Сны Единорогов

Ночь длилась вечно, пленяя красотами приоткрывшихся иномирий, на протяжении тысяч лет плещущихся над головами слепых смертных человечков. Восходящие цветы охватывали ароматом фейного меда, лава, бурлящая в венах планеты, старалась прогреть почву, одарив грустного маленького арлекина последним прощальным теплом…

Волшебство, сшитое из космоса и его планеты, всецело принадлежало в этот час Таю, впервые закрывающему уставшие веки со счастливой улыбкой обласканного не-выброшенного ребенка.

????

Наутро над полем снова взошло нахохленное серое солнце, укрывшее дрожащими ладонями худое сломленное тельце юного певчего соловья…

Соловья, что больше никогда уже не проснулся.

========== Сон девятый. В пути ==========

— Отвези меня к нему! — позабыв, с кем говорит, требовательно, на грани истерики вскричал Валет.

Леко, глядящий на ребенка сверху вниз огромными красными плошками, горящими котлованом серного Пекла, остался внешне спокоен, и все-таки мальчик заметил, как нервно дернулся длинный косматый хвост, выдавая нетерпеливое раздражение.

— Нет, — пробасил глубоким низким рыком огненный пес. — Я не стану этого делать.

— Почему?! — стиснув пальцы, выше прежнего поднял голос мальчик, готовый, если только понадобится, броситься на того с голыми кулаками. Пускай это бы и ничего не принесло, пускай Леко бы переломал ему все кости одним ударом когтистой лапы, но лучше уж так, чем мучиться пожирающим кострищем гложущего бессилия. — Ответь мне: почему?!

Леко всё знал. Чувствовал. Видел. Чуткий нюх, заточенный не на живое, улавливал каждую эмоцию, каждую искру того, что творилось с мальчишкой — злость, бешенство, отчаяние, страх, панику, мольбу, надежду, любовь… И всё это, перемешиваясь в одной ступке, оборачивалось силой. Той силой, против которой было сложно выстоять даже дышащему пламенем призрачному зверю.

— Потому что я не могу помогать тебе вечно… — наконец, отвернув голову, тихо проговорила червленая борзая.

— Да не нужна мне твоя помощь! Я сам справлюсь! Я просто… — вскинулся было Валет, но, не закончив фразы, смолк. Несмотря на кипящее в груди единственно-возможное решение, несмотря на непоколебимую твердость во что бы то ни стало спасти Тая, он хорошо сознавал, благодаря кому до сих пор оставался жив сам. Если бы не Леко… Скорее всего, он не добрался бы даже до дома на холме. Покровительство Леко было везением, но далеко не его заслугой.

Пес-гефест, уловив мысли притихшего детеныша, против воли смягчился, вновь обернув к тому печальную морду.

— Там — чужая территория. Я не всесилен, дитя. При всем желании я не могу ступить на ту землю. Что ты станешь делать, когда окажешься один? На сей раз я не смогу прийти на помощь, даже если тебя будут рвать на куски.

В мальчишеской груди похолодело, по спине, выкрасившись в синий иней, пробежали мурашки. Валет, нервно сглотнув, выдавил из сжавшегося горла:

— Что это за территория? Чья она?

Собачья морда не богата ни на выразительность, ни на мимику; глаза, тем более лишенные зрачков — тоже. Но и так Валет отчетливо различил тень той каменной угрозы, что глыбой прорезалась в каждой линии, каждой шерстинке, каждом язычке червонного пламени.

— Та земля — обиталище ведьмы. Она появилась на свет задолго до меня, дитя. Чары ее не столь сильны, сколь коварны. Много-много столетний жила она в том мире, из которого ты пришел. Много жизней унесли ее хитрые уловки, пока однажды Создатель, обычно не вмешивающийся ни в чьи дела, не запер ее здесь. Я не стану сражаться с ней, потому что у каждого из нас свое право и свои дороги. Потому что не она тронула тебя, а ты собираешься вторгнуться в ее владения. Я не могу пойти туда, Валет, а смертному не под силу справиться с ней…

Ворох мыслей роился внутри Валета черными глянцевыми букашками. Перебирая шустрыми лапками, насекомые ползали по красным стенкам, слепо тыкались рогами-антеннками, стрекотали крылышками, выискивая спрятанный выход. Букашкам — крохотным и слабым — было страшно: внешний и внутренний миры создавались отнюдь не для них, а они — лишь жертвы, низшее звено, служащее для соблюдения непостижимого и жестокого равновесия, ни для чего-то еще. Не им уготована возможность выбирать, не в их силах строить собственные жизни, не их душам мечтать да парить высоко-высоко, зная, что, постаравшись, смогут преодолеть все моря и стратосферы…

Но если те, другие, избранные да любимые судьбою, не желали ничего делать, то что теряли они, однажды рискнув расправить некрасивые, неказистые крылья?

— Но ведь… Но ведь я уже не совсем смертный!.. — запинаясь, выпалил Валет.

Огненный пес, гортанно осклабившись, наклонил дышащую жаровней голову, заглядывая дрогнувшему мальчишке прямо в расширившиеся зрачки.

— Ты не расслышал меня?! — громогласно рявкнул зверь. — Я сказал, что ты ничего не сможешь сделать! Убирайся отсюда вон, уходи из этого места, пока еще можешь уйти!

— Нет! — разозлившись, тоже рявкнул Валет, уперто уставившись в исполинские клубящиеся сферы, круг за кругом продолжая охолодело думать, что всего одно движение челюстей — и его разорвет пополам; по желтым клыкам каплями скатывалась слюна, зловонное трупное дыхание обжигало бледную кожу.

Зверь, приклацнув клыками, ударил оземь лапой; сам здешний мир как будто покачнулся, прогнулся, покрылся густой бьющейся рябью.

— Почему? Почему ты так привязался к нему?

— Потому что… потому что он… нужен… мне… Потому что он наверняка… наверняка верит в меня! Потому что… просто потому что. Что бы ты ни говорил, я не оставлю его здесь одного!

— У вас разные судьбы, дитя. Ни до, ни после смерти ваши пути никогда не должны были пересекаться! — теряя остатки терпения, вновь проревел Леко. — Уходи отсюда! Возвращайся в близкий тебе по духу мир. Оставь Тая!

— Нет!

— Ты видел тот призрак, Валет! Видел его не просто так! И должен понимать, что уже поздно! Теперь, если только старуха не пожрет раньше его душу, Тай станет одним из нас! Он останется здесь! А ты вернешься в свой мир или куда-нибудь еще и проживешь новую жизнь, позабыв до следующего перерождения обо всем, что приключилось с тобой в прошлом!

— Нет… Нет! — Букашки, что крохотными тусклыми снежинками метались по всему телу, по всем закромкам души, вдруг нашли и выход, и путь друг к другу, соединившись да сложившись в яркую и ярую пургу. В успокоившихся, но не остывших синих глазах залегла тяжелая жилка пульсирующей решимости, обещающая никуда не пропасть до тех пор, пока не воплотит задуманного. — Я верну его. Даже если придется остаться здесь навсегда, я верну его, слышишь, Леко? Даже если ты не поможешь мне — я верну Тая. Мне нечего делать без него ни в том мире, ни в этом, ни в каком-либо другом. Я. Верну. Его.

Червленый зверь, запрокинув голову в бессильной усталости, взвыл.

Небеса, отозвавшиеся удвоенным громовым раскатом, засветлели на черте горизонта подбирающейся предрассветной дымкой.

????

— Почему ты взялся защищать меня? — почти прошептал Валет тот вопрос, что давно мучил его. Он верил, что огненный пес не услышит, но тот, чуть обернув голову, оскалил пасть, выпуская на волю лающие слова.

— Ты попал ко мне, Тай — к ней, — глухо порычал Леко, широким прыжком перемахивая через бурную речушку, уносящую свои воды вслед за тающей на излете луной.

— Не понимаю…

Теперь их путь лежал меж широких хлестких ветвей тянущихся вдаль кустов разросшегося шиповника, и Валет изо всех сил вжимался грудью в широкую мохнатую спину, пытаясь укрыться от острых шипов, лезвием рассекающих кожу.

За два-три десятка грузных прыжков какой-нибудь шип всё равно находил слабое место, окрашивая белизну очередным ализариновым швом.

— Я отыскал тебя на своих землях, едва ты попал сюда! — перекрывая бушующий ветер, рявкнул Леко. — Тая же занесло на земли старой ведьмы! Конечно, сама она не могла явить себя — слишком сложные лежали на том доме чары, — но, прибегнув к нескольким нехитрым трюкам, легко добилась желаемого, покинув этой ночью свое заточение! Впрочем, пока она слаба и пробудет таковой еще некоторое время — для того ей и нужна подпитка…