Компромисс

Он посмотрел на меня удивленно.

– Я и не переживаю. То есть переживаю, но не из-за этого. – Он смущенно помолчал. – Как там Ори?

– Ори? – не понял я. – А, Орешек. Грустит, конечно. Он у тебя всегда такой… спокойный? Лежит на своей подстилке, даже не шевелится.

– Он старенький уже. Ему тринадцать лет будет. Для собак это очень много. Его зовут Орион, я вчера толком не успел ничего рассказать. Ты прости, что приходится с ним возиться… Но я пока ничего другого не могу придумать. Много проблем от него?

– Ну… так… – Я не хотел взращивать в нем чувство вины или что-то в этом роде, но врать под его пристальным темным взглядом почему-то не получалось. – Напугал до усрачки кота и выжил из дома мою девушку. А так – все хорошо, прекрасная маркиза. И, пожалуйста, не заморачивайся по этому поводу. Сейчас ни ты, ни я ничего с этим поделать не можем. Вот выйдешь на свободу, тогда что-нибудь придумаем, окей?

– Окей. – Он вздохнул. – Но есть еще кое-что. Мне нужен мой паспорт и медполис из дома.

– Я могу кому-нибудь позвонить, если вспомнишь номер. Родственникам там или друзьям. Если нет, доеду до них, только скажи, куда.

– Некому звонить. – Он насупился. – Поэтому мне снова придется попросить тебя об услуге.

– Я готов. Но только… Неужели совсем нет никого? Родители, друзья, девушка? Так не бывает…

– Бывает. И давай закроем тему. Кто придет на память, тот на помощь не придет, – отрезал он.

Я вздрогнул и немедленно вспомнил о своих подозрениях. На этот раз слишком уж явная цитата, это не может быть совпадением. Нужно придумать какой-то способ убедиться, что он и есть Олдбой. Боюсь, если я спрошу прямо, он уйдет в отказ. План созрел мгновенно. Если я все равно иду к нему домой…

– Слушай, давай я тебе из дома еще что-нибудь принесу, ноутбук, например?

– Зачем? – удивился он. – Я вполне в состоянии прожить несколько дней без всяких девайсов. Это даже будет интересный опыт. Многие в наши дни на такое способны, как ты думаешь?

– Немногие, – засмеялся я и подумал, что одна известная мне особа уж точно не способна.

Таким образом, идея посмотреть, что напишет Олдбой (если это все же был он) своим восторженным почитателям, провалилась. Я, конечно, и так был почти уверен в нем, но как бы все упростилось, если бы вдруг появилась запись от его имени – мол, проду не ждите, я в больнице, и дальше штук 500 комментариев с пожеланиями скорейшего выздоровления.

Я тщательно следил за его профилем. За эти дни не появилось ни одной новой работы и ни одного ответа на комментарии от автора. Это, с одной стороны, не опровергало мою теорию, с другой – однозначным подтверждением тоже не являлось.

Я ходил к нему каждый день. Мы подолгу болтали, находя все больше точек соприкосновения – книги, фильмы, сериалы, музыка, даже компьютерные игры. Как-то так получилось, что совершенно независимо друг от друга мы занимались всю жизнь одним и тем же. Правда, это касалось только увлечений и образа жизни. Образование оказалось прямо противоположным – он окончил факультет ВМК, аспирантуру после него, защитил кандидатскую диссертацию и там же работал каким-то научным сотрудником.

С ним было интересно и как-то совсем легко, хоть и приходилось за ним ухаживать. Но он был не из тех, кто совершенно не умеет болеть, – не унывал, не впадал в депрессию, охотно принимал помощь и так же охотно за нее благодарил. Поэтому находиться с ним рядом было приятно, уходить не хотелось. Даже медсестры и санитарки подходили к нему каждые полчаса, специально выдумывая для этого предлоги.

– Илья, почему ты со мной возишься? – спросил он как-то.

– Потому что люди должны помогать друг другу, разве нет? – ответил я.

– Кто тебе такое сказал?

– Никто. Нужные книги в детстве читал.

– А, книжный ребенок, значит, – улыбнулся он.

– Именно.

И так было постоянно, он узнавал мои цитаты, я – его, мы говорили (и даже думали) на одном языке.

– И потом – мне с тобой интересно. Ты разве сам этого не чувствуешь, что у нас очень схожие интересы?

– Чувствую, – неуверенно произнес он. – Только я еще столько всего чувствую… Что можно бы и поменьше.

– Например?

– Например, адская смесь из благодарности и вины.

– Почему вины? – не понял я.

– Потому… Заставил постороннего человека заниматься своими делами, создал ему кучу проблем… И ведь даже из гордости не могу отказаться от твоей помощи. Мне некого больше попросить. Если бы касалось только меня, я бы справился. Но Ори… Я не могу его сейчас просто выбросить. Ему и так недолго осталось, он не заслужил такого предательства.

Его голос дрогнул на последних словах, а я прокручивал в голове все, что узнал о нем за эти дни, и никак не мог поверить, что такой открытый и позитивный в общем-то парень на самом деле совсем один. Каково это, когда самое близкое существо во всем мире – это собака? Да и той скоро не станет. Как так получилось? Я не верю, что за его 28 лет никто не заинтересовался им, не захотел сблизиться, узнать его получше. Видимо, это он сам никого не подпускает. Но почему? И за что ко мне такое особое отношение? Только ли из-за того, что без меня он сейчас не может обойтись? А когда поправится и ему будет не нужна моя помощь, выкинет меня из своей жизни?

– Знаешь, никто никогда не учил нас думать о будущем, – прервал он мои размышления. – То есть, учили, но не так, как нужно. Нас учили думать о счастливом и бесконечном будущем: учись хорошо, чтобы поступить в университет, работай много, чтобы тебя повысили, одевайся стильно, чтобы привлечь самку и создать семью, не пей и не кури, чтобы потомство было здоровым. А потом оказывается, что дороги, которые мы выбираем, не всегда выбирают нас. И никто ни разу не сказал нам, что в один не очень прекрасный момент счастливое и бесконечное кончится, а ты не кончишься, и тебе придется что-то с этим делать, как-то выживать. К несчастью, к болезни, к смерти нас не готовят. Нет никаких курсов – что делать, если ты смертельно заболел, как жить, когда умирают близкие, к кому обратиться за помощью, если никого не осталось. В итоге мы просто не думаем об этом, а когда наступает тот самый пиздец, оказываемся не готовы. Мне повезло, судьба послала мне тебя, я не знаю, за какие заслуги, но даже представить боюсь, что было бы, если бы ты не появился тогда в овраге. Вероятность встретить там человека стремится к нулю.

– Глупости! – возразил я. – Вероятность всегда пятьдесят процентов – либо встретишь, либо нет. Это как шампанское из крана.

– Ага. Только что-то у меня ни разу не текло из крана шампанское, равно как я никогда не встречал людей в том овраге.

– Это потому, что тебе было не нужно. Как только понадобилось, вероятность сразу зашкалила за тысячу. Когда человеку что-то очень нужно, мироздание ему помогает. Что ты смеешься?

– Ничего. Вероятность может принимать значения от нуля до единицы.

– Зануда! – возмутился я. – Алгеброй – гармонию! Ты небось и площадь Ленина находишь, умножая длину Ленина на ширину Ленина?

– Вот еще! – возмутился он в ответ. – Я что, по-твоему, совсем дурак? Я возьму интеграл по поверхности.

– Как это? – заинтересовался я.

– Правда хочешь узнать? Давай листочек и ручку, покажу.

– Э-э-э… Пожалуй, я передумал. Про интеграл я знаю только то, что если скрутить в него проволоку, то можно достать уроненные в унитаз ключи.

Он снова заржал.

– Такого полезного применения я еще не встречал.

– Наверное, просто не ронял ключи в унитаз?

Он покачал головой.

– А ты, судя по всему, ронял?

– Бог миловал. Но я перенимаю чужой опыт, сын ошибок трудных. Это анекдот, на самом деле, – пояснил я. – Другой вариант – у чувака упала в лужу шляпа.

– Дурак твой чувак. Второй-то конец проволоки зачем загибать?

– Чтобы не выскользнула из рук, – авторитетно пояснил я.

Каким-то образом своими шутками мне удалось разрядить обстановку. Не хотелось спорить о том, что мне совсем не тяжело ухаживать за его собакой и ездить каждый день к нему в больницу. Потому что тут он был прав – это действительно в какой-то степени напрягало, мешало, создавало проблемы. Но я свой выбор сделал и был им вполне доволен. Единственное, что нервировало, – я так и не придумал, как мне выяснить, Олдбой он или нет. Точнее, к этому времени вопрос стоял уже не так, я получил столько подтверждений, что в самом факте был практически уверен, оставалось как-то сделать так, чтобы он понял, что я знаю, и чтобы его это не напугало.