Страница 29 из 75
Первый отпавший от Бога, как узнаем из Священного Писания, задумал поставить себе престол над облаками и сравняться со Всевышним, но не привел этого в исполнение; ты же и задумал, и сделал.
Каким же образом решившись на такие дерзкие дела, ты жалуешься на низложение, хочешь возражать, осуждать обвинителей. Если бы тебя обвиняли в сомнительных делах, не подтвержденных свидетелями и доказательствами, ты мог бы опираться в своих возражениях на каноны. Но так как я вспоминаю только о том, что тобою действительно было сделано, не зачем тебе противопоставлять моей речи каноны.
Ты видишь, я не обвиняю тебя ни в отвратительных преступлениях, ни в дурной жизни, ни в чем, что покрыто мраком, – не потому, чтобы ты ничего подобного не делал, но потому, что обвинительная речь должна быть подкреплена свидетелями и доказательствами. Чтобы не давать тебе никакого повода возражать, я избегаю всякого туманного обвинения и говорю только о совершенно ясном и о том, что все знают.
То, о чем я говорил до сих пор, имело место по большей части в прошедшем времени; то же, о чем я собираюсь говорить теперь, есть бывшее и настоящее, прошедшее и видимое, вместе с тем и будущее. Это как бы некий столп злонравия, бешенство против святыни и ниспровержение священных зданий. Не знаю, с чем сравнить его поступки и расположение ума; мне приходят в голову самые нелепые вещи.
Но кладя на весы, с одной стороны, эти нелепости, с другой – его поступки, вижу, первые легче последних, и ничего не может сравниться с его делами.
Вследствие каких соображений ниспровергал он божественные храмы, обращая их в развалины?
Ибо он не только отнимал у храма его стройность, не только уничтожал красоту и разрушал величину, не только оскорблял святыню, но, как сумасшедшие, стройность, красоту, величину уничтожал, разорял, разрушал.
Это достойно слез и не нуждается в доказательстве.
Ибо теперь разрушена святыня Господня, ниспровергнута вера и то, что мы по частям испытывали от многих прежних тиранов, восстававших даже против Божества, это напало на нас все сразу со стороны великого отца. Увидело наше время тех известных беззаконников, дерзость, святотатство, убийство и совокупность всего этого нечестия. А меч Божий в то время точился, теперь же нанес удар.
Если же кто-нибудь из решающихся на все станет защищать его, говоря, что он ниспровергал священные здания с тем, чтобы построить более красивые, тому я скажу:о друг, это одни предположения, а то, что он делал, есть явное нечестие, не говоря уже о треножнике.
Ибо если б он хотел изменить вид или величину, или переделать что-нибудь в здании, он одно уничтожал бы, другое ставил бы вместо уничтоженного, как это водится при переделках; связь одного он разрушал бы, другое укреплял, одни камни срывал бы, другие прилаживал; он не стал бы тогда уничтожать всего до основания.
Следовательно, подобное возражение пустое. Кто же из нас делал что-нибудь подобное без того, чтоб его не обвиняли за это? Кто из прежних архиереев? Дозволенное и благочестие для всех одно.
Но никто не делал ничего подобного ни теперь, ни в прежние времена. Подобно тому, как, когда при страдании желудка, мозга или сердца нужно сделать операцию или распухшую печень привести в ее естественный вид, едва прикасаются к больному члену, с большою осторожностью вынимают причину болезни и освобождают больного от страдания, точно также принимающиеся за восстановление разрушенного храма или за воссоздание нарушенной гармонии, с осторожностью и понемногу перестанавливают разрушенное, затем вновь выстраивают и воссоединяют.
Он же, как будто разрушая храм Сераписа или прорицалище в Дельфах, разрубал храмы всякими железными инструментами, секирами, топорами; разбивались камни, сокрушались стены с иконами и священными изображениями; все имело такой вид, как бывает во время землетрясения. Видели это многие и теперь видят, много слез проливается и даже имеющий каменное сердце не уходит оттуда, не заплакав.
Обладая лучшим зрением, чем другие, я ищу святилище, кадильницы, чашу, жертвенник, престол Господень. Где же подпиравшие здание колонны? Но если их нет, если все сокрушено и разрушено, разве он не окружил алтарь какою-нибудь оградой, чтоб он опять стал недоступен толпе? Совсем нет.
Чтоб убедиться в правдивости наших слов, идите все сюда, к храму апостола Андрея. Если хотите я поведу вас, если же вы знаете, в каком месте города был воздвигнут храм, я пойду за вами, и вот мы пришли. Увы, какая перемена, в каком положении знакомые места!
Нигде ничего нет, везде тьма, пустота, даже нет ясных следов храма. Вот это алтарь, где попадаются под ноги то одна, то другая собака, там, где был жертвенник, роются в земле свиньи. О, горе, тут мулы, а там запряженные в плуг волы, и все полно зловония там, где возносилось курение фимиама. Разве это выносимо?
Тут был воздвигнут престол великого архиерея, скажу больше самого Бога, тут совершались великие таинства, великое жертвоприношение. Куда же все это девалось? Исторгнута, уничтожена святыня. Где святая вода и неприступный свет? Где жемчуг, где престол, где ограда, где кинклиды? Все уничтожила одна рука.
Переведем глаза и посмотрим, что за храмом? Пустые могилы.