Порочный круг

Сработало ли воровское чутье или Освальд при всем своем неправедном житье оказался не лишен ума, но он не ошибся. Именно в комнате Равенны обнаружился третий из подосланных убийц. И уже держал лезвие ножа у шеи волшебницы. Покуда та, как уже говорилось, пребывала в глубочайшем сне и ничего вокруг не замечала.

Спасало Равенну лишь то, что пока убийца колебался. Волшебница была не дурна собой. А ничего человеческое оказалось не чуждо даже негодяю, режущему во сне людей. Вот и раздумывал он: сразу ли прикончить спящую женщину или позабавиться сперва.

Или, как вариант, сначала прикончить, затем позабавиться с не успевшим остыть трупом. От мрази, убивающей беспомощных спящих людей, и не такого стоило ожидать.

Но каковы бы ни были планы убийцы и его пристрастия, что бы ни творилось в его голове, Освальда это не интересовало. Убийца только и успел, что поднять взгляд на вошедших в комнату вора с кинжалом да варвара с секирой и факелом. Ну и еще нагло ухмыльнуться, поплотнее прижимая лезвие ножа к шее спящей Равенны.

И это стало последним поступком в его бесславной жизни.

Потому что в следующий миг Освальд метнул свой кинжал на манер дротика у дикарей на далеком жарком юге. Пролетев через комнату за долю мгновения, оружие вонзилось убийце прямо в глаз. После чего, разумеется, и речи быть не могло ни об умерщвлении спящей волшебницы, ни о плотских забавах с нею же. Как и вообще ни о чем — для этого незваного ночного гостя.

Лишь крякнув напоследок едва слышно, несостоявшийся убийца завалился на бок. Прямо на кровать… на Равенну. Чем, наконец, ее и разбудил.

— Скверна! — пробормотала она спросонок, отталкивая убийцу от себя, пытаясь из-под него выбраться. — Вот из-за кого мне приснилось, что лавиной в горах заваливает. Да кто…

Потом заметила кинжал, торчащий из глазницы незваного гостя. Заморгала, пытаясь окончательно проснуться и осознать увиденное. И наконец, перевела взгляд на стоявших у порога Сиградда и Освальда.

— Да что тут вообще происходит?! — недовольно выкрикнула волшебница.

— На нас собираются напасть, — негромко, но басовито и грозно отвечал варвар.

— А кое-кто уже напал, — добавил вор, — и уже не собирается.

— Что с остальными? — вопрошала Равенна, на ходу оценив обстановку. И тоже, подобно Освальду, сообразив, что в одиночку замок не штурмуют.

После чего, не дождавшись ответа, снова попыталась столкнуть с себя труп.

Увы, убийца оказался далеко не пушинкой. Не больно-то рассчитывая на помощь соратников, Равенна взмахнула над мертвецом обеими руками с растопыренными пальцами. Делая ими едва уловимые взглядом пассы, да что-то еле слышно шепча.

Сначала труп убийцы приподняло в воздух — ненамного, меньше чем на фут. Затем та же невидимая сила швырнула его в ближайшую стену. Швырнула с яростью, с какой некоторые женщины бросают на пол посуду.

— Какая страсть, — прокомментировал Освальд, проводив пролетевшего мертвеца взглядом, — не завидую твоим кавалерам. Хотя вру: еще как завидую. И в тайне мечтаю оказаться на их месте.

С хлюпом и треском окровавленный и изувеченный труп сполз по стене на пол. А Равенна уже соскочила с кровати и воинственно озиралась.

— Так что с остальными? — повторила она свой вопрос.

С остальными оказалось все в порядке. Убийц, пробравшихся ночью в бывший донжон, было, как видно, всего трое. И последнего из них убили в комнате Равенны. Добраться же ни до Андерса фон Веллесхайма, ни до самого Бренна ни один из этих троих не успел.

Это обнадеживало. Означало, что силы врагов все-таки не беспредельны.

Известие о толпе с факелами, движущейся к бывшему замку, Бренн воспринял хоть и без радости, но в целом спокойно.

— Сброд, — презрительно бросил он, — ну да, я тоже хорош. Мог бы предвидеть… когда прислуга отлынивать стала, когда сначала один ушел и не вернулся… другой. Они же все… кто прибирался тут, еду готовил — из соседних деревень. Наверняка знали, к чему дело идет. Впрочем, не впервой.

Дело в том, что… да, колдунов обычно боялись. Считая проводниками темных сил, что лишили мир солнца и отравляли жизнь роду людскому. Боялись, и потому старались держаться подальше, окружив ореолом суеверий.

Вот только стоило появиться какому-нибудь ретивому и фанатичному проповеднику, как суеверный страх сменялся уже совсем безрассудной храбростью — стоящей от разумного понимания вещей еще дальше.

А то как же! Ведь фанатик-горлопан обещал развесившей уши деревенщине покровительство высших сил в праведном деле избавления мира от очередного, оскверняющего его, чародея. О народной же мудрости, призывавшей самому не плошать, даже уповая на помощь Всевышнего, вспоминать в таких случаях почему-то было не принято.

Стоило охладить головы темных простолюдинов, раскалившихся от мстительной ярости — которую сами они и их подстрекатели принимали за праведный гнев. За этим мастер Бренн и направился к балкону. Уже держа наготове посох.

К тому времени толпа уже подобралась к самым стенам бывшего донжона. Большинство бестолково топтались поблизости — кто держа в руке факел, а кто вилы или кол. Некоторые еще вполголоса бранились, словно поддерживая собственный боевой дух. Тогда как несколько деревенщин покрепче толкали к большим двустворчатым дверям телегу, надеясь использовать ее вместо тарана.

— Как посмели вы явиться сюда! — выкрикнул Бренн, потрясая посохом, а голос его, усиленный чарами, звучали немногим тише грома. — Или забыли кто я? И что такое гнев колдуна?!

Бренн вскинул посох, вращая им в воздухе, как будто размешивал невидимое варево. Ясное ночное небо стремительно потемнело. Сгустились тучи — прямо над бывшим донжоном и окрестностями. Засверкали молнии; одна ударила прямиком в телегу-таран.

Сухая древесина вспыхнула как свеча. Толкавшие ее крестьяне кинулись врассыпную. Остановились только, отбежав не менее чем на десяток футов. И поспешили спрятаться за спины товарищей. Даром, что с высоты, на которой находился балкон, вся толпа виднелась как на ладони.

— Предупреждаю и напоминаю! — гремел голос мастера Бренна, закреплявшего успех. — Всякого, кто придет сюда со злом, ждет… смерть!

Последнее слово чародей выкрикнул особенно громко и яростно. И замолчал, ожидая, что пришедшие к его жилищу крестьяне, наконец, разбегутся. Уже не речи фанатика слушая, но лишь чувство самосохранения.

Вот только толпа и не думала разбегаться. Но ответила нарастающим гомоном, гнева в котором слышалось куда больше, чем страха.

Затем в сторону балкона и стоящего на нем мастера Бренна полетели камни. Один, второй, еще полдесятка.

До цели почти все они, впрочем, не долетели. Падали, ударившись о парапет. Лишь один со стуком упал на балкон рядом с чародеем. Самого же Бренна не достиг ни один.

А потом… внезапно в сторону балкона уже не камень метнулся — стрела. Пролетела буквально в паре дюймов от мастера Бренна, почти невидимая в ночной темноте.

Еще одна стрела ударила в парапет. За нею последовал арбалетный болт… который лишь в последнее мгновение успел отбить подоспевший Сиградд. Успел-таки прикрыть старика-чародея выставленным плашмя лезвием секиры. Не то бы мастеру Бренну несдобровать, будь он хоть трижды волшебник.

Под яростно-радостные возгласы толпы чародей попятился, уходя с балкона. И прикрываемый здоровяком-варваром.

Сказать, что такой поворот его не обрадовал, значило не сказать ничего. Мастер Бренн был обескуражен, даже растерян. До сих пор визиты крестьян, науськанных фанатиками, заканчивались одинаково. Одна-другая демонстрация «гнева колдуна» — и храбрящаяся толпа обращалась в бегство.

Тогда как на этот раз…

— Похоже, это не просто деревенщины, — пробормотал чародей, — не просто сборище темных дураков, подвыпивших для храбрости. Подготовленные бойцы среди них затесались. С настоящим оружием… луками, арбалетами. Затерялись в толпе. Вот и стреляют… из-за спин простых мужиков.

— Кажется, этих… э-э-э… стрелков, — начала Равенна, — прислали те же, кто и убийц к нам подослал. Не могло это быть совпадением.