Страница 9 из 21
Как я сейчас понимаю, Семён Самуилович Итенберг (СС) сыграл большую роль в моей судьбе. Началось с того, что уже на пятом курсе он предложил мне подготовить нестандартный диплом, исследуя образцы горных пород (керн) в лаборатории в Пятигорске. Уже само слово «нестандартный» меня вдохновило, к тому же Пятигорск находится в 20 минутах езды на электричке от моей родины Ессентуков. Я тут же согласился. Буквально на следующий день глубоко почитаемый нами преподаватель сейсморазведки Ю.А. Тарасов сообщил мне, что он договорился с институтом в Астрахани о том, что я к ним приеду для написания первого в истории института диплома по морской сейсморазведке. Честно говоря, это предложение вдохновило меня ещё больше, чем предложение СС. Однако я уже сказал СС, что принимаю его предложение. На Кавказе мужчины относятся серьёзно к своим словам, так что от карьеры в морской сейсмике пришлось отказаться. Если бы Юрий Алексеевич сделал своё предложение на день раньше моя жизнь была бы иной.
Наш геологоразведочный факультет готовил специалистов по исследованию скважин и сейсморазведке. До момента написания диплома мы обучались вместе, и только выбор темы диплома разграничивал нас на две родственные (но разные) профессии. Так один день решил мою судьбу. Выбор был сделан и вместо Астрахани я поехал в Пятигорск. Это было тоже совсем не плохо. Как я уже писал, во время войны отец был директором управления Ессентукской группы эвакогоспиталей. Он уходил из города в числе последних, когда немцы уже были в Пятигорске.
О сейсморазведке пришлось забыть, и на преддипломной практике в Пятигорске я с головой окунулся в исследование керна. Запустив оборудование, я приступил к измерениям и их обработке. Одна из связей, а именно параметра пористости от коэффициента пористости, оказалась зависящей от минерализации насыщающего раствора гораздо сильней, чем это следовало из учебников и конспектов. Как я не бился, она не входила в общепринятые рамки. Я делал массу контрольных замеров, пытаясь найти свою ошибку, однако результаты не ложились в русло принятой в то время теории. Я с ужасом ждал приезда СС, совершенно уверенный, что меня ждет разнос. Больше всего меня огорчала неспособность правильно сделать порученную работу.
И вот он приехал. Я все показал и рассказал, ожидая в душе разноса за то, что что-то не учёл или сделал не так. И вдруг, вместо ожидаемого разноса, СС просто сказал, что эксперимент сомнений не вызывает. Просто изучаемая порода в предложенную ранее модель не вписывается, и мне надо это теоретически обосновать. Другими словами, мне надо было найти теоретическую модель, которая будет согласна с замерами.
Это обсуждение стало для меня в какой-то степени определяющим, за что я на всю жизнь благодарен Семёну Самуиловичу. Он поверил в меня, и я сам в себя поверил, понял, что не боги горшки обжигают, и всё, что напечатано ещё не есть истина в последней инстанции. В науке нет абсолютных истин, все надо подвергать сомнению и по возможности проверять прежде всего свои собственные исследования. То, что правильно для одних пород, может быть ошибочно для других. Эксперимент есть критерий истины. Я вспомнил рассказы отца о медицине, о том, что мы все как бы одинаковые, но в то же время очень разные. Лекарства, полезные для одного, могут быть вредными, и даже убийственными, для другого. То же самое и с горными породами, они неимоверно сложны и многообразны. Теоретические модели, справедливые для одних пород, оказываются ложными для других.
Я был окрылен, несколько простых слов СС перевернули мои представления о науке. Посидев несколько дней в библиотеке, я нашёл модель, которая прекрасно согласовывалась с моими замерами. Диплом получился короткий и яркий. Меня даже делегировали на межвузовский конкурс студенческих работ в Москве. Моя первая в жизни командировка, да ещё в Москву. Мне было 20 лет.
На пятом курсе, когда все были заняты написанием дипломов и графиков к диплому, я был практически занят только работой на кафедре. Образовалось свободное время, которое было заполнено игрой в преферанс. Замечательная игра, немного напоминающая шахматы, но отличающаяся от шахмат в лучшую сторону, так как в преферанс можно играть сутками, неделями и месяцами. Помимо игры существенная часть удовольствия была в общения с друзьями. Это игра создана для общения с друзьями. А как сказал Экзюпери: «Нет на свете большей роскоши, чем роскошь человеческого общения». Замечательно сказал.
Диплом был написан очень быстро. Все тратили массу времени на подготовку графики, состоящей из многочисленных ватманских листов с кривыми исследования скважин и результатами их интерпретации. У меня был всего один лист с формулой и графиком, показывающим результаты замеров на керне и кривую, рассчитанную по указанной формуле. Теоретическая кривая замечательно согласовывалась с результатами эксперимента. Диплом я защитил на отлично.
Интересно, что время моей учёбы в Грозном совпало с началом освоения космоса. В октябре 1957 г., когда я был на втором курсе, был запущен первый спутник. В апреле 1961 г. Юрий Гагарин совершил первый в истории человечества полёт в космос. Мы ужасно гордились этими достижениями нашей родины. Помню, известие о полете Гагарина мы услышали по радио в общежитии. Что там стало твориться! Мы просто не могли прийти в себя от восторга и гордости за свою страну.
***
Я уже упоминал, что подружился со своей женой Нелей Нефедовой на уборке кукурузы в колхозе. Это было начало четвертого курса, мы убирали кукурузу, и у нас оказались соседние ряды. Мы проговорили целый день, но это показалось мало. Мы стали встречаться. Это была платоническая любовь, так как я жил в общежитии, а она у очень строгих родителей. После окончания четвертого курса и преддипломной практики наши платонические отношения стали нам в тягость. Единственным вариантом были гостиницы, но снять номер для двоих можно было в то время только при наличии брачного свидетельства. Нам обоим было по 20. Мы знали, что наши родители будут против любой свадьбы, и решили пожениться втайне от всех. 13 августа 1960 года мы пришли в ЗАГС Грозного, там никого не было, и нас мгновенно расписали без очереди и без свидетелей. Как я потом сообразил, отсутствие народа в ЗАГСе было связано с числом 13, но для меня это счастливое число.
20 лет. 1960.
Наша женитьба оставалась для всех тайной вплоть до окончания института и распределения. Распределение происходило следующим образом. Институт получал места для работы в разных районах нашей огромной страны, и специальная комиссия определяла, кому какое место достанется. Студенты с высшим средним балом успеваемости заходили на комиссию первыми, когда был более широкий выбор. Я был одним из лучших, к тому же наш завкафедрой профессор Семён Самуилович Итенберг, впечатленный моей дипломной работой, выбил для меня специальное место в научно исследовательском институте Краснодара. На комиссии я сказал, что я женат и что моя жена тоже должна ехать в Краснодар. Однако мне ответили, что в Краснодаре только одно место и жена поедет, куда её пошлют. Со временем она сможет переехать в Краснодар – после того как найдет там работу. Меня такой вариант не устраивал, и я отказался от Краснодара. В то же время я не был готов обсуждать другие варианты, не посоветовавшись с Нелей. Пока мы советовались, все хорошие места на Кавказе и Европейской части Советского Союза были разобраны, остался только Таджикистан, в который нас и распределили. Мы ничего об этой республике не знали и помчались в библиотеку читать, куда же мы поедем.
Неля. 1961.
Во время распределения СС был в отъезде. Когда мы наконец встретились, он был раздосадован тем, что я не сказал ему раньше, что женат. Тем не менее он сказал, что ничего страшного, место в Краснодаре именное, его никому не отдали, мне надо туда ехать, а он поможет найти работу для Нели. Я, однако, считал, что надо ехать туда, куда меня Родина послала, и опять отказался. Отец, кстати, говорил то же, что и СС, и был очень недоволен моим отказом.