Страница 55 из 58
Однако дело было не в любви к авиации. Мишка ненавидел захватчиков. О коричневой чуме он уже наслышался от своих сверстников, испанских ребятишек, живших в детдоме неподалеку - многих из них фашизм сделал сиротами...
Снова раздался нарастающий треск моторов и из туч вырвались две машины. "Ишачок" над самыми крышами уходил от "мессера" и, повторив маневр, поджег вторую машину. Но тут же сверху его атаковал третий "мессер", в котором сидел, видно, опытный ас. "Ишачок" вспыхнул, перкаль загорелся на нем как порох, и, быстро теряя высоту, истребитель начал падать в болото. Наверное, летчик был прошит очередью в воздухе, потому что его машина не маневрировала. Два взрыва донеслись почти одновременно...
Мишка долго сидел на крыльце, плача от несправедливости и бессилия. Потом слезы высохли и он стал думать об этом неизвестном летчике. Герой один не побоялся схватиться с тремя "мессерами" и все-таки сбил двух. А ведь ходили слухи, что в здешних местах воевали асы из дивизии "Люфтваффе"!
Ветер донес запах гари с болота. "Ничего, ничего - шептал Мишка, - погодите. Еще будут у нас самолеты и герои новые будут. И бить вас будем везде без жалости..."
Сколько же еще раз приходилось ему повторять про себя эти слова как заклинание. Однажды Мишка видел, как фашистский конвой, сопровождавший военнопленных на лесозаготовки, дубинками добивал падающих от голода и слабости красноармейцев. Видел, как в центре поселка повесили шестнадцать человек, и среди них - женщин и детей, якобы разграбивших вагон с продовольствием. Но паренек видел и другое - с каким нетерпением люди ждали весточек с фронта и как быстро распространялись они на захваченной фашистами территории. Эти вести все чаще были радостными.
Впрочем, о положении дел можно было догадаться и в Мариенбурге. Почти ежедневно наши пушки обстреливали станцию. С фортов дальнобойные орудия точно били по Гатчине. На Рошальскую ветку в тупик как-то загнали три вагона с офицерами. Буквально через десять минут их накрыл огонь артиллеристов. Значит, где-то рядом незаметно расположился разведчик, значит, неподалеку были корректировщики, значит, не так-то крепок был новый порядок.
А второго мая средь бела дня бомбардировщики с красными звездами за полтора часа превратили Гатчинский железнодорожный узел - склады, мастерские, технику и казармы с фашистами - в мешанину из оплавленного металла, кирпича, земли. Удар был настолько неожиданным и мощным, что вражеские зенитчики даже не рискнули выдать свое присутствие - это было бы равносильно самоубийству.
Несколько дней Гатчина была охвачена пожарами и стелился над ней черный едкий дым. Горели запасы горючего, рвались снаряды и бомбы, вышел из строя аэродром.
"Так вам, так!" - в радостном возбуждении носился по поселку Мишка. Но самое интересное, что фашисты, похоже, не очень-то спешили наводить свой "порядок". Теперь, видно, каждый больше заботился о собственной шкуре. Очередной постоялец - на этот раз толстый пожилой фельдфебель (прошлый исчез неизвестно куда) - ходил мрачнее тучи, чуть не каждый день писал домой письма и ругался по-русски.
* * *
Война кончилась. Не вернулись домой отчим, братья матери. Надо было как-то устраиваться, зарабатывать на жизнь. Вместе с приятелем, Борькой Лозуновым, он пошел на завод учеником формовщика. В свободное время, благо стояли летние долгие дни, друзья подрабатывали: колесили по окрестностям на велосипедах, собирая металлолом. Больше всего ценились медь и дюраль. Стране нужен металл, а для них, тринадцатилетних пацанов, лишняя десятка была весомым подспорьем в семье - время стояло голодное.
Поначалу они сдавали в утиль гильзы от орудийных снарядов, куски дюраля, попадавшиеся на местах воздушных сражений, потом начали сами доставать ушедшие под землю обломки самолетов. Иные уходили вглубь на пять - семь метров. Чтобы добраться до них, ребята использовали взрывчатку, которую сами же извлекали из неразорвавшихся мин и снарядов. Она закладывалась с особым расчетом, так, чтобы не повредить самолет и вместе с тем выбросить верхний слой земли. Дальше шли уже в дело ломы и лопаты.
Возможно кое-кого покоробит меркантильная сторона дела. Что же, легко говорить об этом сегодня, но не забудем - шли нелегкие послевоенные годы. К тому же вскоре обоих увлек уже сам поиск, сюжеты беспощадных схваток. Друзья восстанавливали их по воспоминаниям местных жителей, осматривая искореженные части самолетов, догадывались о подробностях.
С каждым разом их маршруты пролегали все дальше. Вскоре Бориса призвали на службу в армию, и Марков стал ездить в одиночку, расспрашивая о самолетах мальчишек, считая их по личному опыту самым осведомленным народом. Ребятишки приводили его к останкам боевых машин, потом помогали разыскивать очевидцев сражений. Марков наведывался к старожилам, просил восстановить в памяти события тех далеких дней.
Если у убитых летчиков находились документы, задача упрощалась. Достаточно послать запрос в архив, чтобы узнать, откуда экипаж, где искать родных. Самой большой наградой Маркову были уже сами открытия и имена героев, вырванные у забвения. За каждой находкой вставала судьба, и, восстанавливая ее для живых, Марков как бы возвращал долг чести бесстрашному летчику, погибшему на его глазах в сорок первом...
* * *
Опрашивая как-то стариков, он натолкнулся на ПЕ-2, сбитый в декабре сорок третьего. Пацаны привели его на болото, показали яму с водой. Маркин прощупал трясину металлическим прутом и понял, что самолет ушел метров на пять вглубь. Несколько недель потребовалось на то, чтобы добраться до бомбардировщика. Члены экипажа в момент гибели, как выяснилось, находились на своих местах и потому все документы сохранились. По ним Марков узнал, что командиром самолета был капитан Виктор Павлович Белугин, штурманом - Павел Васильевич Гончар, а стрелком-радистом - Алексей Федорович Алтухов.
Судя по обшивке, машина загорелась в воздухе, корпус при падении сильно деформировался. Но даже по сохранившимся следам боя было ясно - произошла жестокая схватка. Алтухов до последнего момента сжимал ручки пулемета, пытаясь, видно, поймать в прицеле врага. Комбинезон на Гончаре здорово обгорел, однако записная книжка в кармане уцелела. Последнюю ее строчку Марков прочел вслух обступившим его ребятам - своим добровольным помощникам: "Горит правый мотор. Теряем высоту. Гибнем. Прощайте, товарищи". И он живо представил себе пылающий падающий самолет и этого человека, хозяина записной книжки.
- А можно им было спастись? Ну, выбросились бы с парашютом? - вдруг спросил кто-то. Марков прикинул. Задача эта - невероятно сложная, если учесть, что самолет горел. Но все же, наверное, хоть какой-то шанс спастись был...
Но уже после, познакомившись с биографией сибиряка-командира, узнав, что внизу территория была занята противником, он понял: спастись могли, но не захотели. Спастись - значит попасть в плен...
Передав документы военкому, Марков продолжает розыск, пишет запрос в Центральный архив, потом ищет родственников геройского экипажа. И мало-помалу вырисовывалась картина боя, восстанавливался последний день экипажа...
19 декабря 1943 года шел снег. Три самолета 58-го бомбардировочного полка 276-й дивизии 13-й армии (их командирами были Белугин, Жуков и Анисимов), получив задание атаковать товарную станцию, поднялись с аэродрома. Погода вроде бы облегчала задачу летчикам. Члены всех трех экипажей уже совершили десятки боевых вылетов, имели награды. Так что на задание вылетели не новички.