По линии взлёта

Доктор окинул нас внимательным взглядом. Лора закусила губу. Её натянутое струной тело немного расслабилось.

- Есть ещё один вопрос, который я должен с вами обсудить. Давайте присядем. – Он указывает на сиденья. Лора соглашается, я сажусь рядом, тяну её на себя, обхватив тонкую талию рукой. Девушка наклоняет голову в бок, словно она слишком тяжелая, касается моего плеча виском, опираясь рукой на мою грудь. По моему телу расползаются неуместные мурашки.  – Есть ли в семье ещё кто-то кроме вас?

Чувствую, как девушка вздрагивает: доктор повторил то же, что спросил я буквально пять минут назад. Сильнее прижимаю её к себе. Лора поднимает голову.

- У меня есть брат, но ему ещё только тринадцать.

- А родители? – настаивает врач.

- Они погибли. У дедушки есть только мы с братом. Больше никого.

Доктор вздыхает, затем кивает, будто о чём-то размышляя.

- А что не так? – Лора вновь задёргалась. - Зачем нужны родители? Я сама смогу позаботиться о своём дедушке.

- Ему потребуются очень дорогие препараты. Намного дороже, чем позволит ежемесячная пенсия, - сообщает доктор, и в голосе его сквозит сожаление. – Я могу прописать более дешёвые аналоги, но даже они будут прилично стоит, хотя эффект будет хуже.

- Деньги не проблема, - не задумываясь, отвечает Лора. Её это нисколько не смутило. – Я хорошо зарабатываю. Прописывайте самое лучшее лекарство, я все куплю.

Мужчина в белом халате удивлённо вскидывает брови. Он переводит взгляд на меня. Я дергаю подбородком, подтверждая слова Лоры. После выхода в свет совместного альбома, она действительно получит кругленькую сумму.

Девушка расслабляется ещё на пару узелков, словно с неё скинули тонну груза, придавливающего к её полу. Она подняла на меня глаза, словно только поняла, что я до сих пор здесь, но не отстранилась. А в моей груди вдруг стало теплее от того, как Лора без колебаний приняла решение в пользу жизни своего дедушки. Она ведь даже не спросила, какой будет эта сумма. Вдруг ей придётся отдавать весь свой гонорар?

Я бы поступил точно так же, не задумываясь ни на секунду, отдал бы все до последних трусов ради своих родных. Тепло в моей груди – это зародившееся уважение к девушке, которую я считал избалованной богачкой.

Горло запершило желание закурить. А в груди запорхало раскаяние. Я должен избавиться от его привкуса, застывшего на губах.

- Я могу увидеть дедушку?

POV Вили

Я вошла в комнату, стараясь даже не дышать, чтобы не спугнуть задребезжавший лучик надежды на то, что всё наладится. Палата не одиночная, поэтому первым я замечаю не дедушку, а молодого мужчину, затем ещё одного, и только полностью обернувшись, останавливаюсь, поймав на себе знакомый взгляд дедушки. Выдыхаю, когда вижу его седые волосы и такого же цвета усики. Он вымученно улыбается мне, слегка приподняв руку, подзывая к себе.

- Вили, - голос хриплый, но мягкость остаётся прежней.

- Да, - спешу к кровати, вдыхаю, но не чувствую привычный запах корицы и сушёного укропа, который всегда окружал дедушку, сейчас я натыкаюсь на привкус медикаментов и хлорки. - Я здесь.

Пододвигаю стул к его кровати, опускаюсь на него, чтобы не смотреть на деда сверху вниз.

- Захар тоже очень хотел прийти, но я ему не позволила. Не знала, когда меня пустят к вам, поэтому решила, что ему не нужно сидеть со мной в коридоре.

- Хорошо. Всё правильно.

- Я позвоню ему позже. Думаю, он примчится сразу же, чтобы убедиться в том, что вы в порядке.

Дедушка мягко улыбается, тоже это зная.

- А это кто? – Деда Миша смотрит на дверь. Оборачиваюсь, чтобы увидеть Гая. Зажевываю нижнюю губу: почему он не уходит?

- Это Гай, - говорю я, затем поджимаю губы, немного смутившись. – Мы с ним записываем совместный альбом. Помните?

- Ах, - дедушка кивает, - точно-точно. – Я дотрагиваюсь до его руки, облегченно опускаю плечи, почувствовав тепло. Дедушка стискивает мою руку не так крепко, как раньше. Его все ещё окутывает слабость. – Прости, детонька, я пропустил твое выступление по радио. – Деда Миша хмыкает: - Я хотел послушать на смене, хвастаясь, что это моя внучка.

- Не переживайте об этом, - улыбаюсь, радуясь, что дедушка гордится мной. – Через неделю состоится концерт, и меня пригласили выступить. Концерт будут транслировать по телевизору, так что вы сможете увидеть.

Дедушка хрипло рассмеялся, но сразу поморщился. Увидев мой испуганный взгляд, он  ободряюще улыбнулся и сильнее сжал мою руку.

- Болит? – еле шевелю губами, не узнавая свой голос.

- Нет, немного покалывает. – Дедушка делает вдох, затем устало выдыхает, закрывает глаза. – Как чувствовал, что нужно поторопиться.

- Что? - хмурю брови. Дедушка знал, что ему может стать плохо? Почему тогда ничего не предпринял? Не хочу, не должна, но все равно злюсь.

- Вчера я сходил к знакомому адвокату и уладил все формальности.

- Какие формальности? Вы о чём? - Не понимаю, что он хочет сказать.

- Я отписал тебе квартиру.

- Что? – Голос громче, чем следует говорить в палате. Брови сходятся над переносицей, а верхняя губа выступает вперед, извиваясь волной.

- Давно надо было это сделать. - Дедушка никак не отреагировал на мой вскрик.  Он спокойно продолжил. – Я много думал о том, как нам решить вопрос с Захаром. И это единственное решение.

- Вопрос с Захаром? О чем вы говорите?

- Мне не отдадут парнишку, потому что я стар, чтобы хорошо его обеспечить. И тебе не отдадут, потому что у тебя нет собственного жилья.

Да, об этом я знаю и постоянно думаю, перебирая варианты покупки жилья.

- Вы про опеку? Мы что-нибудь придумаем.

- Я уже позаботился об этом. – Дедушка выглядит довольным собой. – Теперь ты владелица квартиры. – Пусть и не такой шикарной, как хотелось бы, но все же…

- Пх! - Реагирую я, резко выдыхая: в груди вдруг становится слишком много ненужного воздуха. -  Что? До моего обессилившего сознания, потрёпанного переживанием за дедушку, не сразу дошли его слова. Деда Миша отписал мне свою квартиру? Зачем? - Мне не нужна ваша квартира и…

- Конечно, нужна! – фыркает дедушка, отчего его усы дёргаются вверх. – Всем в этой жизни нужен свой угол! Вот если бы я сегодня коньки отбросил? – Я закрыла рот рукой в ответ на его вопрос. В горле тут же образовался ком. – Кому бы мои хоромы достались? Точно не вам с Захаром.

- Это вообще сейчас не так важно, как ваше здоровье!

- Нет ничего важнее того, что твой брат продолжает жить в этом гадюшнике! – Гнев дедушки был настолько неожиданным, что я открыла рот от шока. Никогда не видела его таким рассерженным. Но эта активность сразу же ему аукнулась, заставив меня устыдиться. Он вновь поморщился, прижал свободную руку к сердцу. – Ой.

- Дедушка, - пролепетала я, - вам нельзя нервничать. – Нагибаюсь ближе, чтобы сделать голос как можно тише. – Давайте вы сначала поправитесь, а потом уже решим, что делать дальше. Если будете переживать, то не сможете помочь нам с Захаром. Вы ведь наша единственная семья. Если с вами что-то случится, мы с ним останемся сиротами.

- Хорошо, хорошо, детонька, - прокряхтел дед Миша. – Я сильный, я справлюсь. И когда я выйду отсюда, мы сходим к адвокату и заберём парнишку.

- Договорились. - Я шмыгаю носом. Растягиваю губы в улыбку, чтобы не заплакать. Я должна верить, что у нас получится, несмотря на все сложности.

- Вы ко мне? – спрашивает дедушка, подняв глаза на кото-то позади меня.

- Вам нужно поставить капельницу.

К кровати деда подошла медсестра, удерживая в руках штатив для капельницы. Её пухлые щёки заалели. Она искоса посмотрела назад, я повторила за ней, вновь удивилась. Гай всё ещё стоял на входе в палату, прислонившись к косяку. Зажмуриваю глаза, едва не застонав: он все слышал.

- Давай-давай, - с энтузиазмом проговорил дедушка. – Мне нужно быстрее встать на ноги, дел невпроворот.

Девушка захихикала, поставив штатив с флакончиком прозрачной жидкости возле кровати. Она воткнула иглу в морщинистую руку дедушки, затем покосилась на меня.