волхова вырвало.

- Пей!

К губам мальчишки прижалось прохладное стекло фиала. Он глотнул, скривился, по-русски возмутился:

- Че за приторная херня? - и захлебнулся в очередном позыве.

Несмотря на то, что мальчишку полоскало гораздо жестче, чем обычного эльта, Корион был неумолим. Пока все зелья из аптечки не были использованы, а мир в пьяных зеленых глазах не потерял свою привлекательность и не стал жесток и суров, он не успокоился. А когда хихиканье, наконец, прекратилось и сменилось жалобным "Сэр, хватит. Больно же", он не удержался от облегченной ругани.

- Что вы за неудачник такой? Что ни разговор - то приключение! То нападение, то атипичное насыщение, а теперь еще и отрава! В Фогруфе! Самом, мать вашу, безопасном для эльтов месте!

Вадим молча смотрел на Кориона несчастными глазами, пытаясь сдержать очередные позывы.

- Не стесняйтесь, Волхов, все свои, - Корион жестко надавил на золотистый затылок, поворачивая мальчишескую голову к раковине.

- Мне уже нечем, - жалобно простонал Вадим. - Добрый дяденька Корион, можно перерыв?

- Попейте водички, злосчастье, - сказал добрый дяденька Корион и сунул  стакан с водой ему в зубы.

Вадим залпом проглотил воду, почти сразу вытолкнул её обратно и застонал. В желудке у него уже ничего не осталось. На виске запульсировала жилка, в уголках глаз застыли слезы. Корион приподнял его за затылок и влил последнее зелье. Мальчишка выдохнул - тошнота немного улеглась.

Корион отволок его в кресло, посмотрел руки и глаза, пощупал пульс, послушал дыхание, наложил несколько диагностических заклинаний. Вадим тяжело дышал, его слегка знобило, но отравы в нем не осталось. Даже руки - и те стали лучше выглядеть и больше не пугали отеком.

- Вы... это... тоже, - дальше он забормотал совсем неразборчиво.

- Что? - не расслышал Корион и склонился ниже.

- Я говорю, тоже пропейте! - хрипло повторил Вадим. - Вы тоже можете быть отравлены... Просто симптомы... не выражены... Я-то сверхчувствительный, а вы нет.

И уснул на полуслове. Корион вздохнул. Мальчишка и впрямь был целителем - только эта порода в момент угрозы для жизни беспокоилась не о себе. Наверное, поэтому самоисцеление считалось в их среде вершиной мастерства. Как назло, именно этого умения Вадиму не хватало больше всего. Сначала трещина в черепе, потом аномальная реакция на любые магические воздействия, теперь еще и отрава. Корион познакомился со всеми материалами, которые скопились у Мерфина, и знал, что изрядную долю спокойствия мальчишке добавила дереализация. Но это все равно не помешало профессору проникнуться уважением. Так быстро сообразить об отраве, четко доложить о своих действиях и ощущениях мог не всякий взрослый эльт и даже не всякий алхимик. А им подобное умение жизненно необходимо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Корион отнес Волхова в спальню, устроил на кровати и, нащупав небольшой жар, закутал в одеяло. Отмахиваться от совета он не собирался. И перчатки стоило бы исследовать.

И доложить Аунфлаям о покушении. Ведь извне в замок никто не мог проникнуть. И единственными, кто мог провернуть фокус с многокомпонентной отравой, были постоянные жильцы замка. Те, кто знал привычки Кориона, у кого был доступ в его комнаты.

Самый смак ситуации заключался в том, что такими жильцами Фогруфа были лишь сами Аунфлаи. Им его смерть была невыгодна ни с какого бока. И с точки зрения Кориона это был перебор - создавать привязанность такими методами.

Корион нашел в хранилище еще один комплект детокс-зелий, зашел в ванную и, отсалютовав своему отражению, осушил первый флакончик.

Идти с докладом не пришлось. Мерфин Аунфлай заявился к Кориону как раз в тот момент, когда настало время выхода токсинов через желудок. Директор в принципе обладал удивительным умением приходить в разгар скверных ситуаций.

- Корион, объясни, почему все статуи замка голосят о бедном изуродованном мальчике? Корион, ты где? - в полный голос спросил он, хлопнув дверью.

Корион задавил постыдный порыв затаиться и подождать, когда Аунфлай уйдет. Мерфин не купился бы на такую детскую уловку - от горгульи он прекрасно знал, кто и когда входил в комнаты алхимика. Поэтому единственное, что сделал Корион - поднялся на ноги и оперся на раковину. Радовать Мерфина преклонением унитазу он не стал бы даже под угрозой пыток. В раковину полилась первая порция нейтрализованных токсинов, и от их вида Корион на мгновение забыл и о директоре, и обо всем остальном. Из него выходила густая вонючая дрянь какого-то совсем неорганического синего цвета. Из Волхова лилось то же самое, но гораздо менее концентрированное.

Это что же получается, его травили уже давно?!

Корион застыл перед раковиной и поднял голову к зеркалу. Отражение хмуро уставилось в ответ лихорадочно горящими черными глазами. Болезненный, желтушный цвет лица, вечно тяжелая от бессонницы голова, скачки настроения, нездоровая худоба от потери аппетита - все симптомы сложились воедино с такой легкостью, что стало страшно. Корион попытался вспомнить, когда изменилось его самочувствие - и не смог. Он никогда не обращал особого внимания на внешность, его больше занимала разодранная аура на ноге, а причитания о худобе и наплевательском отношении к собственному здоровью исполнялись Мерфином вот уже на протяжении тридцати лет. Что ж, в незаметности и был смысл.

Кто мог регулярно подсовывать ему отраву здесь, в Фогруфе, под сотнями глаз? Кто мог знать, что полный комплекс детокс-зелий Корион не пил последнее десятилетие и ограничивался лишь тем, что было необходимо для выведения конкретного вещества?

Почувствовав очередной позыв, Корион поспешно склонился над раковиной  

 - Вот ты где! Чем это воняет? - с удивлением спросил Мерфин, распахнув дверь. Он перебросил заплетенные в сложную косу волосы на спину и шагнул внутрь. Взгляд сиреневых глаз скользнул по согнутой спине Кориона и остановился на раковине. - Что это с тобой?

- Последствия моего наплевательского отношения к собственному здоровью, - прохрипел Корион и, пустив воду, жадно напился. - Уйди, Аунфлай.

Кто, ну кто еще, кроме Аунфлаев, мог регулярно подсовывать ему отраву? Больше некому!