Coagulopathies (ЛП)

— Финн пока ждет, — Роуз указывает куда-то пальцем в перчатке. — И твой любимый препод по математике вон там рядом с ним, у скамейки. Видишь его?

Йеп. Такого попробуй не заметить.

Профессор Рен расхаживает вдоль боковой линии, переговариваясь с другим мужчиной, куда постарше него. Выглядит таким же взбешенным, как и всегда, и, скрестив руки на груди, пялится на других игроков с таким видом, будто ненавидит их всех. На нем свитер на молнии, расстегнутый до середины, не очень-то по погоде, и дыхание клубится в воздухе, когда он наклоняется, чтобы переговорить с тренером. Похоже, сам Рен только младший тренер.

И придурок. Все в нем такое: и эти идиотские наушники, и то, как он жует резинку, а теперь поворачивается, и…

Наши взгляды встречаются. У меня все внутри обрывается от испуга, и я смаргиваю, отворачиваюсь, почти разливая горячий шоколад на себя, пытаясь избежать его смертельного взгляда. Он ведет себя по-другому, просто останавливается и смотрит, и, хотя я толком не могу разглядеть его лица, уверена, там ничего хорошего не написано. А еще он не отводит взгляда, ни на секунду.

Так… только не беги. Сиди тихо и смотри игру. Он ничего не сможет сделать.

Вся моя храбрость куда-то девается под этим острым взглядом с другого конца поля. Роуз счастлива, глядя на Финна, и я тоже очень счастлива быть тут с нею, пока она любуется своим парнем, но ощущение, будто чужие глаза сверлят дырки в моей голове, невыносимо. А ведь в среду это выглядело так круто, когда Альфа Рей решила, что ей не нравится, когда кто-то пытается нависнуть над нею и запугать.

Игра все тянется, и я делаю вид, что мне интересно. Хотя я просто пытаюсь отсрочить ужасный конец. Мне придется бежать. Изменить личность. Выжечь отпечатки пальцев.

Начинается перерыв, и надо бы сбегать пописать, но я отказываюсь идти куда-то, чтобы только не столкнуться с профессором Реном. Сижу, стиснув руки между колен, и встряхиваюсь, когда Роуз собирается в уборную. Вот, пойду с нею, потому что не хочу, чтобы она оставалась одна. Не нравится такое? Ну так подайте на меня в суд.

Мы пробираемся сквозь толпу, и я крепко держу ее за руку, куда более чем счастливая отпихнуть в сторону всех собравшихся в туалете людей. И потом жду ее у раковин, настороженно разглядывая толпу. Кто-то может схватить ее или толкнуть. Она же маленькая, хотя и кричит как банши.

Это я прекрасно знаю. Она часто на меня кричала.

— Эй, Рей? — ее голос тянется откуда-то сбоку. Каким-то образом ей удалось проскочить мимо меня, и от этого сердце екает.

— Роуз? — я зову ее, расталкивая людей и протискиваясь в дверь. — Я закончила с…

Кто-то сильно дергает меня за запястье и тащит вдоль здания с туалетами, а затем грубо толкает на холодную кирпичную стену, в самую тень, и я инстинктивно задерживаю дыхание.

Он подступает ближе, не совсем касаясь, но ощущение такое, будто я в ловушке. Теплое, мятное дыхание щекочет щеку.

— Принесите одеяло в мой кабинет после игры, — он понижает голос до глубокого низкого рычания, от которого мне хочется ощетиниться. — Не опаздывайте.

В ушах звенит, кровь стучит, и я отпихиваю его, почти оскаливаясь. В тени различимы лишь очертания его длинного лица. Рен хмурится, наушники все еще болтаются на его шее, и дыхание клубами несется вверх. Он изучает меня взглядом еще секунду, а затем уходит, оставляя стоять одной у стены.

И следом нагоняет странное, безумное, глупое желание: догнать его, схватить. Не уверена, что я собираюсь делать дальше, но, кажется, это что-то между разорвать ему горло и трахнуть его. Уверена, что пойму лучше уже после того, как повалю его на землю.

Ему не позволено так говорить со мной. Дефективный. Ему нужна пара. Нужен кто-то, кто поставит его на место.

Я делаю пару шагов в его направлении, чувствуя покалывание в горле, и следую за запахом, пытаясь надышаться им будто сумасшедшая. Неповторимый запах чистого белья и костра щекочет нёбо, и если я наконец доберусь до него, то вопьюсь зубами. Прямиком под его челюстью.

— Эй… Рей! Сюда!

Роуз зовет меня: я моргаю, переключаясь, и вижу, как она машет мне с края трибуны, воздев руки в немом вопросе. Ха. Как она туда попала?

Стыд смывает навязчивые жестокие мысли, оставляя после себя глубокий след, это не то, что так легко забыть. Я смотрю сквозь толпу на яркие софиты, осветившие поле, чувствуя странную тошноту от мыслей, что словно когти впились в мой мозг. Что со мной такое? Это так и должно быть? Нормально ли вообще думать об Омегах в таком роде?

Наверное, нужно побыть одной. Разобраться со всем этим — не могу находиться рядом с Роуз, когда думаю вот так.

Она расстраивается, когда я говорю ей, что мне плохо и нужно пойти прилечь, но улыбается и уверяет, что гордится мной. Я хочу поступать правильно. Не обижать никого, не поднимать шум и не бить Дэмерона, пока его нос не сломается.

Так что я игнорирую ноющую боль, умоляющую меня не оставлять Роуз одну, без присмотра, и тащусь обратно в общежитие, говоря себе, что это неправильно. Наседать или таскать ее за собой будто на поводке, даже если это кажется естественным. Это неуважительно. Она не какой-то новорожденный олененок, пытающийся подняться на ножки и следовать за мной. Если уж так подумать, то олененок тут я, да еще и одноногий.

Дрожь проходит, стоит мне очутиться обратно в комнате. Я прислоняюсь к двери и долго пялюсь на окно, чувствуя, как теплый воздух и феромоны от одеяла окутывают меня. Все это путает мысли, но в данный момент мне ничего другого и не надо. Я собираюсь выбросить все это из головы.

Я добираюсь до кровати и заползаю под одеяло. Понятия не имею, как буду объяснять профессору Рену, зачем мне захотелось напасть на него, так что надо просто держаться от него подальше. Поэтому я заворачиваюсь в его одеяло, решая просто забыть обо всем. Лучше я немного посплю. И все будет хорошо — рано или поздно.

… А затем стук выдергивает меня прямо из сна.

Я открываю глаза, пялясь в темноту. Быстро сажусь, накидывая одеяло на плечи, и несусь к двери, подозревая, что это вполне может быть По, затевающий очередную гадость. Когда я поворачиваю замок и открываю дверь, она грубо распахивается.

Там профессор Рен, уперший ладони по обе стороны дверного косяка, и его темные глаза пылают словно угли. Выглядит он так, словно готов наброситься на меня.

Не знаю, как это он решился зайти в общежитие, хотя все, наверное, еще гуляют после игры. Похоже, ему действительно очень нужно его одеяло.

Он двигает челюстью, все еще глядя на меня. Но я слишком устала, чтобы затевать состязание по тому, кто кого переглядит, так что сдаюсь.

— Простите, — я шепчу, боясь, что кто-нибудь его увидит. Стаскиваю одеяло с плеч и торопливо пытаюсь сложить его. — Мне очень жаль. Я заснула.

Он разглядывает меня целую минуту, но предложенное одеяло не берет. Его взгляд блуждает позади меня по комнате, медленно перемещаясь, будто какой-то компьютер, загружающий что-то в память. Желваки ходят по челюсти, и он слегка наклоняется ко мне, правда все еще крепко вцепившись обеими руками в дверной косяк.

А затем отодвигается, выпрямляясь, и достает из кармана коробочку из-под Тик-Так, вытряхивая еще две таблетки. Рен колеблется, а затем прибавляет к ним еще несколько. Всего вместе вроде бы семь.

— Вам нужно принимать это в одно и то же время каждый день. Они не работают, если не следовать инструкции, — он протягивает мне Супральфу. — У вас есть шарф или что-то такое?

Шарф? Эм…

Я отступаю внутрь и перерываю комод. Рен топчется у двери, засунув руки в карманы и не двигаясь. Его глаза обшаривают мою комнату так, словно это самое интересное место на планете из всех, что он видел.

— Вот… — оставив таблетки на столе, я возвращаюсь к профессору Рену и протягиваю ему свой старый розовый шарфик. — Есть такой.

— Потрите им свою шею.

От облегчения, что меня не прибили на месте, я сразу же делаю все, что он потребовал. Кончики пальцев задевают чувствительное местечко на шее, о котором я и не знала, и от этого мурашки бегут по коже — это не совсем сексуальное, но и не такое уж и невинное ощущение. Рен тут же отводит глаза.