Страница 7 из 11
– Просто ответь. Зачем тебе дарить мне новую жизнь?
– Не новую, а чужую! Новую уж ты давай как-то создавай сам! Без волшебников. А я просто работаю, что не ясно? Ра-бо-та-ю я! В ООО «Чужая жизнь». Деньги мы там зарабатываем, как и все. У меня – зарплата плюс бонусы. Ненормированный день. Частые командировки. И всего двадцать восемь календарных дней отпуска. В свободное время я пишу как хобби рассказики. Не публикую их. Но сказ о тебе, Николай, я найду, как выложить в интернет!
Василий, резко захлопнув крышку ноутбука, приподнялся со стула.
– Сядь, – мрачно приказал ему Николай Маркович и взял ручку. – Можно дописать пожелания?
– Какие? – со вздохом опустился на стул Василий.
– Никаких голубых вертолетов, волшебник! И, вообще, никакого гейства и голубизны. Я не из этих.
– Пиши. И ставь подпись.
Николай Маркович дописал пожелания и расписался. Василий же грубовато взял контракт, поцеловал подпись на нем, и вернул договор. Хмыкнув, Николай Маркович сложил вчетверо бумажный лист и сунул его во внутренний карман своего пальто.
– Я что-то изменений не замечаю, – язвительно проговорил он, допил одним глотком пиво и отставил кружку.
– Подожди немного. Женщина из Читы, в отличие от тебя, тщательно вычитывает свой контракт. Ей-то жить всего ничего, не то что тебе…
– Василий, будь ты человеком, скажи, кто ты такой?!
– Точно не человек. И не могу им никак быть.
– Ктооо ты? – простонал Николай Маркович.
– Да какая тебе разница? – неподдельно разъярился и, как показалось, едва не плюнул на стол Василий. – Ты же ни в какие иные силы, кроме силы бабла, не веришь. Не хочу говорить. Ты надо мной посмеешься, обидишь меня… А у меня тоже есть чувство собственного достоинства! Бывает очень больно… Это мешает мне хорошо работать в ООО «Чужая жизнь». А я привык быть лидером. Не зря именно у меня личный самолет!
– Придурок ты. Больной на всю голову. Это ты меня достал!
Василий устало закрыл лицо руками и спросил:
– Ручку-то зачем спер? Я самую дешевую купил! Но ты и на нее позарился!
– Привычка… уж извини.
– Отдашь назад, ворюга?
– Нет. Это уже мое, а не твое.
– Принцип?
– Ага.
– Ничего, Ваня, – опустил руки от лица Василий. – Ручку я скоро заберу. Впрочем… приятель мой такие сувениры любит. Передашь ему от меня гостинец. Передашь-передашь! В чужой жизни тебя быстро отучат от жадности, воровства, принципов. Уж я позабочусь об этом лично!
– На хрена это тебе?
– Чтоб больше ты точно никогда не разбогател. Пошли, пора в путь, – кивнул Василий в сторону переулка – через миг к «кафену» подъехало белое BMW с опознавательным фонарем «Такси» на крыше. Василий подложил под пепельницу банкноту в пять евро и вопросительно глянул на Николая Марковича.
– Чё? – с вызовом ответил тот. – Ты ж уже всё мое бабло себе автоматически присвоил! И кто здесь из нас жадюга?
– Но в бумажнике-то у тебя есть наличка. Пока есть. Сделай напоследок одно доброе дело. Осчастливь добрую фрау хоть на сто евро, а лучше на пятьсот.
«Добрая фрау» как раз с улыбкой подходила к их столику, чтобы попрощаться. Встав со стула, Николай Маркович презрительно фыркнул в ее сторону и быстро направился к такси. Василий догнал его уже у машины, когда Николай Маркович открывал заднюю дверь авто.
– Было занятно, Васёк, – сказал ему Николай Маркович. – А теперь отвали, стрёмный придурок, – оттолкнул он его, сел в такси и, захлопывая дверь, приказал шоферу: – Квикли, давай, фром зея!
Василий же и не попытался влезть в такси. Белое BMW неспешно отъезжало от «кафена», а загадочный «парнишка» смотрел, слегка улыбаясь, ему вслед.
– Больной на всю голову… – пробормотал Николай Маркович, отворачиваясь от окна. Он достал из внутреннего кармана пальто «контракт», развернул его, усмехнулся. «Сказать кому – никто не поверит. Одно Писькино чего стоит!»
И вдруг, прямо на его глазах, бумажный лист исчез из его рук! А в следующий миг Николая Марковича ослепила вспышка света и оглушил хлопающий рев вертолетного винта. Испуганный шофер, молодой араб, резко остановил машину, обернулся к впадающему в беспамятство пассажиру, потряс его:
– Хер, хер?..
– Всё OK! – открыв заднюю дверь такси, Василий сел рядом с лопочущим что-то бессвязное Николаем Марковичем. – Май френд из мач дринк тудей, – заговорил он на ломаном английском с сильным акцентом. – Ту аэропорт, плиз.
Шофер-араб, какой вообще не пил, понимающе кивнул головой. Несло перегаром от Николая Марковича изрядно.
– Рашн? – уточнил шофер.
– Рашн, рашн! – гордо ответил Василий, протягивая банкноту в пятьсот евро. – Ту аэропорт, ту директли ту май мини-джет. Ви флай ту Писькино! Андерстен?
– Yes, sir, – уважительно ответил шофер.
Когда такси вновь тронулось, Василий, достав из кармана своей дешевенькой куртки черно-золотой смартфон класса Люкс, набрал не цифры, а написал «ООО "Чужая жизнь"» и нажал на «вызов». Ему ответило тихое ворчание.
– Не гунди, Павел, – говорил Василий в «трубу». – Я нового клиента разглядел, водилу, какой прямо щас мечтает о рае под названием Писькино. Нет… этого в Ивановскую область… Нет, я засветился… Нет, ты не подойдешь. Маслодуре передай лучше трубочку… Потому что Жулька кого угодно споит…
Часть 2
Голова гудела как после грандиозной пьянки, в ушах что-то тихо и часто хлопало, но, к счастью, вроде этот бой, замедляясь, стихал. Он приподнял от земли лицо, осоловело обвел темно-карими замутненными глазами окружающий его глухой лес: кедры, сосны, жгучая крапива… «Где я? Кто я?» На нем драный темно-синий ватник времен Великой Отечественной и странный (немецкий, унтер-офицера, времен Первой мировой) мундир под ним: серый, с красными кантами, почему-то ни одной пуговицы не сохранилось. Причем мундир надет на голое тело, причем висит на нем балахоном. А на ногах – такие же мышино-серые брюки, заправленные в разношенные, явно большие ему сапоги. Ни ремня, ни фляги, ни ножа… Карманы пусты, кроме…. Он с удивлением обнаружил дешевую шариковую ручку.
Он встал и, ничего не понимая, побрел по лесу. Не то чтобы он совсем ничего не помнил. Например, знал, что какой-то Гагарин в космос летал. Но когда летал? Откуда летал? Еще он точно знал, что на дворе двадцать первый век. Еще то, что Бога нет – ученые доказали. Еще то, что где-то есть умиротворяющее белые мертвые горы… Вот только где? А еще какой-то Плачидо привязался. Кто такой? Хер какой-то вроде…
Он брел куда-то, сам не зная куда, отмахиваясь от комаров. Было ни жарко, ни холодно. Кажется, раннее утро, а может, светлая ночь. Слегка туманно, приятно, матово-сероватое небо… Вот только жажда нестерпимо мучила и так есть хотелось, что не описать! Будто он год не ел до этого. Месяц уж точно. Вспыхивали разные обрывочные воспоминания – все о еде: витрина, забитая аппетитными штруделями, пончиками и пирожными, изысканная глубокая тарелка с простоквашей, а в простокваше, как бегемот, нежится большая картофелина в мундире… «Ох, сюда бы сейчас эту картошечку! И бегемота тоже можно! Я и бегемота за раз слопаю!»
Он искал что поесть, но суровый хвойный лес даров не предлагал: ни ягод, ни грибов, ни хороших шишек. Тем не менее белки и бурундуки сновали здесь как в заповеднике; тучи из комаров обрадовано звенели, пчелы то и дело, недовольно жужжа, врезались в его поросшие легкой щетиной щеки. «Хорошо хоть не слепни». Так он плутал часа три, оголодавший, истерзанный гнусом, исколотый хвойными иголками. Эти три часа показались ему вечностью, полной отчаянья, страха, паники вечностью. Раза три он видел одну и ту же страшноватую корягу – и понял, что ходит кругами, и потерялся, не зная, куда идти.
Когда он в четвертый раз заметил то кривое бревно, то подошел ближе. А с коряги на него будто уставилась страшная, искрученная, морда с открытой пастью.
– Отпусти меня, – смотря на корягу, но обращаясь к лесу, к неведомым силам природы или древним богам, взмолился он, а из левого его глаза стекла к подбородку непрошеная слеза. – Я буду хорошим мальчиком, честным и послушным. Клянусь! Отпусти, пожааалуйста… Жизнь сохрани, к людям выведи…