Доктор

Валька обреченно закатил глаза, обиженно отворачиваясь от заводилы. Марк, к огорчению Вали, имел такой же заинтересованный взгляд, как и все остальные.

– Что тут началось, поначалу мы думали, он по нужде ушел, но когда и через полчаса Валя не обьявился, а в доме и вокруг дома мы его не нашли, тут-то все запаниковали и принялись искать. К утру на ушах стояла вся база отдыха, включая администрацию. Когда рассвело, у берега в воде мы сланцы Валины нашли… Что тут началось! Девчонки рыдают, да я сам чуть не поседел.

Щербаков и правда прекратил смеяться и хмуро взглянул на потупившегося Вальку.

– Вызвали полицию, а те водолазов. Начали прочесывать озеро. Я уже слова подбирал, чтоб бате его сообщить, и тут часам к трем, когда мы уже окончательно отчаялись, свершилось чудо!

Щербаков театрально всплеснул руками и закатил глаза.

– Воскрес наш утопленник! Выспался на полуспущенном батуте и как ни в чем не бывало под ошарашенным взором водолазов, полиции, администрации, преподавателей, которые с нами тоже отмечали, своих одногруппников, ну и прочих неравнодушных неспешным брассом причалил к бережку.

В уже знакомой тишине, прям как в тот день, Валя обреченно вздохнул и закрыл лицо ладонями. Через несколько секунд грянул смех. Все заливались хохотом, подтрунивая над незадачливым доктором.

– Если ты расскажешь финал этой истории… – зашипел Валя на ухо Щербакову. – Я не знаю…

– Дай свой номер, и я могила, – без тени юмора ответил одногруппник, впившись в Валю острым взглядом.

Валька предпринял попытку отвертеться, но ничего не вышло, потому, проблеяв свой номер, добрый доктор Айболит ретировался на веранду, откуда его через двадцать минут забрал заревновавший Марк, пытавший Вальку всю оставшуюся до дома дорогу о том, что их связывало. Валька как мог отпихался, но чуйка Марка никогда не подводила, потому уже в квартире загнанный в угол доктор, распсиховавшись, проорал:

– Да трахнулись мы разок, блин! Сколько можно?! – Валька стянул ботинки и, сняв пальто, бросил на скамейку у двери.

– Разок? – Будто выслеживая добычу, Марк весь напрягся, плавно следуя за взвинченным Валькой, который вроде как переодеться пытался, но лишь нервно метался по гардеробной, хаотично перекладывая вещи с места на место.

– Представь себе! – огрызнулся Валька, дергая застежку часов на запястье.

Марк подошел вплотную и, перехватив Валину руку, расстегнул часы, снял их с запястья, но ладонь из своей не выпустил.

– Трудно поверить, что такой, как Щербаков, мог тебя упустить…

Валька почти забился в угол между комодом и стеной. Марк сжимал ему запястье и нависал угрюмой скалой над ни в чем неповинным доктором.

– Я не безвольный идиот, чтобы это зависело только от него!

– Может быть…

Марк навалился на Вальку и, сжав волосы на затылке, осторожно потянул, заставляя Валю запрокинуть голову, открывая беззащитную шею с родинкой под челюстью, которую Марк особенно любил. Нежно коснувшись ее поцелуем, Марк приблизился к заалевшему уху. Валя к этому времени учащенно дышал и возбуждено ерзал, уменьшая и без того остатки выдержки Марка.

– Если я узнаю, что ты с ним наладил контакт, а он попытается, я уверен, и ты мне об этом не рассказал… Я тебя запру в доме!

Марк, обхватив Валин подбородок, повернул его лицом к себе и заглянул в блестящие от возбуждения, но тем не менее настороженные Валькины глаза.

– Я так уже делал, когда ты больной таскался на работу, и сделаю так вновь, только на этот раз это будет не неделя.=

Глава 22

Пандемия упала на голову неожиданно, закружила в мутном, непроглядном своем мареве, отсекая от привычной жизни, отсекая от близких и родных. Никто ничего не понимает. Спекуляции? Вирус? У одного одни симптомы, у его соседа другие.

– Валечка, со мной все хорошо! Не волнуйся. – Голос мамы в трубке был веселым, ведь благодаря пандемии сын ей сам позвонил. – Температура легко сбивается! Кашля почти нет, не волнуйся! Я щас шиповника еще выпью и лягу спать, ты, главное, сам отдыхай. Давай я тебе одежду свежую принесу? Я тут тебе две футболки уже давно купила!

– Мам, не надо… – пробурчал смущенный и счастливый Валька.

Они так ничего и не решили, но было радостно, что теперь и не нужно ничего решать, теперь вообще все по-другому. Можно без тяжелых для обоих объяснений.

– Валюш, мне несложно! Я давно купила. Давай принесу. Ты совсем не заматерел, все такой же. Думаю, я не ошиблась с размером. А еще шорты прекрасные, еще в марте купила!

– Мам, не надо. Я прошу тебя, сиди дома и никуда не высовывайся.

– Валюшенька, как ты там один? В чем ты ходишь, у тебя ведь даже невесты нет! Кто о тебе позаботится?!

Валька тяжко вздохнул и кивнул стучащему по часам коллеге. Надо сворачиваться.

– Мам, обо мне есть кому позаботиться. Не волнуйся.

– Хорошо, родной. Прости меня, дорогой, я так виновата перед тобой!

– Мам! – Валька почти прикрикнул на потускневшую женщину, бравшуюся извиняться в редких телефонных звонках. – Мам, прошу тебя. Давай не будем сейчас об этом, у меня нет времени.

– Хорошо, хорошо! Прости, Валюшенька. Звони мне хоть ночью.

– Завтра утром тебе позвоню, ложись спать, если станет хуже, позвони мне обязательно.

– Хорошо. Не волнуйся.

Но на следующее утро Валька не позвонил, потому что забегался, да и мама, наверное, забыла, и еще через день забыл, а на третий день его вызвала заведующая.

– Валентин, присаживайся.

Татьяна Николаевна отводила взгляд, махнув на стул у своего стола, и полезла в знакомый каждому работнику больницы шкафчик, с бутылки из которого начинались все трудные разговоры. Сердце ёкнуло, Валька стянул маску с перчатками и пристально посмотрел на начальницу и старую мамину подругу.

Женщина развернулась и замерла, прикованная взглядом серых глаз. Виновато опустила так и не открытую бутылку на стол.

– Она умерла, Валюш.

Губы сейчас просто Татьяны – маминой одноклассницы – задрожали, и с густо накрашенных ресниц покатились слезы, прочерчивая трагичные дорожки по бледным щекам. Глубокие морщины у рта поймали слезы и, обогнув губы, спустились к подбородку.

Душа, мгновенно вспыхнув, обгорела. Валька сидел и смотрел на блестящие от слез морщинки заведующей. Наверное, какая-то шутка. Наверное, ослышался.

Два дня.

Он не звонил ей два дня, и она не звонила.

Наверное, не хотела беспокоить.

Несвятая мама не хотела беспокоить несвятого сына.

– Соседка ей скорую вызвала. Ее в четвертую отвезли, она там час прожила.

– Ковид?

Валька думал, что просто не сможет выдавить из себя слова, но, оказывается, организм функционирует как прежде.

– Пневмония.

– Ясно. Я к ней.

– Валь, нельзя, вдруг…

– Я к ней, – не слушая возражений, отчеканил Валька.

Смена теперь одна для всех – бесконечная. Вытряхнув из бумажного пакета новый спортивный костюм, принесенный Марком, замороженный Валька медленно натянул на себя приятную ткань. Содрав этикетки, выбросил в урну, подхватил зачем-то разряженный сотовый и, молча кивнув коллегам, вышел, натянув на лицо формальную маску.

На улице было так солнечно и прекрасно, будто нет странного вируса, будто мама не умерла. У природы все как прежде. Выходя с торца здания, Валька уже пересек парковку, когда на нее медленно вырулил Марков монстр.

Стекло опустилось, Марк кивнул. Он уже все знал.

– Садись.

– Нельзя, дурак!

Валька хотел послать его, вызвериться, наорать, чтобы уезжал и не высовывался, он для него потенциальная зараза, но стальной шуруп внутри захрустел, расшатались болты, и Валька, прикусив губу, коротко кивнул. Обойдя машину вокруг, Валька подергал заднюю дверь, но та была закрыта.

– Вперед, Валя.

– Нельзя!

– Вперед, – непреклонно отчеканил не видевший его уже месяц Марк.

Валька поперхнулся словами. Осторожность и ответственность требовали вообще отойти от машины и дойти пешком, тем более до больницы по кварталам пара километров, и он на месте. Но так безумно хотелось обнять Марка. Так хотелось сжать его в объятиях, уткнуться в ямку между плечом и шеей, где тонкая золотая цепочка с одним из их колец, а под ней маленькая родинка. Хотелось пропитаться и укутаться в его запах словно в шаль, но нельзя. Если он еще и его…