Доктор

Валька помыл рифленые листики малины и, добавив их к заварке и сушеному боярышнику, отвинтил краник самовара и, откинувшись на кресло, наблюдал, как прозрачные стенки заварника заполняются кипятком, поднимая сочные листья выше. Мысли вновь вернулись к Марку и к страху, с которым Валька засыпал каждую ночь. Иррациональный страх, что все это счастье промчится за секунду и сопящий рядом великан куда-нибудь исчезнет, комком сворачивался в груди.

В семь проснулся Марк, выбрался из домика и, хмуро глянув на Вальку, ушел умываться. Водные процедуры настроения Марку не прибавили. Небо постепенно затягивалось грозовыми тучами, предвещая сильный ливень и обещанную еще вчера гидрометеоцентром грозу, ветер усиливался. Марк набросил Вальке на плечи толстовку и сел за стол.

– Я думал, ты завязал… – Валька удивленно наблюдал, как Марк поставил пепельницу на стол и, не обращая внимания на чай и завтрак, закурил.

– Развязал, – бросил Марк, задумчиво уставившись в одну точку.

– Что-то случилось? Какие-то проблемы на работе? – принялся гадать обеспокоенный доктор.

– У меня на работе всегда проблемы, их решение – моя основная задача.

– Тогда в чем дело или ты просто встал не с той ноги?

Марк душераздирающе вздохнул и, покачав сланцем, повисшем на ступне, хмуро глянул на Валю долгим, внимательным взглядом, будто в эту секунду решая, говорить причину своего плохого настроения или нет.

– Прежде чем я скажу… обещай мне, что не будешь психовать и злиться на меня, я тут точно ни при чем.

– В чем дело? – Валя выпрямился и, поджав губы, уставился на Марка.

– Обещай!

– Говори!

– Пока не пообещаешь, не скажу! – Марк прикурил еще одну сигарету.

– Обещаю! – Валя раздраженно хлопнул по столу, заставив посуду на нем зазвенеть.

– Мать вторую неделю обрывает мне телефон с просьбой привезти тебя в особняк.

Особняком негласно называли помпезную резиденцию Марковых родителей, в которую никто, кроме этих самых родителей, ездить не любил, потому что для придания еще большего величия этому месту, помимо дворецкого, не хватало лишь экскурсовода.

– Эээ… ну и что?

– А то, мой добродушный друг, что она пытается помочь твоей матери встретиться с тобой.

Валька вскочил, потом сел, потом снова вскочил и заметался по огороду, красный от негодования.

– Почему я узнаю о том, что она здесь, только сейчас?! – наконец выдал разъяренный доктор.

– Потому что я знал, что ты так отреагируешь. Моя мать все эти полгода пытается меня уговорить поспособствовать в этом вопросе. Сначала она намекала, что неплохо бы вашей семье воссоединиться, ой, ну, короче, я уже устал слушать весь этот сентиментальный бред. Но ты же знаешь мою мать, если ей в голову что-то взбрело, вытащить это оттуда невозможно. Я уже столько раз с ней ругался! Бесполезно! В последнюю нашу встречу она мне даже пощечину отвесила и обвинила в том, что мы, мужики, неблагодарные скоты, которые не понимают, что такое для женщины ее ребенок и каково это выносить нас, родить, воспитать, а потом вот такие выходки терпеть! – Марк устало закатил глаза и подпер подбородок рукой.

– Что за сказки?! Она меня родила и сбагрила бабушке с отцом, всю себя посвятив карьере! Да я рос, в основном, с отцом, она жила одной работой, а когда закрутила с этим жирным ублюдком, ей понадобился всего месяц на решение всех семейных вопросов! Она собрала вещи и…

– Я знаю. – Марк поднялся со своего места и, подойдя к растревоженному Вале, обнял его со спины. – Я знаю, родной… поэтому я и не говорил тебе, и не собираюсь становиться их союзником. Как ты решишь, так и будет.

Несмотря на то, что Валя решил игнорировать все предложения о встрече с Софией, прямым текстом ей заявив о своем нежелании встречаться с Лидией, его желание было проигнорировано, и началась полномасштабная информационная и физическая атака. Валя даже не подозревал, что его могут загнать в угол. Причем не только его, но и несчастного Марка, который стал для собственной матери врагом номер один за то, что отказался поддержать ее в желании вернуть блудного сына матери. София умудрилась рассорить Марка с отцом, через которого попыталась надавить на сына, но Марк сам по себе был упрямым ослом, который ненавидел, когда им пытались командовать, и еще больше не выносил грязных манипуляций родственными чувствами. Потому теперь с Марком общалась лишь Лейла, которую нельзя было нервировать, и София не втягивала ее во внутрисемейные разборки, все остальные, даже совершенно посторонние люди, были вовлечены в разворачивающийся театр абсурда.

С каждым днем Валя все больше зверел от бесцеремонности Софии и своей матери, из-за этих двоих Марк с Валей были вынуждены буквально поселиться на своей любимой даче, которая, какой бы прекрасной ни казалась, все же была не предназначена для постоянного проживания. Марк предложил снять квартиру, но Валя отказался, не хотелось тратить лишние деньги из-за придури двух родственниц.

Поначалу София звонила, уговаривала, писала в социальных сетях, скидывая кучу статей о материнстве, родительстве и прощении, потом начала, как и прежде, без приглашения заявляться в гости и уговаривать, спекулируя сначала на материнских чувствах, потом на личных Валиных воспоминаниях из детства, которыми поделилась его мать с Софией. Валя держался из последних сил, стараясь не срываться на женщину, которая поначалу приходила, когда Марк был дома, но потом, когда сын ее несколько раз был вынужден выставить из дома, начала подгадывать время, пока тот был на работе. Апогеем настойчивости Софии стал ее визит в больницу, женщина ни разу не бывавшая в бюджетных больницах, с трудом отсидела жуткую очередь, за которой внимательно следили пенсионеры всех возрастов и регалий.

Дождавшись своей очереди, София отбилась от очередного «мне только спросить» и, наконец попав на прием, начала выговаривать ошеломленному Вале о беспределе, творящемся около его кабинета. Валя о нем, конечно, знал, но решить эту ежедневную проблему было ему не под силу. А закончив свой долгий спич по этой теме, София перешла к основному вопросу, который уже достал Валю до печенки, но тут на помощь пришли разъяренные пенсионерки, недовольные долгим ожиданием своей очереди. Дверь в кабинет начала открываться с периодичностью в несколько минут, возмущенные возгласы за дверью становились все громче, пока самая бойкая из старушек не ворвалась в кабинет и не включилась в спор доктора и наглой, как выяснилось, симулянтки. В тот ужасный день Софии пришлось выслушать множество упреков от пожилой женщины, и к облегчению Вали, она, залившаяся краской стыда, вылетела из поликлиники пулей.

С тех пор наступило долгожданное затишье. Марк с Валей вновь вернулись в свою квартиру, постирали кучу одежды, которая скопилась в маленьком домике на даче, даже начали подумывать, как бы извиниться перед чудовищно обиженной Софией, которая, как «случайно» стало известно, пережила, КАЖЕТСЯ, микроинфаркт в этот день. Диагностировала она его себе сама, приехавший доктор намекнул Марку в телефонном разговоре, что лечение обошлось лишь экстрактом валерианы.

Но радость длилась недолго, через месяц после этих событий раздался звонок.

– Валентин Викторович, добрый день, – объявился Валькин квартиросъемщик.

– Привет, Паш. – Валька потер уставшие глаза и, закрыв карту последнего больного, устало откинулся на спинку стула.

– Тут женщина пришла… представилась Лидией Варфоломеевной… спрашивает, что я делаю в ее квартире… – Голос в трубке нервно дрожал, будущий анестезиолог-практикант был как минимум напуган.

Вале показалось, что у него в голове взорвалась ядерная бомба. Новость просто парализовала, он не знал, сколько прошло времени, пытаясь как-то обуздать нахлынувшую ярость, и пришел в себя, лишь сломав ручку, которую стискивал все это время.

– Она там? – наконец выдавил из себя Валентин.

– Да, убирается на кухне… она сказала… кажется, она с вещами… Мне собираться, Валентин Викторович?