В космосе холодно

До самого горизонта – только безжизненный камень, покрытый точно оспинами, глубокими рытвинами кратеров. Повсюду – мелкая пыль, отливающая перламутром в резком свете солнца. Хорошо, что оно за спиной, – иначе слепило бы несмотря на многослойные светофильтры шлема.

Сознание примы, с безжалостной точностью рассчитало разделявшее их расстояние. Но впервые в жизни Сол не поверила очевидному, и вопреки логике и здравому смыслу, бросилась бежать – туда, где, по её расчетам, должен был прилуниться Альтаир. Не желая признавать, что расстояние слишком велико, что ей не одолеть его раньше, чем закончится кислород в скафандре, что лучше остаться на месте и поберечь силы, ведь когда помощь придёт, их обоих непременно спасут, – что такое жалкая сотня тысяч дециллионов для сверхлёгкого катера последнего поколения?

Солнце было позади, и впереди неё всё время стелилась длинная остро очерченная тень; тень волочилась по пыли, то ныряя в очередной кратер, то, взлетая на холм, – постоянно на шаг впереди, словно поторапливая, подстёгивая, подгоняя, не давая расслабиться ни на миг.

Не позволяя сдаться.

Но Сол и не помышляла даже о кратковременной передышке. Она рыдала, проклиная ни в чём не повинный "Нэвис" такими словами, какие прежде ни за что бы не дерзнула произнести вслух. Кричала, срывая голос, хотя и понимала: никто не слышит её крика. Забыв о стремительно нарастающей усталости, она бежала, карабкалась, плелась, ползла вперёд: зная, что Альтаир сейчас так же, как и она понимает, что им не успеть одолеть разделяющее из расстояние, – но всё равно бежит ей навстречу.

Чтобы стать ближе друг к другу хотя бы на шаг.

Пусть не суметь – лишь попытаться.

Как же холодно...

Нет, не думать о холоде. Не позволять себе ни минутной слабости. Нельзя.

Помощь придёт, непременно.

– Альт...

Последнее, что она запомнила перед тем как сознание окончательно покинуло её, – жемчужно-белый инверсионный след от прилуняющегося катера.

* * *

– Ты уверен, что с ней всё в порядке?

– Доктор Варс сказал, что она вот-вот проснётся.

– Почему она тогда выглядит как труп?

– Очень смешно, Эл.

Сол с трудом приоткрыла глаза – веки будто налились свинцовой тяжестью. Повернула голову, пытаясь сфокусировать взгляд на размытых фигурах, маячивших рядом.

– Джейс?.. Эллионт?..

– Гляди-ка, Гейзер, она нас узнала, – по обыкновению насмешливо заметил Эллионт, но во взгляде его мелькнуло искреннее облегчение и неподдельная радость. – Жива, значит. А ты заладил: "растение, растение"!

– Где я? – Сол предприняла попытку выкарабкаться из подушек и одеял, особым успехом, впрочем, не увенчавшуюся.

– На Ферруме, – голос Гейзера звучал успокоительно.

Сол зажмурилась, изо всех сил цепляясь за распадающуюся на лоскуты хрупкую ткань реальности. Прежде всегда безупречная память сейчас упрямо отказывалась ей подчиняться, лишь разрозненные обрывочные фрагменты непослушными льдинками всплывали из глубин сознания.

Плен. Приговор. Вирус. "Нэвис". Крушение на безымянный спутник Йорфса.

И она была не одна, с ней был...

– Альт! – встрепенулась Сол. – Где он?

Эллионт и Гейзер обменялись смущёнными взглядами.

– Где Альт? – повторила Сол гораздо жестче. – Что всё это значит?..

– Сол, ты пришла в себя, – в комнату вошёл ещё один человек, и Сол с ужасом узнала в нём Метриуса. – Наконец-то.

Увидев безопасника, Эллионт и Гейзер тут же поспешили ретироваться, словно повинуясь негласному указанию.

– Ты... – Сол побледнела от изумления, отчаяния и слепой, безотчётной ярости. – Опять ты? Что ты с ним сделал, сволочь?!

– Сол, успокойся...

Но Сол не собиралась успокаиваться. У неё словно выбили почву из-под ног, одновременно ударив под дых, так, что сердце сбилось с ритма.

– Я не желаю слушать очередную ложь! И принимать участие в ваших грязных играх я тоже не желаю! – она оглянулась на дверь, за которой скрылись Эллионт и Гейзер. – Они – тоже ваши пленники, да? Не смейте впутывать в это моих друзей! Не смейте, слышите?

– Сол, всё не так, – Метриус сделал осторожный шаг вперёд. – Ты не знаешь, но очень многое изменилось.

Сол напряжённо дернула подбородком.

– Чего я не знаю? – она даже не пыталась скрыть свою враждебность. – Какие ещё интриги вы успели сплести?

– Геноцид населения Йорфса – не моя идея, – хмуро сказал Метриус. – Я был против. Да, я никогда не одобрял действия моего брата, но на преступление против жизни я бы не пошёл. Однако вступать в открытую конфронтацию с коллегами по цеху значило загубить всё дело. Меня просто-напросто отстранили бы от должности – и на этом всё бы закончилось. Мне нужно было действовать предельно осторожно. Кто знает, может, мы сумели бы обойтись малой кровью, если б не вмешательство моего непутёвого братца, – он недовольно скривился. – Да ещё и этот сосунок, Бондевик, возомнивший себя великим революционером! Их так называемая "помощь" – чепуха и детский лепет. Всё равно что прыгнуть к утопающему в воду и начать барахтаться рядом, патетично выкрикивая слова поддержки, – вместо того чтобы молча бросить ему спасательный круг, оставшись на берегу. Все эти нелепые несогласованные действия вкупе с твоим вмешательством могли привести к ещё более плачевному результату... Впрочем, я не люблю мусолить прошлое и рассуждать, что было бы. Сослагательное наклонение – для историков и журналистов... Словом, в итоге в нашем отделе произошли существенные кадровые перестановки. Радикалов больше нет. Сейчас мы пересматриваем нашу точку зрения касательно Йорфса и его статуса в Единстве.